не надо». Принципы, альтруизм, Шопенгауер… Все это чепуха, а я вам вот что скажу… (Вздыхает.) Есть у меня в банке заветные десять тысяч (оглядывается), про них в доме ни одна собака не знает… Это еще бабушкины… (выпуская руки) грабьте!..
Иванов. Прощай… (Весело смеется и уходит.) Саша идет за ним.
Лебедев. Гаврила!.. (Уходит и кричит за дверью.) Гаврила!..
Явление 7
Дудкин и Косых.
Оба вбегают и быстро закуривают.
Косых. Успеем еще по папиросе выкурить.
Дудкин. Это он приезжал насчет приданого поприжать… (Восторженно.) Молодчина… Ей-богу, молодчина… Молодчина…
Картина 2
Гостиная в доме Лебедевых. Бархатная мебель, старинная бронза, фамильные портреты. Пианино, на нем скрипка, возле стоит виолончель. Много света. Налево дверь. Направо широкая дверь в залу, откуда идет яркий свет. Из левой двери в правую и обратно снуют лакеи с блюдами, тарелками, бутылками и проч. При поднятии занавеса слышны из залы крики: «Горько, горько…»
Явление 1
Авдотья Назаровна, Косых и Дудкин выходят из залы с бокалами.
Голос из залы: «За здоровье шаферов…»
Музыка за сценой играет туш. Крик «ура» и шум передвигаемых стульев.
Авдотья Назаровна. Какую я парочку сосватала… Любо-дорого, хоть в Москву напоказ вези. Он красивый, статный, образованный, деликатный, чверезый, а Сашенька ангельчик, цветочек, ясочка… Другую такую парочку не скоро сосватаешь…
В зале кричат ура.
Косых и Дудкин (Вместе). Ура-а-а-а…
Авдотья Назаровна (поет).
Да не сиди, Сашенька, не сиди,[56]
Подыми окошечко, погляди:
Высоко ли солнышко на дворе?
Хорош ли мой Колюшка на коне?
Вот как… Загуляла, грешница… Нет мне теперь конца-краю…
Дудкин хочет что-то сказать, но не может.
Косых. Завидно на людское счастье глядеть… Авдотья Назаровна, сделай милость, сосватай мне невесту… Так опротивела холостая, одинокая жизнь, что дома все хожу по комнатам да на отдушники поглядываю… Болтаешься, болтаешься, и так, черт знает как, жизнь проходит.
Авдотья Назаровна. Давно бы сказал, я бы тебя сразу женила…
Косых. То ли дело женатому… Сидишь у себя дома… тепло… лампа горит, какая-нибудь этакая жена ходит… Ей-богу, она около тебя ходит, а ты сидишь за столом с приятелями и винтишь… Говоришь: без козыря… пас… трефы… пас… черви… пас… два черви… пас… И наконец шлем на червах… Все пас, пас, пас…
Дудкин касается талии Авдотьи Назаровны и щелкает языком.
Авдотья Назаровна. Ну, так назюзюкался, что меня за молодую принял… Эка, до какой степени себя забыл в чужом доме. Языка не сдвинешь, словно паралич расшиб…
Голос из залы: «За здоровье Сергея Афанасьевича и Марьи Даниловны…»
Музыка играет туш. Ура.
(Идет в залу и поет.)
Хорош, хорош, маменька,
Лучше всех,
Да повесил головушку
Ниже всех.
Уходит.
Дудкин. Раиса Сергеевна, поедем…
Косых. Какая я тебе Раиса Сергеевна…
Дудкин. Наплюй… поедем… дай двугривенный швейцару, у меня мелких нет… (Кричит.) Григорий, подавай…
Косых. Что ты орешь? Какой тут Григорий? (Закуривает.)
Дудкин. Наплюй, поедем… Гуляй на все… (Кричит.) Григорий, подавай…
Явление 2
Те же и Боркин (во фраке с цветком).
Боркин (вбегает из залы запыхавшись). Отчего не подают шампанского? (Лакею.) Подавай еще шампанского, скорей…
Лакей. Шампанского больше нет…
Боркин. Черт знает, что за беспорядки… Пять бутылок на сто человек… Это возмутительно…
Косых подходит к виолончелю и водит по струнам смычком.
Лакей. Столовое, игристое…
Боркин. По сорока копеек бутылка? (Косых.) Ах, да не пилите вы, пожалуйста… (Лакею.) Подавай хоть столового игристого, только поскорее… Уф, замучился… Одних тостов произнес штук двадцать… (Дудкину и Косых.) Вот что, сейчас мы провозгласим графа и Бабакину женихом с невестой. Смотрите, господа: кричать ура во все горло. А потом у меня одна идея есть, которую я объявлю. Так нужно будет и за идею выпить… Пойдемте… (Берет под руку Косых и уходит с ним в залу.)
Дудкин (идет за ними). Семен Николаевич… Давай сначала у буфета выпьем, а потом уж в общей… (Уходит.)
Музыка играет марш из «Бокаччио»,[57] крики: «Музыка, стой». Марш обрывается.
Голос из залы: «За здоровье невестиной тетушки Маргариты Саввишны…»
Туш.
Явление 3
Шабельский и Лебедев.
Лебедев (выходя с графом из залы). Не дури ты, пожалуйста, напустил на себя злобу или просто страдаешь катаром желудка, а уж думаешь в самом деле, что ты Мефистофель. Да право… Возьми в рот паклю, зажги и дыши огнем на людей…
Шабельский. Нет, серьезно, мне хочется устроить себе какую-нибудь гнусность, подлость, чтоб не только мне, но и всем противно стало. И я устрою… Честное слово, устрою… Я уже сказал Боркину, чтобы он объявил меня женихом. (Смеется.) Это будет гнусно, но под стать и времени и людям. Все подлы, и я буду подл…
Лебедев. Надоел ты мне… Слушай, Матвей, договоришься ты до того, что тебя, извини за выражение, в желтый дом свезут.
Шабельский. А чем желтый дом хуже любого белого или красного дома? Сделай милость, хоть сейчас меня туда вези… Сделай милость…
Лебедев. Знаешь что, брат… Бери свою шапку и езжай домой… Тут свадьба, все веселятся, а ты кра… кра… как ворона. Езжай с богом…
Шабельский. Свадьба… все веселятся… Что-то идиотское, дикое… Эта музыка, шум, пьянство, точно Тит Титыч[58] женится. До сих пор я считал тебя и Николая интеллигентными людьми, а сегодня вижу, что вы оба такие же моветоны, как Зюзюшка и Марфутка. Это не свадьба, а кабак.
Лебедев. Кабак, но ведь не я делаю этот кабак и не Николаша. Обычай такой… есть обычай – горло драть, ну и дерут, а обычаи, брат, те же законы. Mores leges imitantur[59] – вот еще с университета помню. Не нам с тобой людей переделывать.
Шабельский склоняется к пианино и рыдает.
Батюшки… Матвей… граф… Что с тобой? Матюша, родной мой… ангел мой… Я тебя обидел? Ну прости меня, старую собаку. Прости пьяницу… Воды выпей…
Шабельский. Не нужно… (Поднимает голову.)
Лебедев. Что ты плачешь?
Шабельский. Ничего, так…
Лебедев. Нет, Матюша, не лги… Отчего? что за причина?
Шабельский. Взглянул я сейчас на эту виолончель и… и жидовочку вспомнил…
Лебедев. Эва, когда нашел вспоминать… Царство ей небесное, вечный покой, а вспоминать не время…
Шабельский. Мы с ней дуэты играли… Чудная, превосходная женщина… (Склоняется на пианино.)
Голос из залы: «За здоровье дам…» Туш и ура.
Все подленькие, маленькие, ничтожные, бездарные… Я брюзга; как кокетка, напустил на себя бог знает что, не верю ни одному своему слову, но согласись, Паша, все мелко, ничтожно, подловато. Готов перед смертью любить людей, но ведь всё не люди, а людишки, микрокефалы, грязь, копоть…
Лебедев. Людишки… От глупости всё, Матвей… Глупые они, а ты погоди – дети их будут умные… Дети не будут умные, жди внуков, нельзя сразу… Ум веками дается…
Шабельский. Паша, когда солнце светит, то и на кладбище весело… когда есть надежды, то и в старости хорошо… А у меня ни одной надежды, ни одной…
Лебедев. Да, действительно, тебе плоховато… Ни детей у тебя, ни денег, ни занятий… Ну, да что делать, судьбе кукиша не покажешь…
Музыка полминуты играет вальс, во время которого Лебедев и Шабельский делают вид, что говорят между собою.
Шабельский. На том свете мы поквитаемся. Я съезжу в Париж и погляжу на могилу жены. В своей жизни я много давал, роздал половину своего состояния, а потому имею право просить. К тому же, прошу я у друга.
Лебедев (растерянно). Голубчик, у меня ни копейки… Честное слово, omnia mea mecum porto.[60] Живу на жениных харчах без жалованья. Были спрятаны у меня заветные десять тысяч, да и те сегодня Шурочке определил. (Живо.) Постой, не унывай… Эврика… Скажу я Николаше одно слово, и ты будешь в Париже… Валяй в Париж… Из десяти тысяч мы тебе три ассигнуем. Четыре… Целый год будешь кататься, а потом приедешь домой и, чего доброго, внучка застанешь… Ау… ау… Честное слово…
Явление 4
Те же и Иванов.
Иванов (выходя из залы). Дядя, ты здесь? Милый мой, я улыбаюсь и смеюсь, как благодушнейший из смертных… (Смеется.) Я прошу тебя от чистого сердца, будь весел, улыбайся и ты… Не отравляй нашего веселья твоим унылым видом. Бери Пашу под правую руку, меня под левую и пойдем выпьем за твое здоровье. Я так счастлив и доволен, как давно уже не бывал. Все хорошо, нормально… отлично… Выпил я бокал шампанского (смеется), и, мне кажется, вся земля кружится от моего счастья… (Испуганно.) Матвей, ты плакал?
Шабельский. Да…
Иванов. О чем?
Шабельский. Я о ней вспомнил… о Сарре…
Иванов. Спасибо тебе, что ты о ней вспомнил… Это прекрасная, редкая женщина… Мало таких женщин, Матвей…
Лебедев. Симпатичная была. Это верно…
Иванов (графу). А помнишь, какую штуку я сгоряча пустил ей, когда она пришла ко мне в кабинет? Боже мой, вспоминаем теперь равнодушно, а тогда я едва не умер от ужаса. Пятеро суток я не уснул ни на минуту, не съел ни одной крошки, а ведь простила… Все мне простила, когда умирала. И я чувствую, она теперь смотрит сюда своими светлыми глазами и прощает нас. Спит она теперь в могиле; мы живем, музыка у нас играет, а придет время, и мы умрем, и о нас скажут: спит он теперь в могиле… Нравится мне этот порядок в природе и сама природа мне нравится. (Смеется.) Все мне сегодня необыкновенно симпатично… Ты, Паша, честнейший человек… Мне больше нельзя пить, но вы, господа, пойдите и выпейте…
Лебедев. Граф, коньячку? А? Кого будешь пить?
Шабельский. Все равно.
Иванов. Сам я не пью, но люблю смотреть, когда другие пьют. (Трет себе лоб.) Счастье счастьем, а за эти дни я так измучился, что того и гляди упаду… Во всем теле какое-то нытье… (Смеется.) Пойдемте…
Явление 5
Те же и Боркин.
Боркин (выходя из залы). Молодой, где вы? Вас ищут. (Увидев Иванова.) А… Идите скорее, вас там зовут… Впрочем, постойте, Nicolas, на минутку, я должен сообщить вам одну чудную идею. За эту идею вы, господа, все, сколько вас тут есть, должны дать по крайней мере по тысяче рублей… Слушайте, Nicolas: давайте вы, я, Зинаида Саввишна и Бабакина все на паях откроем конный завод… Хотите?
Лебедев. Ну… у парня из головы винт выскочил…
Иванов (смеется). Миша, вы умный, способный малый… Я искренно желаю вам добра. Забудем прошлое.
Боркин (растроганный). Николай Алексеевич, вы хороший человек… я вас люблю и многим вам обязан. Давайте выпьем на «ты»!..
Иванов. Этого не нужно, Миша, все это вздор… Главное, будьте честным, хорошим человеком… Забудем прошлое… Вы виноваты, я виноват, но не будем помнить этого. Все мы люди – человеки, все грешны, виноваты и под богом ходим. Не грешен и силен только тот, у кого нет горячей крови и сердца.
Лебедев (Иванову). Ты сегодня заговорил как немецкий пастор. Брось эту панихиду… Коли пить, так пойдемте пить, а нечего золотое время терять. Пойдем, граф… (Берет графа и Иванова под руку.) Вперед… (Поет.) На одного втроем ударим разом…
Боркин (загораживает дорогу). Господа, насчет конского завода я не шучу… Это дело серьезное… Во-первых, дело выгодное и, во-вторых, полезное… У
