его жизнь была актом постоянной молитвы и сладостного единения с Богом. Мысль о Боге – это дыхание его души, его сердце рвется к Творцу, как к самому лучшему Отцу, Другу и Благодетелю. Он редко занят делами земными – слушает о них с тем же равнодушием, как люди светские – о вещах сверхъестественных. Его счастье состоит в муках и печалях, молитве, посте и размышлениях о Боге.
Холодная душа еще верит в Бога. Когда она подвергается испытанию грехом, она надеется, что не оступится, а если и упадет, то свое падение припишет ближнему и уверит, что в следующий раз будет упорнее сопротивляться.
Кто искренне любит Бога и ищет спасения своей души, тот самым тщательным образом будет избегать оказии, могущей привести ко греху, он остерегается как больших проступков, так и мелких ошибок. Что Бог осуждает, то и он осуждает – в его глазах тяжким злом будет все, что не нравится Творцу. Он помнит, что подымается по ступеням лестницы и не теряет ни минуты, чтобы добраться до последней ступени. Ежедневно он делает успехи в добрых делах, до самой смерти, когда для него откроется счастливая вечность. Он – орел, который парит в воздухе, или, скорее, молния, которая с момента появления до момента исчезновения не теряет своей скорости. Так поступает, слушатели мои, душа, которая работает для Бога и очень горячо жаждет Его лицезреть. Она как молния – не знает, что такое промедление и препятствие, пока не успокоится на лоне своего Творца. Как наша мысль с неслыханной быстротой переносится из одного конца мира в другой, так и дух наш и наши желания должны стремиться к Богу.
Зато в холодной душе нет такой любви к Богу, которая ломает все трудности на пути спасения. Холодную душу можно сравнить с улиткой, которая ползет так медленно, что трудно понять, изменила ли она положение. Ее любовь к Богу напоминает маленькую искорку, которая дремлет под слоем пепла – ибо человек равнодушный теряет себя в земных мыслях и желаниях, которые эту любовь приглушают, как пепел приглушает искру, затрудняют ее движение к добру, а иногда и гасят совсем. Равнодушный не боится вечной погибели. Его любовь лишена жара, она бездейственна и бессильна. Он совершает лишь нечто самое необходимое ради спасения, к остальному он или равнодушен, или считает это мелочью. Ах, возлюбленные мои друзья, эта несчастная остывшая душа напоминает засыпающего человека, которого морит сон – он и хотел бы почитать или сделать что-нибудь, да все выпадает у него из рук. Воля теплого человека слаба, у него нет сил и отваги, чтобы воплощать решения и добрые намерения.
Прохладный христианин выполняет свои обязанности, по крайней мере, для виду: он произносит на коленях утренние и вечерние молитвы, каждый год исповедуется на пасху, а может быть, и чаще; но выказывает при этом столько отвращения, столько равнодушия, так мало готовится и исправляется, что делает это явно в силу привычки и холодной бездушной рутины. Я не утверждаю, что исповеди и Причащения прохладного христианина – кощунство, но они не приносят душе ни малейшей пользы, а вместо этого лишь отягощают совесть перед Богом. Его молитвы – без подготовки, без единения с Богом, потому что сразу же после пробуждения он мыслит не о Создателе и о своей душе, но о трудах и занятиях, которые ждут его в течение дня, голова его так сильно занята повседневными делами, что мысль о Боге не находит в ней ни малейшего уголка. Ведь он все время задумывается лишь о том, что ему предстоит сделать или какие распоряжения отдать своим работникам и детям. Когда он опускается на колени для молитвы, он не думает, что ему попросить у Бога, что для него необходимо – он даже не знает, в Чьем присутствии находится. Он подобен нищему, который знает о своей нищете, но не желает из нее выходить, потому что ему так удобно. Он напоминает больного, который потерял всякую надежду вернуть здоровье – он не хочет врача, не хочет лекарств. Во время молитвы он даже готов разговаривать – пусть у него будет хоть какой-нибудь предлог; кроме того, он откладывает Розарий «на потом», хотя никакой уважительной причины для этого нет. Равнодушный человек во время молитвы шевелит руками, поправляет на себе одежду, кричит на детей и слуг. Если мы даже предположим, что это невольная рассеянность, то не увидим с его стороны и каких-либо попыток ее преодолеть.
Прохладный хозяин или хозяйка, правда, не занимается тяжелыми работами в воскресенье и праздники, но не печется о своих слугах, чтобы те посетили богослужение; приказывает пастуху всю неделю пасти скот в поле, не посылает его вовсе к мессе или изучать Катехизис в церкви.
Прохладный хозяин будет каждый месяц, а то и чаще, исповедоваться. Но что это за исповеди! Совершенно неподготовленные, в них нет никакого желания исправиться, или оно так мало и слабо, что любой порыв ветра его развеет. На исповедях он обвиняет себя в том, в чем уже исповедовался двадцать лет назад, и если придет на исповедь за следующие двадцать лет, он будет исповедоваться в том же самом. Смертных грехов он избегает – зато не сторонится оговора, лжи, зависти, лицемерия, неприязни к ближнему. Если такому человеку вы не выкажете приличествующего уважения, он будет этим себя изводить и в душе сохранит горечь.
Охладевший человек, перед принятием Святого Причастия поутру, будет думать о своих делах. Например, мужчина будет занят мыслями о покупке и продаже; жена подумает о хозяйстве и детях; девушка – о нарядах; юноша – о развлечениях. Равнодушный, он запирает Бога в своем сердце, словно в грязной и холодной тюрьме, он не убьет Его, но оставит в своей душе без радости и утешения. После Святого Причастия он за весь день не обратится мыслями к Богу.
Холодный человек не задумывается над состоянием своей души, он удовлетворен своей исповедью, не боится прежних прегрешений. К Святой Мессе он направляется по привычке, вовсе не думая о значении ее Пресвятой Жертвы. Другие набожные занятия он пропускает, лишь бы нашлась причина. В церкви он рассеян, не старается сосредоточиться душой. Постов он не блюдет со всем тщанием: или ест больше одного раза в день досыта, или раньше, чем положено. Добрые дела творит, не думая о приличествующих мотивах – например, хочет сделать кому-нибудь приятное, или из естественного сочувствия, а нередко и просто ради того, чтобы понравиться свету. Равнодушный охотно посвятил бы себя добрым делам, если бы это не было связано с усилиями. Он навещал бы больных, если бы они сами к нему приходили. Он подал бы милостыню нуждающимся, но ждет, чтобы нищий сам попросил его об этом.
Подумайте как следует, дорогие друзья, к какой группе людей вы принадлежите. Может быть, ко грешникам, которые уже совсем заглушили голос своей совести? Или вы все еще в числе справедливых, которые мыслят только о Боге и к Богу стремятся, которые мыслят о себе смиренно и считают себя самыми негодными существами на свете? Или, может быть, вы относитесь к тем боязливым, озябшим и безразличным душам, которых мы только что охарактеризовали? Каким путем мы идем? Кто наверняка может сказать о себе, что не является ни великим грешником, ни человеком равнодушным, но справедливым и избранным? Ах, дорогие слушатели, сколько же христиан, которые в глазах света выглядят горячими, перед лицом Бога, знающего самые укрытые тайники сердец, окажутся холодными.
В поисках выхода
Какие же средства надлежит употребить, чтобы выбраться из этого жалкого состояния?
Прежде, чем ответить на этот вопрос, я должен сперва подчеркнуть, что состояние охлаждения намного более опасно, чем состояние души великого грешника. Потому что великий грешник, который пропускает пасхальную исповедь и вовлечен в позорные поступки, время от времени, однако, сокрушается о своем моральном ничтожестве и с Божией помощью иногда выбирается из него. А холодная душа безразлична и довольна собой; ей кажется, что она в дружбе с Богом, в то время как Господь глядит на нее с омерзением и в конце концов извергнет ее из Своих уст или осудит на погибель. Сколько же душ погибло таким образом – Боже мой! Когда холодному человеку вы напомните о том, что он забрел на плохую дорогу, он ответит вам, что не желает быть святым, что ему достаточно, если он как-нибудь доберется до Неба. Ты говоришь, что не желаешь быть святым – а я говорю тебе, что только святые обретут небо, ты или должен стать святым, или погибнешь – здесь нет иного выбора!
Если хотите, дорогие слушатели, выйти из состояния равнодушия, перенеситесь мыслью в преддверие бездны преисподней, и послушайте там жалобы и стоны осужденных, которые потому навеки погибли, что в деле спасения своей души были ленивы и холодны.
А затем вознеситесь мыслью к Небу и посмотрите, какой славы удостоились святые потому, что, будучи в миру, мужественно боролись, превозмогая свои страсти.
А затем удалитесь мыслями в дикие пустыни и мрачные леса, где вы увидите множество святожителей, которые по пятьдесят, по семьдесят лет оплакивали свои грехи и сурово из-за них терзались. Смотрите, милые, с каким великим почтением перед Величием вездесущего Бога корили они себя! Как набожно провели они в молитве почти всю свою жизнь! Они отринули земные блага, покинули родителей и друзей, чтобы служить одному лишь Богу.
Глядите, как мужественно они противостояли искушениям злого духа! Посмотрите на монахов – как старались они часто и достойно вкушать Святых Таинств! Обратите внимание, как охотно прощали они и делали добро своим гонителям, недругам и тем, кто их оговаривал; как они были покорны, как думали о себе с презрением, как избегали похвал и рукоплесканий мира, как остерегались малейшего греха, сколько пролили слез за свершенные проступки, какими чистыми мотивами руководствовались, совершая добрые дела, желая понравиться одному лишь Богу!
Что я могу еще добавить? Поглядите на неисчислимые когорты мучеников, которые хотели еще больше претерпеть из любви к Богу, которые с великой радостью шли на эшафот – охотнее, чем короли на трон!
Закончим же, благочестивые слушатели. Ничто не таит в себе такой опасности, как холод и безразличие в деле спасения души, ибо скорее обратится великий грешник, нежели холодная душа. От всего сердца давайте попросим милосердного Бога, чтобы Он помог нам выйти из этого несчастного состояния, и устремимся к Небу и вечному счастью той дорогой, по которой следовали все святые. Этого я желаю вам самым пламенным образом.
Аминь.
