чтоб его сделал начальником отделения в Ярославской каз палате или перевести в большой город. Он записал и, думаю, исполнит» и т.д.
Вот что пишет m-me Юст: «Что поделывает Михаил Павлович? Скажите ему, что старых знакомых нехорошо забывать и что карточку, которую он просил, я ему вышлю».
Значит, поздравляю и с переводом и с карточкой. Вареникова еще не видел. Если увижу, то или напишу особо, или сделаю внизу сего приписку. Будь здрав. Кланяйся Крониду Ив.
Твой А. Чехов.
Иваном было получено письмо на твое имя. Я поглядел на свет и увидел, что в конверте имеется другое письмо. Я разорвал конверт, извлек оное и посылаю.
Справка: Вареников уехал в Екатеринослав. На конверте: г. Углич.
Его высокоблагородию
Михаилу Павловичу Чехову.
1607. E. M. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
7 ноября 1895 г. Мелихово.
7 ноябрь. Ст. Лопасня.
Многоуважаемая collega! Во-первых, на Вашей карточке Вы указали только дом — но не назвали переулка; во-вторых, по адресу, данному мне Немировичем-Данченко (драматургом), я послал Вам краткое письмо, послал дней 10 тому назад. В этом письме я спрашивал, где Вы, и каялся в своих преступлениях. Дело в том, что Ваши рукописи найдены у меня на чердаке (какое кощунство!). Нашла сестра. Оказалось, что, когда я был за границей, моя прислуга все, что показалось ей лишним, связала в тюк и отправила вместе с пустыми бутылками и ящиками из-под сигар на чердак. Извиняюсь, извиняюсь и извиняюсь; снисхождения не заслуживаю. Рукописи Ваши были ближе к небу — единственное утешение для людей и вещей, осужденных на пребывание непосредственно под крышей. Вот эти рукописи:
1) «Ошибка».
2) «Мертвые люди».
3) «Каштанка».
4) «Нервы».
5) «Она».
6) «Без маски».
Все ли сии шесть нумеров прислать Вам или же только некоторые из них?
Жду скорейшего приговора. Наказание, к которому Вы присудите меня, я отбуду с покорностью, с полным сознанием своей вины.
Насчет «Бабьего лета» поговорю, но не раньше 15 ноября, ибо раньше сего числа не буду в Москве.
Спасибо за память. Пишу пьесу для моск Мал театра.
Желаю Вам счастья и побольше охоты читать Шопенгауэра и бывать в театрах. Нужно стараться, чтобы жизнь была интересна. Не правда ли?
Ваш cher maоtre*
А. Чехов. На конверте:
Петербург.
Ее высокоблагородию
Елене Михайловне Юст.
Фурштадтская, 8. * дорогой учитель (франц.)
1608. М. П. ЧЕХОВУ
9 ноября 1895 г. Отрада Московская.
Ты назначен исправляющим должность отделения Ярославской. Все здоровы.
Антон. На обороте:
Углич, Чехову.
1609. А. С. СУВОРИНУ
10 ноября 1895 г. Мелихово.
10 ноябрь.
В пьесе «Честное слово» неудачно название. Насколько я понимаю, мысль пьесы в том, что к жизни мы относимся слишком формально и что условности, которыми мы опутали или загипнотизировали себя, часто бывают сильнее нашей воли. А в «Честном слове» читатель и зритель взглянут на дело слишком специально, благодаря названию, и будут решать вопрос: надо держать честное слово или не надо? И решат так, что автор-де советует не держать слова… Видите, даже опасное название. Кроме честного слова, надо бы притянуть еще какую-нибудь условность, наприм обязательность дуэли, обычай презрительно судить о человеке и не прощать, раз он когда-то, хотя бы в колыбели, растратил или солгал… В пьесе ведь все неправы, потому что все опутаны. Но надо опутать еще больше, опутать всех, в том числе и девицу и ее брата.
Моя пьеса подвигается вперед, пока все идет плавно, а что будет потом, к концу, не ведаю. В ноябре кончу. Пчельников через Немировича обещал дать мне в январе аванс (буде пьеса сгодится); стало быть, есть расчет отложить постановку до будущего сезона. Должно быть, от пьесы перебои мои участились, я поздно засыпаю и вообще чувствую себя скверно, хотя по возвращении из Москвы веду жизнь воздержную во всех отношениях. Мне надо бы купаться и жениться. Я боюсь жены и семейных порядков, которые стеснят меня и в представлении как-то не вяжутся с моею* беспорядочностью, но все же это лучше, чем болтаться в море житейском и штормовать в утлой ладье распутства. Да уже я и не люблю любовниц и по отношению к ним мало-помалу становлюсь импотентом.
Вчера получил от Вас телеграмму и тотчас же телеграфировал Мише, который будет страшно рад. И мои старики обрадовались, хотя и не понимают, что значит «начальник отделения». Одно слово начальник, больше им ничего не нужно.
Я не воспользовался Вашими 1500 для «Хир летоп «, но все же они сильно помогли мне. Когда узнали, что Вы хотите оказать поддержку журналу и когда я показал Ваше письмо, где Вы пишете о 1500 и о возможной субсидии, то дело тотчас же выгорело. Взялся издавать Сытин, на выгодных условиях; он берет все расходы и уплачивает редакторам по 2 рубля с каждого подписчика, себе оставляя 6.
Видаете ли Вы Потапенку? Кланяйтесь ему. Думаю прожить в Питере весь декабрь.
Большое Вам спасибо за Мишу и вообще за все. Желаю Вам всяких благ.
Ваш А. Чехов. * Вы мне испортили почерк. После Ваших писем трудно писать разборчиво.
1610. М. П. ЧЕХОВУ
10 ноября 1895 г. Мелихово.
10 н.
Получил вчера от Суворина телеграмму: «Миша назначен исправляющим должность начальника второго отделения Ярославской казенной палаты. Не рассердитесь, надеюсь, за телеграмму эту, когда Вас ею потревожит почтенная Отрада». Итого 27 слов.
Я заплатил за доставку телеграммы рубль и послал тебе телеграмму.
Мороз в 1/2 градуса. Грязно.
Будь здоров.
Твой А. Чехов. На конверте:
Углич.
Его высокоблагородию
Михаилу Павловичу Чехову.
1611. Ал. П. ЧЕХОВУ 12 ноября 1895 г. Мелихово.
1) Твоей книжки я не получал. Должно быть, на почте ее бросили в нужник.
2) Письмо твое в «Нов вр » читал. Во-первых, ты А. Седой, а то просто Седой, во-вторых, каждый может подписываться как ему угодно, в-третьих, Седой может ответить тебе, что он уже 20 лет подписывается Седым, в-четвертых, журнала никто не получает и просуществует он недолго, в-пятых, Седой — не Мамин, ибо Мамин слишком простодушен и ленив, чтобы разводить канитель насчет спорта. Вообще всякие антикритики, обидчивые письма и напоминания о литературных приличиях надо предоставить Кугелю. Что же касается Шубинского, то он зла тебе не причинил, ибо: всякого рода компиляции и исторического характера статьи следует подписывать своей настоящей фамилией, а А. Седого оставить только для беллетристики. Таково мое мнение. А Лейкин тебя вычеркнул, вероятно, за то, что ты не поздравил его с серебр медалью, которую он получил на выставке за уток. Сей хромой и косой человек любит напускать на себя большую важность. Если к обедам беллетристов не относиться скептически и не требовать от них многого, то они не скучны; что делать, надо терпеть и Лейкина, и Сыромятникова с его калужским шиком…
В шутке Ясинского нет ничего обидного, ибо на то ты и литератор, чтобы о тебе писали так или иначе. Интересно, что как только о тебе стали поговаривать там и сям, ты уж и стал нервничать. Genus irritabile vatum!* — сказал Гораций.
3) Участь твоей умопомешанной повести еще не решена; Гольцев ссылается на Лаврова, а сей на оного. Если ее возвратят, то я привезу с собой.
4) Старик мне пишет часто.
5) Я приеду в Питер в конце сего месяца, остановлюсь где-нибудь на Невском, обедать буду если не у Суворина, то у тебя, а также в трактирах. Надеюсь, что обеды у тебя будут приличные, иначе же я перестану к тебе ходить и вычеркну тебя, как Лейкин, 22-го ноября из заметки, которую, вероятно, мне придется писать для «Нов вр «.
6) Передай Чермному, что его рассказ «Наяда» в «Сев вестнике» — превосходная вещь. Это лучший его рассказ. Вещь прямо блестящая.
7) Миша получил перевод в Ярославль. Иван представлен к медали на шее, чего и тебе желаю. Маша собирается на медицинские курсы.
8) Селитра отдана в экономию гр. Орлова-Давыдова. Кланяйся Наталии Александровне и всей своей благочестивой фамилии.
А. Чехов. воскресенье.
Высылать книги и брошюры медицинского содержания продолжай; но только не присылай оттисков из газет и журналов, ибо последние у нас есть. * Раздражительный род поэтов! (лат.)
1612. Д. В. ГАРИНУ-ВИНДИНГУ
14 ноября 1895 г. Мелихово.
14 ноябрь.
Многоуважаемый Дмитрий Викторович! Ваше письмо, как не вполне оплаченное, пошло в Серпухов; оттуда мне прислали повестку, которая долго провалялась у меня на столе. Затем дана была сотскому доверенность, сотский прошел 25 верст, потом 25 верст обратно, и сегодня, наконец, я имел удовольствие прочесть Ваше письмо, через 21 день по его отправлении!
Рассказ я привезу или пришлю к декабрю. Это наверное.
Я уже почти кончил пьесу. Осталось работы еще дня на два. Комедия в 4 действиях. Называется она так: «Чайка».
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Это письмо повезет в Москву сестра; Вы получите его в среду.
1613. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
14 ноября 1895 г. Мелихово.
Милый Жан, по прибытии в Москву я тотчас же извещу Вас, а Вы назначите вечер, когда нам свидеться. Можете себе представить, пишу пьесу! Уже оканчиваю. Комедия в 4 действиях. Буду пытаться поставить ее на сцене моск Малого театра, а там что бог даст!
Крепко Вас обнимаю.
Ваш А. Чехов.
Вторник. На обороте:
Москва.
Кокоревское Подворье. Бульварный корпус, № 217.
Его высокоблагородию
Ивану Леонтьевичу Леонтьеву.
1614. А. В. ЖИРКЕВИЧУ
18 ноября 1895 г. Мелихово.
18 ноябрь.
Многоуважаемый Александр Владимирович! Ваш рассказ, напечатанный в «Вестнике Европы» («Против убеждения…»), я как-то послал редакторам «Посредника» в расчете, что гуманная идея рассказа придется им по вкусу, вопреки Вашим критикам, о которых Вы мне писали. Я не ошибся. На днях один из редакторов «Посредника», Ив. Ив. Горбунов, сообщил мне, что они были бы весьма не прочь издать Ваш рассказ, который им очень понравился. Он поручил мне попросить у Вас согласия и кстати спросить, не разрешите ли Вы дать рассказу другое название и кое-где посократить текст. По его мнению, сокращения эти не достигнут и ста строк… Вам, конечно, пришлют корректуру и без Вашего позволения не тронут ни одной строчки.
Ответ благоволите прислать по адресу: Москва, редакция «Русской мысли», для передачи мне.
Очень жалею, что послал Вам шапировскую фотографию. Эта самая неудачная из моих фотографий. На ней я вышел каким-то иеромонахом, а между тем я большой грешник и в пост ем скоромное.
Ваш ответ я передам Ив. Ив. Горбунову тотчас же по получении. Затем уж он сам напишет Вам.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
1615. E. M. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
18 ноября 1895 г. Мелихово.
В Москве я буду тоже около 28-го и пробуду там дней 6-10. Мы повидаемся, я попрошу у Вас прощения, и, быть может, мне удастся убедить Вас, что я был очень, очень далек от того, чтобы сознательно причинить боль Вашему самолюбию. Согласен, за рукописи следует сослать меня на каторгу, но, уверяю Вас, даже ленивый защитник нашел бы материал для смягчения моей вины, и Вы знаете, у меня перебывало
