мой рассказ нужен Вам для единого из первых номеров, то пришлю я его не раньше конца ноября. Теперь занят по горло.
Будьте здоровы. В ноябре увидимся и потолкуем о том, о сем, а пока желаю всех благ.
Ваш А. Чехов.
1020. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 октября 1891 г. Москва.
12 октябрь.
Сердечно благодарю Вас, добрейший Николай Александрович, за Ваше письмо и за честь, которую Вы оказываете мне желанием иметь в сборнике мой автограф. Благодарю также и за то, что не сердитесь. Каждый день собирался я писать Вам и все откладывал в надежде, что напишу завтра. В лености житие мое иждих, а главное — совсем отвык от писем благодаря своим частым поездкам.
Лето я прожил в Калужской губ, вставал ежедневно в 5 часов утра и писал. Написал я пропасть и теперь работы по горло. До лета я ездил за границу и оттуда писал Вам. Автограф посылаю. Если не годится, то могу другой прислать. Что касается московских актеров, то рад служить, но, спрашивается, каких актеров? В Москве знаменитостей больше, чем просвирень. Федотовой? Ермоловой? Ленского? Кн. Сумбатова? Сии четыре считаются у нас самыми яркими звездами. Если Вы хотите иметь их автографы, то напишите мне по коротенькому письму с упоминанием в каждом письме имени, отчества и фамилии актера, автограф коего Вы поручаете мне достать. Ваши письма я отошлю по назначению. И для меня удобно, и для актеров лестно. Ермолову зовут Марией Николаевной, Федотову — Гликерией Николаевной, Ленского — Александром Павловичем, кн. Сумбатова — Александром Ивановичем. Я думаю, что будет совершенно достаточно, если каждый актер или актриса напишет только: «Поступил я на Императорскую Московскую сцену такого-то года и числа».
В Москве живет теперь П. Д. Боборыкин, Воздвиженка, номера «Америка», а также и философ Вл. Соловьев, к которому можно адресоваться через «Русские ведомости». Владимир Галактионович Короленко живет в Нижнем Новгороде. Федор Никифорович Плевако на Новинском бульв, собств дом. Петр Ильич Чайковский теперь в Москве, адрес: Большой театр или, еще лучше, нотный магазин Юргенсона. Художник-пейзажист Александр Александрович Киселев — Б. Никитская, д. Мещеринова.
Все сии адресы сообщаю между прочим, потому что они вспомнились.
«Пестрые рассказы» вышли вторым изданием. Выпуская это издание, я справлялся у Романа Романовича, разошлось ли первое, но ответа не получил — очевидно, он забыл. Я не знаю, кто кому должен: я ли «Осколкам» (кажется, 30-40 рублев), или же «Осколки» мне. Перед отъездом на Сахалин я взял за «Пестрые рассказы» малую толику, но эта толика была кругла и оканчивалась двумя нулями, так что можно предположить, что счета тогда подведено не было.
Перебои сердца нехорошая и неприятная штука, но я придаю им серьезное значение только в тех случаях, когда они указывают на упадок сердечной деятельности, наприм, при тифе, воспалении легких и т. п. А те перебои, которые излечиваются холодной водой и приписываются «центрам», — пустяковое дело. У Вас они бывают от вялости кишечника, которая выражается у людей, по преимуществу имеющих большие животы, запорами и метеоризмом; последний, подпирая ободочную кишку к диафрагме, и производит перебои. Летом, при режиме, близком к норме, вялость кишок пропадает, с нею проходят и перебои.
Ну, дай Вам боже всего хорошего. Прасковье Никифоровне и Феде сердечный привет.
Ваш А. Чехов.
Виделся на днях с Сувориным.
1021. А. С. СУВОРИНУ
13 октября 1891 г. Москва.
13 октябрь.
Ну-с, был в «Русских ведомостях» и «Русские ведомости» у меня были. Все расходы по «Сборнику» (около 4 тысяч) они берут на себя. Ваше предложение было принято с увлечением и с доброжелательством, которое мне очень понравилось. Соболевского тронуло не столько выгодное предложение, сколько Ваше желание участвовать, и он минут пять ходил из угла в угол. Памятуя о партийности, направлениях и т. п., я, признаться, ожидал некоторой натянутости, но вышло совсем не то. Разговаривая со мной и между собой, они называли Вас не Сувориным, а Алексеем Сергеевичем, говорили о Вашей всегдашней искренности, доброте, отзывчивости и проч., и такое чистое, без всяких примесей литературное отношение к Вам и к Вашему делегату произвело на меня такое впечатление, что я три дня подряд виделся с ними, говорил, завтракал и проч.
Предложение увеличить сбор тысяч на 10 показалось соблазнительным. Было собрано экстренное заседание Соболевского, Чупрова и К°. Решили так:
1) «Сборник» должен выйти не позже 15 декабря.
2) Между тем литературный материал пока еще только обещан авторами и не получен.
3) Если допустить, что большие редакции согласятся на предложение А. С. Суворина, то трудно допустить, чтобы они успели напечатать все рассказы и статьи сборника. Газеты успеют, а журналы нет. Декабрьская книжка всякого журнала начнет печататься в начале ноября, когда еще не будет получен от авторов весь материал, а январская — в начале декабря, т. е. в то время, когда сборник должен уже выходить в свет.
Итого: Ваше предложение задержит печатание «Сборника» почти до весны.
Это официально. А вот и неофициально: «Русская мысль» не согласится, потому что бредит о собственном «Сборнике», а «Новости» не в ладу с «Русскими ведомостями», и к «Новостям» обращаться неприятно.
О дальнейшем ходе событий буду сообщать.
А «Фокусники» напечатаны! Ладно, только Вы никому не говорите, кто автор. Храни Вас создатель.
Частная инициатива по сбору пожертвований запрещена. Министр отказал Морозовой, заявив ей категорически, что собирать и распоряжаться пожертвованиями могут только епархиальные начальства и Красный Крест.
Не уезжаю, ибо жду из Питера паспорта.
Тетка умирает.
Подумайте об еженедельном «Новом времени». Я рад служить.
Мне так скучно, что в Питер приеду я, вероятно, раньше ноября. Погода убийственная, туманная, денег нет, работать мешают, мангус прыгает и проч. и проч.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
1022. А. С. СУВОРИНУ
16 октября 1891 г. Москва.
16 октябрь.
Поздравляю Вас с новым поваром и желаю отличного аппетита. Пожелайте и мне того же, потому что я приеду к Вам скоро, скорее, чем предполагал, и буду есть за троих. Мне необходимо удрать из дому хотя на полмесяца. От утра до ночи я неприятно раздражен, чувствую, как будто кто по душе водит тупым ножом, а внешним образом это раздражение выражается тем, что я спешу пораньше ложиться спать и избегаю разговоров. Все у меня не удается, глупо валится из рук. Начал я рассказ для «Сборника», написал половину и бросил, потом другой начал; бьюсь с этим рассказом уже больше недели, и время, когда я кончу его и когда напишу и кончу тот рассказ, за который получу деньги, представляется мне отдаленным. В Нижегородскую губ я еще не поехал по причинам, не зависящим от моей воли, и когда поеду, неизвестно. Одним словом, черт знает что. Какая-то чепуха, а не жизнь. И ничего я теперь так не желаю, как выиграть 200 тысяч, потому что ничего так не люблю, как личную свободу.
А на нашу лебеду откликнулись. Но я не удовлетворен. Почти все наши травы, в том числе и ядовитые, содержат крахмал, однако же ведь их не едят. Почему народ именно на лебеде остановился? Как она действует на питание? и проч.
Когда приеду в Петербург, мы выдумаем вместе целый ряд вопрос. Это не мешает. И откликаются на вопросы с удовольствием, и не ради одного тщеславия.
Паспорт получил. Благодарю.
Ах, какой у меня сюжет для повести! Если б сносное настроение, то начал бы ее 1-го ноября и кончил бы к 1-му декабря. Листов на пять. А мне ужасно хочется писать, как в Богимове, т. е. от утра до вечера и во сне.
Вы никому не говорите, что я приеду в Петербург. Буду жить incognito. В письмах своих к Лессингу и проч. я пищу неопределенно, что приеду в ноябре.
Осталось до дачи еще 6 1/2 мес. Значит, на пропитание надо заработать около 2 тысяч. Когда же я буду Сахалин писать? Он ждет. Нельзя ли попросить Грессера, чтобы в сутках было не 24, а 44 часа?
Сейчас принимал больного. Прописал ему валенки, рукавицы, рыбий жир и соленые ванны для рук.
Пусть пока присылают корректуру «Дуэли» для книжки. Значит, «Дуэль» будет печататься три недели. Так как конец будет печататься, когда я буду в Питере, то, быть может, я что-нибудь переделаю в нем.
Напоминать ли Вам о «Каштанке» или забыть о ней? Потеряет ли что-нибудь отрочество и юношество, если мы не напечатаем ее? Впрочем, как знаете.
Прилагаемую заметку благоволите передать Лялину. Быть может, пригодится. Прислал мне ее один газетчик.
Будьте здоровы. Отчего голова болит? От дурной погоды, что ли?
Анне Ивановне и всем домочадцам привет.
Чехов.
Если увидите брата, то сообщите ему, что тетка умирает от чахотки. Дни сочтены. Славная была женщина. Святая.
Если хотите ехать в голодные губернии, то давайте поедем вместе в январе. Тогда видней будет.
1023. П. И. ЧАЙКОВСКОМУ
18 октября 1891 г. Москва.
18 октябрь. Мл. Дмитровка, д. Фирганг.
Петр Ильич!
У меня есть приятель, виолончелист, бывший ученик Московской консерватории, Мариан Семашко, великолепный человек. Зная, что я знаком с Вами, он не раз просил меня походатайствовать перед Вами: нет ли где-нибудь в столицах, или в провинции, в Харькове, например, или где-нибудь за границей подходящего для него места, и если есть, то не будете ли Вы добры — оказать ему протекцию? Зная по опыту, как утомительны подобные просьбы, я долго не решался беспокоить Вас, но сегодня решаюсь и прошу Вас великодушно простить меня. Мне жаль и досадно, что такой хороший работник, как Семашко, болтается без серьезного дела, да и просит он меня так жалобно, что нет сил устоять. Его хорошо знает Николай Дмитриевич Кашкин.
Я жив и здоров, пишу много, но печатаю мало. Скоро в «Новом времени» будет печататься моя длинная повесть «Дуэль», но Вы не читайте ее в газете. Я пришлю книжку, которая выйдет в начале декабря. «Сахалин» еще не готов.
Еще раз извиняюсь за беспокойство.
Искренно Вас уважающий и безгранично преданный
А. Чехов.
1024. А. С. СУВОРИНУ
20 октября 1891 г. Москва.
19 окт.
Какое великолепное вышло у Вас «маленькое письмо». Горячо и красиво написано, и мысли все до одной верны. Говорить теперь о лености, пьянстве и т. п. так же странно и нетактично, как учить человека уму-разуму в то время, когда его рвет или когда он в тифе. Сытость, как и всякая сила, всегда содержит в себе некоторую долю наглости, и эта доля выражается прежде всего в том, что сытый учит голодного. Если во время серьезного горя бывает противно утешение, то как должна действовать мораль и какою глупою, оскорбительною должна казаться эта мораль. По-ихнему, на ком 15 рублей недоимки, тот уж и пустельга, тому и пить нельзя, а сосчитали бы они, сколько недоимки на государствах, на первых министрах, сколько должны
