брюшной тиф, весьма злокачественный. Лейкинский швейцар, длинный, узкий старик, которого Вы, Маша, помните, вчера умер от тифа.
Деньги вышлю завтра. Сейчас 11 часов понедельника. Вечер. Я в Noмepe. Кончив письмо, поеду к Александру.
Когда приеду, не знаю. Погода весенняя.
Обедал у Лейкина. Анна Аркадьевна была больна брюшным тифом, а потому похудела. Дети незаконные здоровы и веселы. Старший мне казался сегодня очень симпатичным и приветливым.
Мне страшно.
Почтение всем: собаке без спины, кнуту, Федору Тимофеичу, Корнееву и проч.
Ешьте поменьше.
Ваш А. Чехов.
Адресуйте в «Осколки».
Везу Александру котлеты, оставшиеся после дороги, — это для снедения мамаши-таракаши. Съел я, мамаша, только 1/2 хлеба, так что 1 1/2 франзоли остались целы (7 1/2 к. прибыли). У Алекс«андра» есть деньги.
Мне скучно… * Речь идет об «Анне Карениной».
236. М. П. ЧЕХОВОЙ
11 или 12 марта 1887 г. Петербург.
Милейшая!
«Посы»лаю* тебе вексель «для получения дене»г. Из полученного отдай Ми«ше» 10 руб. для уплаты за рояль Клангу. Ввиду так скверно сложившихся обстоятельств я попросил бы тратить возможно меньше.
Когда приеду, не знаю. Александра с его упавшим духом и наклонностью к шофе оставить нельзя до выздоровления его барыни.
Очень возможно, что приеду раньше 15-го. Положительного сказать не могу.
Алекс«андр» здоров. Я проехался напрасно.
Полученный «Истор«ический» вестник» выдай Корнюше.
Пока вообще скверно. Чувствую «себя» висящим между небом и землей.
Почтение Носу с Эфросом и Яше«ньке».
А. Чехов. * Автограф поврежден.
237. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
11 или 12 марта 3887 г. Петербург.
Петербург, 78 № гостиницы.
Талантливейший из всех архитекторов мира!
Вам, конечно, уже известно, что обстоятельства самого поганого и ерундистого свойства нежданно-негаданно погнали меня на север. Вообще мне везет…
Сейчас я сижу в скучнейшем номере и собираюсь переписывать начисто конченный рассказ. Скучаю. Скука усугубляется сознанием безденежья и неизвестности. Когда выеду, не знаю… Нервы расстроены ужасно, так что пульс мой бьет с перебоями. Пишу сие жалобное послание отнюдь не для того, чтобы нагнать на Вас сантиментальную мерлехлюндию и попросить у Вас взаймы, а для того, чтобы Вы не сердились на мою особу за неисправное посещение Дарьи Карловны.
Впрочем, есть и просьба: не забудьте похлопотать о бесплатном проезде в Таганрог и обратно. Сделайте так, чтобы на обратном билете число не выставлялось. Как бы там ни было, будь хоть землетрясение, а я уеду, ибо долее мои нервы не выдержат. Я хочу уехать на юг не позже 31-го марта. Поеду с рублем, но все-таки поеду.
В Питере погода великолепная, но безденежье и отсутствие весеннего пальто, взятого у меня на бессрочный прокат одним нашим общим знакомым, портят всю иллюзию.
«…»*
Всюду меня встречают с почетом, но никто не догадается дать рублей 1000-2000…
Академическая выставка плоха, но передвижная мне показалась прекрасной по богатству…
Если хотите, черкните мне 2-3 строчки. Адрес: редакция «Осколков».
Весь Ваш, с сапогами, с калошами, с зубами, с жилеткой и проч.
А. Чехов. * В автографе вырезан абзац примерно из пяти строк.
238. ЧЕХОВЫМ
13 марта 1887 г. Петербург.
Сим извещаю, что я жив и здоров и тифом не заразился. Сначала я хандрил, ибо скучал и страшился безденежного будущего, по ныне чувствую себя положительно и с характером. На мою голову сыплются сюрпризы: во-1) все время стоит весенняя погода, и мне мешает гулять только отсутствие пальто, 2) всюду встречают с распростертыми объятиями, 3) Суворин, выражаясь по-жидовски, одолжил мне денег (секрет: 300 руб.) и велел прислать ему материал для издания книги с нововременскими рассказами. Книга будет отпечатана к лету, на условиях, весьма выгодных для меня. И т. д.
Выеду я в воскресенье (может быть). Завтра, в субботу, я у Григоровича, который написал мне большое письмо, но не знает моего адреса.
Суворин толковал со мной от 9 часов вечера до 1 часа ночи непрерывно. Беседа интересная в высшей степени.
На юг я поеду 31-го марта или ранее.
Вот и все.
Поклон всем, а также собачке без спины, Федору Тимофеичу и кнуту. Корнюше почтение. Скажите, что поручения его исполнены.
Votre а tous*
А. Чехов.
Александр здоров и всем шлет поклон.
Рукой Ал. П. Чехова:
Сим свидетельствую, что я здоров, а за Охтою пожар.
А. Чехов. * Весь твой (франц.)
239. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
17 марта 1887 г. Москва.
Многоуважаемая
Мария Владимировна!
Надеюсь, что теперь Вы поверите мне и не станете обвинять во лжи: не приехал я в Бабкино, ибо ездил в Питер, куда был вызван телеграммой брата. Подробности Вам известны от сестры. То же самое, но только в миниатюре, не пустило меня в Бабкино и на масленой: заболела мать семейства, которую я не решился оставить без доктора. Впрочем, все это суета сует.
Как ни тосклива была моя последняя поездка в П«етербург», но и на ней оправдалась поговорка, что нет худа без добра. Во-1-х) я имел случай беседовать с управляющим «Петербургской мастерской учебных пособий» о Вашем издании; ему Вы пошлете на комиссию с моим письмом. Кстати: когда начнет печататься Ваша книга? Чем раньше, тем лучше. Книги вообще идут не сразу, а измором, через час по столовой ложке, а потому, чем раньше издадите, тем скорее продадите. Во-2-х) я ограбил Суворина, взяв у него большущий аванс; в-3-х) Суворин издает мои нововременские рассказы отдельной книжкой. Все мои Верочки, Ведьмы, Агафьи и проч. едут завтра в Питер, а дня через 2-3-4 будут уже в наборе. Издание на весьма выгодных условиях. Успех, конечно, несомненный, ибо в Питере признают теперь только одного писателя — меня! Видите, я даже перед собой лицемерю.
Петербург произвел на меня впечатление города смерти. Въехал я в него с напуганным воображением, встретил на пути два гроба, а у братца застал тиф. От тифа поехал к Лейкину и узнал, что «только что» лейкинский швейцар на ходу умер от брюшного тифа. От Лейкина поехал к Голике: у этого старший сын болен крупом и дышит не горлом, а в трубочку; отец и мать плачут… Еду на выставку, там, как назло, попадаются все дамы в трауре*.
Но все это пустяки. Вы послушайте, что дальше. Приезжаю я к Григоровичу. Старичина поцеловал меня в лоб, обнял, заплакал от умиления, и… от волнения у него приключился жесточайший припадок грудной жабы. Он невыносимо страдал, метался, стонал, а я 2 1/2 часа сидел возле него, браня во все лопатки свою бессильную медицину. К счастью, приехал Бертенсон, и я мог бежать. Старик серьезно болен и, вероятно, скоро умрет. Для меня это незаменимая потеря. С собой я привез его письмо, которое он начал писать ко мне: описывает подробно свою болезнь и проч.
Каковы впечатления? Право, запить можно. Впрочем, говорят, для беллетристов все полезно.
Однако мое письмо отвратительно и скучно. Прекращаю бесчинство и остаюсь уважающим и искренно преданным.
А. Чехов.
Василиса и Сережа, мое Вам почтение-с! * На 2-й день приезда лечил мать осколочной конторщицы, умирающую от чахотки.
240. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
17 марта 1887 г. Москва.
Elegantissime!
Я, подобно Вам, вернулся в Москву и уже вошел в свою колею. В Питере я получил Вашу телеграмму и послал Вам ответ во «Францию».
Не найдете ли Вы возможным сегодня вечером почтить меня Вашим присутствием?
31-го я еду. Непременно еду! Если заболею тифом, то и тогда поеду!
Ваш А. Чехов.
NB: На дорогу я взял у Суворина аванс! Ура-а-а!
241. А. С. СУВОРИНУ
18 марта 1887 г. Москва.
18-го марта.
Уважаемый
Алексей Сергеевич!
Сегодня я выбрал и послал Вам для моей будущей книги 16 рассказов. Будьте добры сделать распоряжение, чтобы в типографии смеряли мой материал и, если не хватит его, уведомили бы меня (Кудринская Садовая, д. Корнеева) или моего брата Александра, который не замедлит дать мне знать*.
Названия для книги я не мог придумать. «Мои рассказы», просто «Рассказы», — а остальное, что приходило мне в голову, или претенциозно, или старо, или неумно.
Книгу я думаю посвятить Д. В. Григоровичу.
Перед отъездом я был у Д«митрия» В«асильевича» и наблюдал его грудную жабу. Страдания его едва выносимы, продолжительны и усугубляются страхом смерти, которая, вероятно, близка. Сама по себе грудная жаба — болезнь неважная, но у Д«итрия» В«асильевича» она является симптомом болезни, которая называется атероматозным процессом, перерождением артерий, — недуг старческий и неизлечимый. Об этой болезни Вы составите себе ясное представление, если вообразите обыкновенную каучуковую трубку, которая от долгого употребления потеряла свою эластичность, сократительность и крепость, стала более твердой и ломкой. Артерии становятся такими вследствие того, что их стенки делаются с течением времени жировыми или известковыми. Достаточно хорошего напряжения, чтобы такой сосуд лопнул. Так как сосуды составляют продолжение сердца, то обыкновенно и само сердце находят перерожденным. Питание при такой болезни плохо. Само сердце питается скудно, а потому и сидящие в нем нервные узлы, не получая питания, болят — отсюда грудная жаба.
Как бы ни пугали доктора, но Д«митрий» В«асильевич» может еще жить долго, хотя может умереть и завтра: трудно сказать, когда, в какой день и час лопнет натянутая струна или обвалится сгнившая крыша. Мой отец, ровесник Д«митрия» В«асильевича», живет с перерождением артерий уже 10 лет. Наш профессор минералогии с такими же артериями и с грудной жабой продолжает читать лекции. Все зависит от индивидуальности каждого отдельного случая.
31-го марта я еду. Чтобы небеспокоить Вас, о книге я буду писать брату (конечно, если понадобится что-нибудь).
Пасхальный рассказ постараюсь прислать.
Пожелав Вам и Вашей семье хорошего, не дождливого лета, здоровья и покоя, остаюсь искренно преданный
А. Чехов. * Размер книги -«Необыкновенные рассказы» Э. Поэ.
242. Ал. П. ЧЕХОВУ 19 марта 1887 г. Москва.
19.
Прежде всего ты штаны за то, что не пишешь ничего о здравии твоих домочадцев; это здравие составляет злобу дня для обоих этажей корнеевского дома.
Вчера я послал Суворину материал для будущей книги. Так как 31-го я еду, то книгой придется заняться тебе; без твоего вмешательства не оберешься опечаток и недоразумений всяческих. Будь хозяйским оком! Посылаю при сем циркулярик, коим будешь соображаться. За таковой твой труд я позволю тебе на визитных карточках именоваться «братом знаменитого писателя». Блюди, чтоб не было опечаток, чтоб рассказы печатались в порядке, обозначенном в циркулярике, чтоб в случае недостачи материала ты моментально давал знать мне, а в случае моего отсутствия-Мишке, к«ото»рый будет высылать недостающее, и т. д. Вообще делай все, что найдешь целесообразным и безвредным для моего кармана и славы.
За сим еще просьба. Пришли мне письмо к Троицкому или Вальронду; желательно, чтобы это письмо. не ставило меня в фамильярное положение по отношению к адресату; ты пиши не обо мне, а о деле.
В-третьих, после 1-го обязательно пиши мне письма 2 раза в неделю. Без писем я издохну в степи. Адрес: Таганрог, дом М. Е. Чехова. Дядьке мой адрес будет известен. Пожалуйста, пиши! Марки в мой счет.
За сим прощевайте. Поклон всем. Николке жму руку.
А. Чехов.
