Свободин, увидев, ужаснулся и нарисовал карикатуру. Вам привезти сей роман или прислать через магазин?
Пьеса Потапенко прошла со средним успехом. В пьесе этой есть кое-что, но это кое-что загромождено всякими нелепостями чисто внешнего свойства (например, консилиум врачей неправдоподобен до смешного) и изречениями в шекспировском вкусе. Хохлы упрямый народ; им кажется великолепным все то, что они изрекают, и свои хохлацкие великие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже здравым смыслом. Есть даже такое изречение: «факел истины обжигает руку, его несущую». Больше всего имел успеха второй акт, в котором житейской пошлости удается пробиться на свет сквозь изречения и великие истины.
При покупке имения я остался должен бывшему владельцу 3 тысячи и выдал ему закладную на сию сумму. В ноябре я получил письмо: если уплачу по закладной теперь, то мне уступят 700 р. Предложение выгодное. Во-первых, имение стоит не 13 тыс., а 12 300, и, во-вторых, процентов не платить. Я понатужился и вчера погасил закладную, уплатив то, что нужно, с чем искренно себя поздравляю. Этот долг томил меня. Теперь на имении лежит только банковский долг, 5800 р., но это пустяки. Быть должным банку приятно даже, так как просрочить платеж процентов можно на 6 месяцев. Одним словом, я могу считать себя теперь так, как будто я ничего не должен.
В январской книжке «Русской мысли» печатается мой рассказ — «Бабье царство». Описание одной девицы. В янв книжке «Артиста» найдете изображение одного молодого человека, страдавшего манией величия; называется эта повесть так: «Черный монах». За сим я хочу наградить русскую публику еще многими произведениями, но так как они еще не написаны или же только что еще начаты, то пока умолчу о них. Хочу писать, как Потапенко, по 60 листов в год.
В моск книжном магазине давно уже нет моих книжек. Похоже на то, как будто я ликвидировал свои дела. Перед Рождеством самая-то настоящая торговля, а книжки мои или не изданы, или же лежат в складе, изображая из себя камень, под который вода не течет.
Завтра утром уезжаю домой в деревню и буду жить там до 12 янв. А потом, должно быть, в Петербург.
Ваш сын приезжал, хотел поговорить со мной, ел устриц со мной и с Потапенко и уехал, не поговорив ни о чем.
Я уже имею паспорт. Медицинский департамент прислал мне отставку, в которой сказано, что я холост и в походах и сражениях не был.
На днях я был у Сытина и знакомился с его делом. Интересно в высшей степени. Это настоящее народное дело. Пожалуй, это единственная в России издательская фирма, где русским духом пахнет и мужика покупателя не толкают в шею. Сытин умный человек и рассказывает интересно. Когда случится Вам быть в Москве, то побываем у него в складе и в типографии, и в помещении, где ночуют покупатели. 2300 р. я взял у него, продав ему несколько мелочей для издания.
Город утомил меня. Уезжаю в деревню с наслаждением.
Напишите же насчет «Монте-Кристо». Адрес по-прежнему: Лопасня. Оставайтесь живы, здоровы, благополучны и милостивы, и да хранят Вас все святые. Анне Ивановне и детям нижайший поклон.
Ваш А. Чехов.
Вчера в глупейшей пьесе видел Заньковецкую.
1366. Л. С. МИЗИНОВОЙ
19 декабря 1893 г. Москва.
Милая, великолепная Лика, простите, я обманул Вас. В храм Спаса я не пошел, потому что не пустил меня Иван, который все утро находил, что мое здоровье сегодня хуже, чем вчера, а на дворе холодно, мерзко и проч.
Я сейчас уезжаю в Мелихово. Жду Вас в пятницу. Непременно приезжайте. Вы знаете, как Вы мне нужны. Не обманите, Ликуся, ради небес приезжайте!
Кланяюсь Вам в ножки.
Ваш А. Чехов.
1367. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
22 декабря 1893 г. Мелихово.
Милый Виктор Александрович, когда поедешь к нам, купи 1 ф. дрожжей. Дрожжи продаются в хороших булочных. Прости, что даю тебе это прозаическое поручение, но не я виноват, а фамилия, которая не может обходиться без дрожжей.
С нетерпением жду тебя.
Твой А. Чехов.
22-XII-93
Мороз отчаянный.
Лошади выедут за тобой 24 к утреннему.
Сестра кланяется. На обороте:
Москва,
Пречистенка, Дурновский пер., соб. д.
Виктору Александровичу Гольцеву.
1368. Н. М. ЕЖОВУ
23 декабря 1893 г. Мелихово.
23 дек.
С праздничком честь имею поздравить Вас и Вашу милую дочку, дорогой Николай Михайлович. В том, что мы не повидались в Москве, виноваты два человека: я и Левинский. Я виноват, потому что потерял Ваш адрес, Левинский же не передал Александру Семеновичу и Вам моего адреса, хотя я настоятельно просил его об этом.
Вы задолжались? Но ведь теперь каждый порядочный человек должен. Когда Ваш долг достигнет цифры 10 000 руб., то устройте юбилейную закуску и пригласите меня. Долги пустое дело. Что же касается безденежья, то я вполне разделяю Ваш взгляд на этот бич божий. И мне кажется, что при Вашей теперешней манере писать Вам трудно избавиться от него. В последние годы Вы как-то раскисли. Вместо того чтобы писать по 2-3 рассказа в неделю, Вы пишете по одному в 2-3 месяца. Такая скудная производительность причиняет Вам материальный ущерб и, мало того, истощает Вас, так как без постоянного правильного упражнения невозможно избежать регресса. Вы еще молоды, имеете симпатичное литературное имя, и объяснить Вашу малодеятельность можно только одним — временной апатией и хандрой. Воспряньте же, сударь, и пишите по 5-10 часов в сутки, по 5 рассказов в неделю, по одной повести в 2 месяца, по роману в год и по 2-3 пьесы в сезон. Многописание великая, спасительная штука.
Суворину буду писать. Но отчего Вы так редко печатаетесь у него? В «Сев вестник» писать не стану, так как я не в ладу с тамошним Израилем. Обратитесь к Альбову. Он добрый человек.
Как Ваше здоровье? У Вас плохие нервы, и я от всей своей докторской души желаю, чтобы Вы поскорее имели в кармане лишних 500-600 р. и поехали купаться в море. Кстати же Вам не мешало бы приобрести новый запас тепловых, цветовых и всяких других впечатлений.
Передайте Александру Семеновичу мои самые искренние пожелания. Я завидую ему, так как могу себе представить удовольствие иметь дочь.
Bы все-таки не хотите ко мне приехать? Merci. Желаю всего хорошего. Будьте здравы и невредимы.
Ваш А. Чехов.
1369. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
28 декабря 1893 г. Мелихово.
28 дек. Мелихово.
Сейчас приехали Потапенко и Лика. Потапенко уже поет. Но как грустно, что ты не можешь приехать! Погода прекрасная, и вино есть, но главное — отдохнуть можно от московских впечатлений, которые тебе, по-видимому, жестоко прискучили. Да и потолковать бы не мешало о том, о сем, например, хоть о корректуре, которая ожидала тебя и, не дождавшись, легла спать; пришлю ее, впрочем, не позже Нового года.
Ах, мой рассказ в «Русских ведомостях» постригли так усердно, что с волосами отрезали и голову. Целомудрие чисто детское, а трусость изумительная. Выкинь они несколько строк — куда бы ни шло, а то ведь отмахнули середку, отгрызли конец, и так облинял мой рассказ, что даже тошно.
Ну допустим, что он циничен, но тогда не следовало его вовсе печатать, или же было бы справедливо сказать хоть слово автору, или списаться с автором, тем более ведь, что рассказ не попал в рождеств номер, а был отложен на неопределенное время. Впрочем, все сие неинтересно. Прости за скуку.
Потапенко кланяется; он благодушествует и восклицает: наконец-то я попал в страну, где не дают авансов! (писано под его диктовку).
Напиши, когда приедешь. Ведь кроме Нового года у нас осталось еще Крещение. Поговорили бы насчет пьесы, которую, пожалуй, и написали бы, коли тебе хочется. Мне хочется. Подумай-ка.
А денег нет и нет, и не скоро будут, анафемские. Рассчитывал на январское жалованье из «Русских ведомостей», но после казуса с рассказом у меня пропал всякий аппетит к этому жалованью. Ты Саблину ничего не говори. Будет всего удобнее и покойнее, если я, уклоняясь от дальнейшего сотрудничества, сошлюсь на недосуг как на главную причину.
Привези с собой дочку. У нас ощенилась такса — мы, если захочет, подарим ей одного щенка. На санях покатаем.
31-го в полночь помяни меня в твоих святых молитвах, как я помяну тебя. Будь здоров, голубчик.
Твой Antoine.
И Лика запела.
1370. А. И. СМАГИНУ
31 декабря 1893 г. Мелихово.
С Новым годом, с новым счастьем!!!!
(на розовой бумажке)
Остаюсь преданная Вам
Лопасня.
1894
1371. А. С. СУВОРИНУ
2 января 1894 г. Мелихово.
2 янв. 94 г.
Вы смеетесь над моею основательностью, сухостью, ученостью и над потомками, которые оценят мой труд, я же добром плачу за зло: с восхищением читаю Ваше последнее письмо о расколе и воздаю Вам великую хвалу. Великолепное письмо, и успех его вполне понятен. Во-первых, оно страстно, во-вторых, либерально и, в-третьих, очень умно. Либеральное Вам всегда чрезвычайно удается, а когда пытаетесь проводить какие-нибудь консервативные мысли или даже употребляете консервативные выражения (вроде «к подножию трона»), то напоминаете тысячепудовый колокол, в котором есть трещинка, производящая фальшивый звук.
Мой «Сахалин» — труд академический, и я получу за него премию митрополита Макария. Медицина не может теперь упрекать меня в измене: я отдал должную дань учености и тому, что старые писатели называли педантством. И я рад, что в моем беллетристическом гардеробе будет висеть и сей жесткий арестантский халат. Пусть висит! Печатать «Сахалин» в журнале, конечно, не следует, это не журнальная работа, книжка же, я думаю, пригодится на что-нибудь. Во всяком случае Вы напрасно смеетесь. Хорошо смеется тот, кто последний смеется. Не забывайте, что скоро я буду видеть Ваш новый водевиль.
Сергеенко пишет трагедию из жизни Сократа. Эти упрямые мужики всегда хватаются за великое, потому что не умеют творить малого, и имеют необыкновенные грандиозные претензии, потому что вовсе не имеют литературного вкуса. Про Сократа легче писать, чем про барышню или кухарку. Исходя из этого, писание одноактных пьес я не считаю легкомыслием. Да и Вы сами не считаете, хотя и делаете вид, что все это легкомысленно и пустяки. Если водевиль пустяки, то и пятиактные трагедии Буренина пустяки.
Поздравляю Вас и Анну Ивановну с Новым годом, с новым счастьем; хотел послать Вам поздравительную телеграмму, но жалко было гонять работника на станцию. Вы обещали прислать мне через московский магазин Ваш роман в хорошем переплете. Вы не ответили мне на два вопроса: что делать с «Графом Монте-Кристо» и можно ли через московский магазин возвратить Вам Писемского, который все еще у меня? У меня нет книжных шкафов со стеклами, и я боюсь, как бы не попортились от пыли дорогие переплеты.
Одолели меня гости. Впрочем, был и приятный гость — Потапенко, который все время пел. Сегодня жду
