угодить под пулю. Пятьдесят метров, отделявшие оружейный склад от основания холма, на котором стояла пирамида, показались мне пятьюдесятью километрами. Пристраивая у себя на плечах тяжеленные сумки, чтобы они меньше мешали при беге, я старался не думать о том, как мало у меня шансов выбраться живым и невредимым из «коридора смерти», по которому нам предстояло пробежать под символическим прикрытием нескольких отдельно стоящих деревьев. Даже если 6ы я и преодолел этот «коридор», мне затем нужно было еще подняться на вершину пирамиды, причем сделать это быстро я вряд ли бы смог, потому что лестница была уж очень крутой, а на плечи давил большой груз.
Когда мы вышли из оружейного склада, тот охранник, который был со мной внутри «арсенала», отцепил от своего жилета гранату, крикнул нам, чтобы мы как можно быстрее бежали к пирамиде, вырвал из гранаты кольцо и, к моему величайшему удивлению, бросил ее внутрь «арсенала». Я мгновенно представил себе, что за этим последует, а потому тут же бросился вслед за устремившимся к пирамиде вторым охранником, изо всех сил работая ногами и, конечно, позабыв о том, что нужно бежать зигзагами и пригибаться. Когда брошенная охранником граната взорвется, весь «арсенал» тут же взлетит на воздух, и тогда даже какие-нибудь дополнительные полметра, отделяющие меня от оружейного склада, могут оказаться спасительными.
Раздавшийся через несколько секунд взрыв был еще более оглушительный, а ударившая в спину взрывная волна повалила меня на землю. Прижимаясь лицом к влажному грунту, я услышал целый ряд взрывов, грохот которых перемешивался с резким свистом разлетавшихся во все стороны осколков от боеприпасов, а еще я почувствовал, как меня обдало сверху жаром.
Оглушенный взрывом, я больше не слышал свиста вонзающихся в землю рядом со мной пуль, и мне, весьма некстати, вспомнилась военная поговорка о том, что пуля, свиста которой ты не услышишь, — та самая, которая тебя убьет.
— Остается только радоваться, что эта поговорка оказалась неверной, а иначе я был бы уже на том свете, — пробормотал я себе под нос, еще сильнее прижимаясь к земле.
Через несколько секунд, приподняв голову и осмотревшись, я с ужасом заметил, что оба охранника уже вскочили на ноги и бегут что есть мочи к пирамиде. Получалось, что я теперь остался лежать посередине открытой площади один — словно последняя непораженная мишень в тире.
Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ними, надеясь на то, что у моего ангела-хранителя сегодня не выходной день. Я резко поднялся на ноги и, пошатываясь под тяжестью сумок, попытался передвигаться с такой же скоростью, как и охранники, уже почти достигшие основания холма. Ничего не слыша, я мчался в какой-то неестественной тишине, и единственными звуками, которые я еще хоть как-то воспринимал, были удары моего собственного сердца.
Я подбежал, задыхаясь от натуги, к основанию холма и стал подниматься вверх по лестнице, стараясь не обращать внимания на взметавшиеся впереди меня фонтанчики пыли и искры — это чиркали по каменным ступенькам прилетавшие откуда-то справа пули.
Совершая буквально сверхчеловеческие усилия, я сумел догнать охранников где-то в средней части лестницы. И тут один из них — тот, что пониже ростом, — сделал странный скачок в сторону, взвыл от боли и рухнул на ступеньки, схватившись обеими руками за левую ногу. Судя по всему, в него угодила пуля.
Другой охранник тут же подбежал к упавшему товарищу и, бросив на ступеньки сумки, начал стрелять из автомата в том направлении, откуда до нас долетали пули. Я же сделал единственное, что мне в этой напряженной обстановке пришло в голову, — тоже снял с плеч сумки и, отцепив от своего автомата ремень, стал обвязывать его вокруг бедра раненого охранника, который, стиснув зубы, ошалело смотрел на струйку крови, вытекающую из раны на его ноге. Он понимал, что пуля могла задеть артерию и что если немедленно не остановить кровотечение, то он вскоре потеряет сознание и умрет от потери крови.
Затянув ремень вокруг его бедра настолько сильно, что кровотечение резко уменьшилось, я попросил другого охранника помочь мне, и мы, обхватив раненого с двух сторон и взяв, кроме своих, еще и его сумки, снова стали подниматься по лестнице, чувствуя, как охватившее нас отчаяние придало нам новые силы.
Теперь я снова слышал свист пролетающих рядом смертоносных пуль, то и дело чиркавших по ступенькам пирамиды. Было удивительно, что ни одна из них до сих пор в меня не попала, но едва я об этом подумал, как тут же почувствовал в правом плече острую боль, от которой невольно выронил автомат и едва не упал на ступеньки.
Сам не понимая, как мне это удалось, я все же устоял на ногах. Придя через пару секунд в себя, я осмотрел свое плечо и увидел, что в нем зияет маленькая окровавленная рана, однако рука вроде бы осталась работоспособной. Пуля, к счастью, всего лишь задела мякоть плеча и полетела дальше. Поэтому я, сжав зубы, снова потянул раненого охранника вверх по ступенькам, стараясь побыстрее преодолеть пару десятков метров, отделявших нас от расположенного на вершине пирамиды святилища, в котором мы могли укрыться от обстрела.
Наконец, все-таки сумев удрать от мчавшейся за нами по пятам смерти, мы достигли вершины пирамиды. Там я увидел полдесятка техников и столько же охранников из компании «Тэктикал Солушнз», которые, находясь у входа в святилище, стреляли из автоматов и пистолетов по противнику, прятавшемуся в густых зарослях и окружавших нас развалинах. Мы заскочили в святилище и остановились в его глубине, тяжело дыша, обливаясь потом и не понимая, как нам удалось остаться в живых. У нас сразу же забрали сумки с оружием, и кто-то стал вызывать по громкоговорителю доктора Дайера, чтобы тот осмотрел раненого охранника.
Я в изнеможении опустился на влажный пол, уставившись в пустоту и жадно ловя ртом воздух. Немного придя в себя, я осмотрел свою рану и убедился, что, хотя боль в плече была довольно сильной, кости и артерия остались невредимыми. Мысленно поблагодарив Бога, я ограничился тем, что достал из кармана большой носовой платок и обвязал его вокруг плеча, чтобы сдержать кровотечение.
Я сидел на полу и пытался восстановить дыхание, уже не обращая никакого внимания на выстрелы, взрывы и громкие крики. Мне оставалось лишь удивляться тому, как я сумел выбраться из такой жуткой переделки всего лишь с небольшой раной. Мне, несомненно, очень и очень повезло.
Отдохнув пару минут, я поднялся и подошел к раненому охраннику, чтобы справиться, как он себя чувствует. Доктор уже находился возле него и обрабатывал его рану, пытаясь остановить кровотечение.
В святилище собрались почти все, кому удалось выжить, однако мне сразу бросилось в глаза, что недостает двух главных действующих лиц — Хатча и Раковича. Я осторожно выглянул из святилища и, бросив взгляд на пункт управления, заметил, что там, возле стены домика, притаились два человека, которые, по-видимому, не решались покинуть свое укрытие.
— А вон там не Хатч и Ракович? — спросил я, показывая на этих мужчин мускулистому и покрытому множеством татуировок охраннику, занявшему позицию слева от выхода из святилища.
— Сейчас мы ничего не можем для них сделать, — равнодушно ответил он. — Пока что им лучше оставаться там. Они сообщили нам по переговорному устройству, что им удалось воспользоваться спутниковым телефоном и что подразделения мексиканской армии уже двигаются сюда. Через час мексиканские солдаты должны быть здесь.
Я покосился на охранника и, стараясь говорить абсолютно спокойно, поинтересовался:
— А как ты думаешь, мы сумеем продержаться этот час?
Охранник, продолжая смотреть через прицел своего автомата куда-то вдаль, пожал плечами.
— Может, и сумеем, — невозмутимо ответил он.
Я попытался прикинуть в уме, сколько же шансов на выживание подразумевается в этой его фразе «может, и сумеем», и тут в моем сознании промелькнула яркой кометой тревожная мысль: Касси и профессор все еще находятся в пещере!
Мне нельзя было больше терять ни минуты. Если я хочу вытащить Кассандру и профессора из мышеловки, в которой они оказались, мне потребуется время не только на то, чтобы спуститься во внутреннюю часть пирамиды и разыскать их там, но и на то, чтобы вернуться с ними наверх. Но при этом я не знал, как долго охранники смогут оказывать сопротивление повстанцам. Стараясь действовать побыстрее, я схватил три фонаря, лежавшие возле пульта управления подъемником, и побежал к входу во внутреннюю часть пирамиды.
Там до меня дошло, что спускаться по лестнице будет почти так же трудно, как и в самый первый раз, потому что сейчас там не было освещения, да и вагонетка без электроснабжения превратилась в обычную железяку. Мне не оставалось ничего другого, как перелезть через вагонетку, чтобы затем спуститься по лестнице ступенька за ступенькой. Однако начав перелазить через вагонетку, я зацепился ногой за какой-то длинный предмет. Я осветил его фонариком и разглядел рычаг, на котором виднелась полоска желтой клейкой ленты с надписью на английском языке: «Осторожно! Разблокирование троса».
Недолго думая (а иначе я вряд ли решился 6ы на такой отчаянный поступок), я уселся на одно из сидений вагонетки и изо всех сил дернул за этот рычаг.
Послышался щелчок, еще один, и вагонетка почти бесшумно заскользила вниз — сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Я направил луч фонарика вперед и увидел, как ступеньки лестницы замелькали мне навстречу. «При такой скорости, — подумал я, — я буду внизу менее чем через минуту».
Однако — чего, впрочем, и следовало ожидать — скорость, с которой я мчался на этой тележке на колесиках вдоль каменной лестницы, увеличивалась с каждой секундой, и вскоре ступеньки стали мелькать настолько быстро, что я уже не мог их различить. А вместе с нарастающей скоростью росли и сомнения по поводу правильности моего поступка.
— По крайней мере, — пробормотал я себе под нос, — это будет оригинальная форма самоубийства.
И тут я заметил в вагонетке рычажок, возле которого виднелась надпись «Аварийное торможение». Я моментально надавил на него, надеясь заставить вагонетку резко замедлить ход и затем остановиться. Однако у меня ничего не получилось. Точнее говоря, вместо ожидаемого мною резкого торможения произошло лишь незначительное снижение скорости, сопровождаемое целой тучей искр, образовавшихся от трения между колесами вагонетки и алюминиевыми рельсами.
Вагонетка двигалась уже настолько быстро, что заставить ее остановиться до того момента, как она достигнет конца рельсов, оказалось невозможным.
А на сиденьях в этой вагонетке не было предусмотрено наличия ремней безопасности…
44
Когда до конца рельсов оставалось не более двух десятков метров, я с ужасом увидел нечто такое, чего не заметил во время своего
