кухне, а ночевать в нужнике.

1310. Ал. П. ЧЕХОВУ 4 апреля 1893 г. Мелихово.

4 апр.

Ты, сын А ла тремонтана, спрашиваешь, в каком положении у нас весна. Отвечаю: в руце лето. Снег, ветры, нет проезда, по ночам морозы, и скворцы было прилетели, но подумали и опять улетели. Препаскудная погода. Жалею, что я не пьяница и не могу нализаться, как стелька. Очевидно, весна будет холодная, аспидская… Кроме поэтических соображений насчет весны, волнуют еще и хозяйственные: скот кормить нечем, так как земля покрыта снегом. Продаем солому по небывалой цене, чуть ли не по 35 к. за пуд. Сена ни крошки ни у нас, ни у соседей. А лошадям и коровам кушать нада.

Вследствие распутицы никто не едет в Серпухов, и я продолжаю сидеть без паспорта.

Я собирался писать Суворину, но не написал ни одной строки, и потому письмо мое, которое так возмутило дофина и его брата, есть чистейшая выдумка. Но раз идут разговоры, значит, так тому и быть: старое здание затрещало и должно рухнуть. Старика мне жалко, он написал мне покаянное письмо; с ним, вероятно, не придется рвать окончательно; что же касается редакции и дофинов, то какие бы то ни было отношения с ними мне совсем не улыбаются. Я оравнодушел в последние годы и чувствую свою animam* настолько свободной от забот суетного света, что мне решительно все равно, что говорят и думают в редакции. К тому же по убеждениям своим я стою на 7375 верст от Жителя и К°. Как публицисты они мне просто гадки, и это я заявлял тебе уже неоднократно.

Но к чему я никогда не могу оравнодушеть, так это к тем передрягам, которые тебе volens-nolens** приходится переживать чуть ли не каждый месяц. Чем глубже погружаюсь я в старость, тем яснее вижу шипы роз, коими усеян твой жизненный путь, и тем грубее представляется мне материя, из которой сшиты подштанники нашей жизни. Детство отравлено у нас ужасами, нервы скверные до гнусности, денег нет и не будет, смелости и уменья жить тоже нет, здоровье скверное, настроение хорошее для нас почти уже недоступно — короче говоря, не будьте благомысленны, как говорил педераст Мишка Чемерис.

На Пасху к нам приезжали Иван и Алексей Долженко. Первый женится и привозил показывать свою невесту, костромскую дворяночку, которой он робко говорил «ты», второй, представь, прекрасно играет на скрипке. Он играет в оркестрах и дает уроки. Кто б мог предположить, что из нужника выйдет такой гений!

У соседа родит баба. При каждом собачьем взлае вздрагиваю и жду, что пришли за мной. Ходил уже три раза.

Егорушка пишет, что отец его, т. е. наш дядя, сильно поддается глаголу времен: ослабел, поседел и тихо говорит. Отец Павел, настоятель Михайловской церкви, донимает его своим характером. Помнишь отца Павла? Вот его бы в редакцию.

Будь здрав и пиши почаще. Наталии Александровне низко кланяюсь и христосуюсь с ней. Детей заочно секу.

Нового ничего нет.

Твой А. Чехов. * душу (лат.). ** волей-неволей (лат.).

1311. М. П. ЧЕХОВОЙ

7 апреля 1893 г. Мелихово.

7 апр.

Маша, прилагаемое письмо пошли, пожалуйста, по городской почте А. А. Похлебиной. Я ее адреса не знаю. Опять она о своей гимнастике. Пишет мне, что по случаю ее гимнастики мне нужно познакомиться с Сафоновым. Это значит, надевай сюртук, поезжай и разыграй из себя просителя, даже хуже — идиота.

Мороз. Северный ветер. Небо топорщится и хмурится, очевидно, будет снег. Ну, весна!

Ждите к себе Похлебину. Ей необходимо поговорить со мной о гимнастике и Сафонове, значит, будет теперь ловить час моего приезда.

Поклон Ивану и Софье Владимировне. Парники в порядке. Сейчас 10 часов утра; термометр в тени показывает то 0, то -1, смотря по силе ветра, а в парнике +20.

Твой А. Чехов.

1312. Ал. П. ЧЕХОВУ Между 5 и 13 апреля 1893 г. Мелихово.

Merci! Теперь я — не лекарь, а гражданин, и полиция меня уважает и боится. А за подлоги я тебя сошлю на Сахалин.

Отставной младший сверхштатный чиновник А. Ч.

1313. М. П. ЧЕХОВОЙ

13 апреля 1893 г. Мелихово.

13 апр.

Погода безнадежная. Был мороз, а теперь +2 со снегом. Настроение грызотно-язвительное.

На станцию ездят уже на колесах. Путь плохой, но уже установившийся. Вчера Миша с Иваненко (он же ) уехали в тарантасе на станцию, а оттуда в Серпухов, на Кренделе и Казачке.

В парниках нужно разрежать редиску и салат.

Новости: Акулина уходит, так как ее требует к себе в Москву сестра, которая что-то такое устроила: кажется, прачечную, или родила — не расслышал. У братьев Лысиковых умирает отец, и одному из них надо ехать домой. Поедет, вероятно, Иван. Гуси ходят по саду и будут ходить.

Мне очень нужно в Москву, но противно ехать по такой погоде и одежды не имам… Что надевать? Шубу? Пальто? Боюсь также, что Сергеенко потащит меня к Толстому, а к Толстому я пойду без провожатых и без маклеров. Не понимаю, что за охота у людей посредничать!

Получил от Левушки Толстого письмо. Обещает после 10-го приехать в Мелихово. Скажите ему, что дорога очень плоха и что у нас ему будет невыносимо скучно.

Булгаревич — это очень милый и добрый человек, у которого я жил, когда был на Сахалине.

Привези штук пять ученических тетрадей для записывания больных. Графы должны быть параллельные, без клеток.

За сим вот поручение от матери:

5 ф. сала свежего.

15 ф. мякоти щупа.

10 ф. грудины.

5 ф. рису.

10 ф. свечей пятерика.

5 арш. ланкорту белого по 15 к.; если узкий, то 6 арш. по 12-13 к.

Все это купи, взвали себе на выю и привези. Также не забудь прихватить и таксов, которые, вероятно, уже успели опротиветь всем вам.

Ивану и С В поклон нижайший.

Будь здорова.

Твой А. Чехов.

Погода отвратительная.

1314. Н. А. ЛЕЙКИНУ

16 апреля 1893 г. Мелихово.

16 апреля.

Вчера наконец прибыли таксы, добрейший Николай Александрович. Едучи со станции, они сильно озябли, проголодались и истомились, и радость их по прибытии была необычайна. Они бегали по всем комнатам, ласкались, лаяли на прислугу. Их покормили, и после этого они стали чувствовать себя совсем как дома. Ночью они выгребли из цветочных ящиков землю с посеянными семенами и разнесли из передней калоши по всем комнатам, а утром, когда я прогуливал их по саду, привели в ужас наших собак-дворян, которые отродясь еще не видали таких уродов. Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные. Чем и как часто Вы кормили их? Как приучить их отдавать долг природе не в комнатах? и т. д. Таксы очень понравились и составляют злобу дня. Большущее Вам спасибо. На сучке ошейник с надписью. Я предоставлю Вам его в полной целости. Также предоставлю Вам и динарии, которые Вы израсходовали на пересылку собак. Хлопоты Ваши, но расходы пусть будут мои.

Погода у нас возмутительная. Сегодня, например, в 6-м часу утра был мороз, ясное небо, светило солнце и все обещало хороший день; но теперь, в 8-м часу утра, небо уже покрыто облаками, дует с севера и пахнет снегом. Снегу еще очень много; езда возможна только на колесах, да и то с приключениями. Не пахали и не выгоняли скота. Должно быть, скот пойдет на подножный корм не раньше мая. Целое бедствие. Солома идет по 30-33 к. за пуд. Мы продаем своим по 20, а чужим по 22, и это принимается с причитываниями по адресу благодетелей, хотя, по-моему, 20-22 к. — цена бесстыдная. Мать и я воюем с ней, но ничего не можем поделать.

Вы спрашиваете, когда я в Петербург? Эва! Да кто теперь в Петербург ездит? Если приеду, то не раньше зимы.

Теперь маленькое недоразумение, которое можете рассеять только Вы. Помирите меня с В. В. Билибиным. Он на меня в большой обиде за то, что я будто бы в одном из своих писем спрашивал у Вас, сколько у него в настоящее время детей. Он знает, что его семейное положение мне хорошо известно, и потому запрос этот насчет детей мог понять не иначе как в ироническом и, следовательно, обидном для себя смысле. Тут что-нибудь одно из двух: или я не ясно выразился в письме и Вы меня не поняли, или же В В не понял Вас. Будьте добры указать ему то место, где я справлялся о детях, или же втолкуйте ему, что он не понял Вас. Пожалуйста.

Холодно! Скучно без хорошей погоды.

Читал, что Вас выбрали в гласные. Поздравляю.

Прасковье Никифоровне и Феде нижайший поклон.

Желаю Вам всего хорошего, а наипаче здравия.

Ваш А. Чехов.

1315. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ

19 апреля 1893 г. Мелихово.

19 апр.

Дорогой Франц Осипович, шлю Вам запоздалый ответ на Ваш запрос об американском выставочном журнале. Посылку, о которой идет речь в лиловом письме, я получу сегодня — завтра и с нею приеду к Вам, и Вы решите, как надо поступить с нею.

Не ехал я так долго по весьма подлым причинам: во-первых, погода гнусная, холодная, треклятая (сегодня только первый день теплый), так что при одной мысли о дороге и тарантасе становится гадко, и во-вторых, у меня геморрой, страшенный наполняющий всего меня до кончика ногтей таким раздражением, какого я давно не испытывал; я злюсь от геморроя, говорю глупости и старею. Надо делать операцию, но это возня, ах какая возня!

Говорят, в Москве уже лето, а у нас еще февраль. Сегодня по случаю теплой погоды ходил пешком в деревню за 3-4 версты к тифозной бабе; шел лесом, солнце грело, и я чувствовал себя королем (не сербским) целые два часа. А сейчас по небу ходят облака и опять геморрой лезет из того места, по которому меня когда-то драл родитель.

Что ж? Будем издавать что-нибудь? У меня руки чешутся. Я по уши ушел в чернилицу, прирос к литературе, как шишка, и, чем старее становлюсь, тем сильнее у меня желание копаться в бумажном мусоре. Будь у меня миллион, мне кажется, я издал бы сто тысяч книг.

Это письмо повезут в Москву. Выигрыш во времени и в деньгах: Вы получите письмо днем раньше, а я на марке сберегу 2 коп. серебром.

Мне прислали из Питера двух породистых таксов щенков, необыкновенно умных. Я предоставил в их полное распоряжение сад, и они целый день гоняются за курами, гусями и прочими посетителями сада, которые входа в сад права не имеют.

Но одначе я заболтался. Желаю Вам всяких благ. Я приеду к Вам или утром или к обеду.

Ваш А. Чехов.

1316. Л. С. МИЗИНОВОЙ

22 апреля 1893 г. Мелихово.

22 апр.

Милая Ликуся, те весьма неприятные