что я не давал ему разрешения.
8) Некоему Н. В. Назарову в Москве разрешено издать рассказ мой «Припадок» с благотворительною целью.
9) Обществом грамотности изданы мои рассказы «Святою ночью» и «Мечты».
10) Приват-доценту Ф. Д. Батюшкову (Литейная, 15) отдан рассказ «Ванька» для сборника в пользу Красного Креста.
11) Рассохин («Театральная библиотека») в Москве издает, кажется, мои одноактные пьесы — без всяких с чьей-либо стороны обязательств.
12) В сборнике в пользу армян Джаншиева помещен мой рассказ «На подводе».
Вот и все. В договоре следует оговорить, что редактирование принадлежит мне при всяком новом издании, при всех тех случаях, когда понадобится чтение корректуры. Право разрешать переводы моих произведений на иностранные языки, а также гонорары за эти переводы принадлежат мне.
Ты требуешь инструкций насчет денег. Что деньги? Деньги — это дым! Во всяком случае мне нужно теперь же 25 тысяч на уплату долгов, сделанных по твоему совету. (Ты часто говорил мне: «В твои годы Пушкин уже имел 30 тысяч долгу».) Если будешь переводить деньги, то переводи через казначейство (в Ялте банка нет), переводом по телеграфу, если это недорого. Все израсходованное тобою на телеграммы и проч. удержи.
В заключение вопрос: как мне благодарить тебя? Ты оказал мне такую услугу, что в вопросе о благодарности я становлюсь положительно в тупик.
Жму тебе руку.
Твой А. Чехов.
Чтобы жить, я по крайней мере 50000 должен сделать своим, так сказать, основным капиталом, который давал бы мне около 2 тыс в год. Как быть? Положить в банк или купить процентных бумаг? Каких?
Твоя последняя телеграмма подписана так: Сувчинский.
Сытин, «Посредник», «Русская мысль» и проч. пришлют тебе нужные сведения; на случай перемены адреса я дал им такой адрес: редакция «Нивы», для передачи П. А. Сергеенко. Одновременно пишу им всем.
2588. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
20 января 1899 г. Ялта.
Многоуважаемый Абрам Борисович, Вашу статью насчет Луи Дрейфуса («Приазовский край», «Арабески») я послал в Париж, Maison Dreyfus. Там читают по-русски, и один из братьев Dreyfus, кстати, учится читать и говорить по-русски — он будет Вам благодарен, так как, по всей вероятности, все это творится без ведома парижской конторы. Впрочем, утверждать не стану.
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
99 20/I.
На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Абраму Борисовичу Тараховскому.
2589. М. П. ЧЕХОВОЙ
20 января 1899 г. Ялта.
20 янв.
Милая Маша, Иван, вероятно, уже говорил тебе о моих переговорах с Марксом. Я долго торговался, долго и упорно, и наконец сегодня телеграфировал, что я согласен. За все уже напечатанные и будущие произведения я получаю 75000 руб. (семьдесят пять тысяч), причем за будущие я буду получать по 250 р. за лист, а через 5 лет 450, а через другие пять лет — 650 и т. д., с надбавкой по 200 р. за лист через каждые 5 лет. Будущие произведения будут принадлежать Марксу уже после того, как я напечатаю их в журналах и газетах и получу гонорар. Доход с пьес принадлежит мне и потом моим наследникам.
Медаль имеет две стороны. И продажа, учиненная мною, несомненно имеет свои дурные стороны. Но, несомненно, есть и хорошие. Во-1-х), произведения мои будут издаваться образцово, во-2-х) я не буду знаться с типографией и с книжным магазином, меня не будут обкрадывать и не будут делать мне одолжений, 3) я могу работать спокойно, не боясь будущего, 4) доход не велик, но постоянен; если допустить, что 25 тысяч пойдут на уплату долгов и на расходы по постройке, покупке пианино, мебели и проч. и что 50 тысяч станут моим, так сказать, основным капиталом, дающим 4%, то я буду иметь ежегодно самое малое:
Проценты с 50 тыс — 2 тыс. Гонорар за 10 листов новых произведений — 3500р. От Маркса за эти 10 листов — 2500 р. Доход с пьес — 1500 р.
Итого 9 1/2 тысяч.
А через 5 лет я буду брать с Маркса уже не 250, а 450 р.; и нередки годы, когда я пишу не 10, а 20 листов, и когда театр, как, например, в этом году, даст не 1500, а 3000 рублей. Все-таки будет порядок — и слава богу.
Что делать с Мелиховым? Второй участок я подарил бы мужикам, а себе оставил бы усадьбу. Впрочем, как ты хочешь.
Завтра буду писать мамаше насчет Марфочки, от которой я получил письмо. Будь здорова.
Твой Antoine.
Шапка очень хороша. Благодарю.
2590. Ал. П. ЧЕХОВУ 20 января 1899 г. Ялта.
Надень калоши, подсучи брюки и ступай скорей в «Новое время» к Булгакову или в магазин к Колесову и узнай, как зовут по отчеству известную переводчицу Елизавету Бекетову, жену профессора ботаники, — и сообщи мне поскорее.
Благодарю за поздравление.
Tuus bonus frater
Antonius.*
20 янв.
Ялта. На обороте:
Петербург.
Александру Павловичу Чехову.
Невский, 132, кв. 15. * Твой добрый брат Антоний (лат.).
2591. И. П. ЧЕХОВУ
20 января 1899 г. Ялта.
В дополнение к письму о переговорах с М сообщаю, что я продолжал упорно торговаться до сегодня и только сегодня телеграфировал, что я согласен. За будущие произведения я буду получать (по предварительном напечатании в журналах обычным порядком) 250 р. за лист, потом через 5 лет 450 р., еще через 5 лет 650 р. за лист и т. д. с надбавками по 200 р. через каждые 5 лет. Обещал в телеграмме, что буду жить не долее 80 лет.
Идут дожди. Осенний дождь стучит в окна, точно в Мелихове.
В Кучукое землевладелец Попов проводит нижнюю дорогу. Кровати уже отправлены. Поклонись Соне и Володе и будь здоров.
На сей раз шапка оказалась хорошей.
Твой Antonio.
20 янв.
Завтра утром это письмо опущу на пароходе. На обороте:
Москва.
Его высокоблагородию
Ивану Павловичу Чехову.
Нов. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
2592. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
21 января 1899 г. Ялта.
21 янв.
Дорогой Иван Яковлевич,
Вот что я скажу Вам насчет «Курьера». В этой газете я не заинтересован материально и не сотрудничаю в ней, — не сотрудничаю, потому что не хочу огорчать «Русские ведомости», которые видят в «Курьере» конкурента и которые переживают теперь тяжелое испытание. Но я могу поручиться, что «Курьер» совершенно порядочная, чистая газета; ее ведут и работают в ней хотя и не особенно талантливые, иногда даже наивные (с газетно-издательской точки зрения), но вполне порядочные, умные и доброжелательные люди. О будущем газеты нельзя сказать ничего определенного, так как она может быть прихлопнута, как и всякая другая газета. Настоящее же недурно, подписчиков уже много, и пайщики взирают на будущее бодро, с упованием. О том, что было бы недурно пригласить Вас, говорил мне один из самых видных членов редакции, некий Коновицер, тот самый, которого Вы видели в Васькине (большой пруд), когда ехали ко мне в Мелихово. Он учился в таганрогск гимназии. Я думаю, что Ваше сотрудничество для «Курьера» было бы просто находкой. Вам же прежде, чем решаться, надо подумать, т. е. познакомиться и с газетой и с ее хозяевами, и столковаться с ними лично. Я напишу завтра Коновицеру (конечно, конфиденциально), он поговорит со своей редакцией, ответит мне; его ответ я пришлю Вам — и тогда приезжайте в Москву. Я напишу ему также, что до окончательного решения Вы желали бы писать корреспонденции под псевдонимом.
В марте (русском) или апреле я буду в Париже, увидимся и потолкуем. У меня в жизни большая новость, целое событие. Женюсь? Нет. Я веду переговоры с Марксом («Нива»), продаю ему право собственности. Ухожу от Суворина, или, вернее, не от Суворина, а от его типографии.
Здоровье мое немножко лучше, чем в тот день, когда мы вместе были на vernissage’e. Я тогда изнемогал. И не столько меня донимали бациллы, сколько кишечный катар. От этого катара я в один день теряю то, что приобретаю в месяц.
«Чайка» идет в Москве при полных сборах. Театр бывает переполнен, трудно достать билеты. Это значит: добродетель торжествует.
Маркс будет издавать полное собрание моих сочинений, я пришлю Вам, как обещал.
Ах, как я благодарен Вам за «Le Temps». Я с таким удовольствием читаю, особенно прения в Палате. Это дает мне душевный покой.
Нижайший поклон и привет Вашей жене и детям. Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
2593. П. А. СЕРГЕЕНКО
21 января 1899 г. Ялта.
Милый Петр Алексеевич, вышла некоторая путаница. Сегодня я послал тебе доверенность и длинное письмо на Разъезжую и сегодня же написал в «Русскую мысль», Сытину и «Посреднику», чтобы они послали справки о моих обязательствах в редакцию «Нивы» для передачи тебе. Распорядись получить все это в Москве; доверенность брось, а письмо прочти. Андреевскому пошлю доверенность, хотя ни я, ни нотариусы местные не знаем точно, что именно я должен доверить. Кстати сказать, в Питере у меня есть брат, который очень обидится, что я послал доверенность не ему, а А у.
Постарайся же получить мое письмо и напиши мне подробно, как и что, так сказать, бытовые подробности. Получил от Суворина телеграмму, весьма игривую. При свидании покажу. По прочтении моего длинного письма напиши мне, и тогда я опять напишу тебе — немедленно. Вот уже третий день идет дождь. Не идет, а лупит.
Будь здоров.
Твой А. Чехов.
21 янв.
Справки, какие получишь, пошли Андреевскому, если нужно. На обороте:
Москва.
Его высокоблагородию
Петру Алексеевичу Сергеенко.
Лубянка, «Бельвю».
2594. Л. С. МИЗИНОВОЙ
22 января 1899 г. Ялта.
22 янв.
Милая Лика, Ваше сердитое письмо, как вулкан, извергало на меня лаву и огонь, но тем не менее все-таки я держал его в руках и читал с большим удовольствием. Во-первых, я люблю получать от Вас письма; во-вторых, я давно уже заметил, что если Вы сердитесь на меня, то это значит, что Вам очень хорошо.
Милая, сердитая Лика, Вы сильно нашумели в своем письме, но ни слова не сказали, как Вы живете, что у Вас нового, как здоровье, как пение и т. д. Что касается меня, то я по-прежнему живу в Ялте (не на даче Бушева), скучаю и жду весны, когда можно будет уехать. В жизни у меня крупная новость, событие… Женюсь? Угадайте: женюсь? Если да, то на ком? Нет, я не женюсь, а продаю Марксу свои произведения. Продаю право собственности. Идут переговоры, и может случиться, что через какие-нибудь 2-3 недели я буду уже рантье! Конечно, Мелихова я уже не стану продавать никому, кроме Вас. Пусть остается все, как было.
В марте я поеду в Париж; если не успею в марте, то — в сентябре. В апреле буду уже в Мелихове. Приедете? Вы обязаны приехать. Затем, если пожелаете, то в июне вместе поедем в Крым недели на две. К июню будет уже готова моя дача, и, кстати, в июне может поехать и Маша.
Маша и мать живут в Москве (угол Малой Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова,
