и т. д.
Все эти опечатки, особенно «табельные» и «Цыбулякин» (231 внизу), «Цыбулькин» (233, 8-я строка сверху), так аффраппировали меня, что я теперь видеть не могу своего рассказа. Такое обилие опечаток для меня небывалая вещь и представляется мне целой оргией типографской неряшливости — простите мне это раздражение.
Оттисков до сих пор я не получил.
Некий Б. Лазаревский, юрист, выпустивший уже книжку рассказов, сообщил мне на днях, что он послал в «Жизнь» повесть, — и просил меня написать Вам об этом.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
Преданный А. Чехов.
5 февр. * там же (лат.)
3035. А. С. ПРУГАВИНУ
5 февраля 1900 г. Ялта.
…Что касается моих прошлогодних писем, то простите, я против того, чтобы Вы их напечатали. Большое Вам спасибо, я прекрасно понимаю, в чем дело, и ценю высоко Ваши намерения и Ваше отношение ко мне и уклоняюсь от напечатания моих писем только по причинам, так сказать, психологическим. Напечатание связало бы меня на будущее время; потом, когда бы я писал письма, я был бы уже не свободен, так как мне все давалось бы, что я пищу для печати.
Позвольте еще раз поблагодарить Вас и пожелать Вам всего хорошего. Будьте здоровы — главным образом. Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
3036. В. М. ЛАВРОВУ
6 февраля 1900 г. Ялта.
Милый друг Вукол Михайлович, сегодня 6 февраля — ты именинник? Поздравляю тебя и шлю сердечные пожелания; живи еще долго и будь здоров, богат и весел. Так как юбилейное настроение еще не прошло, то еще раз поздравляю тебя с двадцатилетием твоей талантливой и беспорочной службы на пользу русской литературы, пламенная твоя любовь к которой так очевидна. Юбилейное торжество удалось вполне — и с этим тебя тоже поздравляю; оно, это торжество, показало тебе и Виктору Александровичу еще раз, как много добра сделали Вы оба.
Когда же в Ялту? Здесь уже пахнет весной. На набережной торгуют цветами, в Мисхоре видели перелетных гусей, в садах кричат птички. Если надумаешь приехать, то напиши. Приеду на пароход встречать и, если уполномочишь, поговорю с m-me Яхненко.
Софью Федоровну поздравляю с именинником, а тебе крепко жму руку и кланяюсь. Черкни, не забывай.
Твой А. Чехов.
6 февр. 1900.
3037. M. П. ЧЕХОВОЙ
6 февраля 1900 г. Ялта.
6 февр.
Милая Маша, в настоящее время в Москве находится Мария Абр Альтшуллер. Ее адрес: Мясницкая, Георгиевский пер., д. Бахрушиных, кв. Мирке. У нее для тебя 2 бут вина. Пробудет она в Москве дней пять. Пришли с ней икры, беловской колбасы, копчушек и еще что-нибудь. Если тебе почему-либо нельзя побывать у М А, то пошли к ней посыльного. Альтшуллер лечит мать; и у меня нет другого способа заплатить ему, как дать возможность его жене побывать на моей пьесе — раз она выразила желание побывать. Устрой так, чтобы она побывала на «Одиноких» и «Дяде Ване». Если тебе некогда будет доставать билеты, то напиши Вишневскому, чтобы он, пожалуйста, послал ей билеты по вышеписанному адресу, а потом ты заплатишь ему.
Мать здорова, жалуется только на ключицу, все благополучно. Погода была хорошая, теперь — скверная. Шоссе еще не кончили.
Будь здорова.
Твой Antoine.
3038. И. П. ЧЕХОВУ
7 февраля 1900 г. Ялта.
Милый Иван, писал ли я тебе, что я купил в Гурзуфе кусочек берега? Мне принадлежит маленькая бухта с прекрасным видом, собственными скалами, купаньем, рыбной ловлей и проч. и проч. Пристань и парк очень близко, 3 минуты ходьбы. Домишка есть, но жалкий, в 3 комнаты; одно дерево. Полагаю, что мы, т. е. я, мать, Маша и все наши крепостные, будем лето проводить в Гурзуфе. Если пожелаешь, то я для тебя найму рядом у татарина комнату или две, только напиши заранее. Купи на Трубе лесок и плетушку для рыбы в виде бочонка ведерного, а также грузил и всякой рыболовной чепухи. На новой даче только одно дерево, шелковица, но досадить можно сотню, что я и сделаю. Кучук-Кой придется продать. У нас все благополучно. Нового ничего нет. Соне и Володе сердечный привет. Будь здоров.
Твой Antoine.
Отчего не пишешь?
7 февр. На обороте:
Москва.
Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
3039. О. Л. КНИППЕР
10 февраля 1900 г. Ялта.
10 февр.
Милая актриса, зима очень длинная, мне нездоровилось, никто мне не писал чуть ли не целый месяц — и я решил, что мне ничего более не остается, как уехать за границу, где не так скучно. Но теперь потеплело, стало лучше — и я решил, что поеду за границу только в конце лета, на выставку.
А Вы-то зачем хандрите? Зачем хандрите? Вы живете, работаете, надеетесь, пьете, смеетесь, когда Вам читает Ваш дядя, — чего же Вам еще? Я -другое дело. Я оторвав от почвы, не живу полной жизнью, не пью, хотя люблю выпить; я люблю шум и не слышу его, одним словом, я переживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему или начать сохнуть? Если я иногда позволю себе пожаловаться в письме на скуку, то имею на то некоторое основание, а Вы? И Мейерхольд тоже жалуется на скуку жизни. Ай-ай! Кстати о Мейерхольде. Ему надо провести в Крыму все лето, этого требует его здоровье. Только непременно все лето.
Ну-с, теперь я здоров. Ничего не делаю, так как собираюсь засесть за работу. Копаюсь в саду.
Вы как-то писали, что для Вас, маленьких людей, будущее покрыто тайной. Недавно я получил от Вашего начальника Вл. Ив. Немировича письмо. Он пишет, что труппа будет в Севастополе, потом в Ялте — в начале мая. В Ялте 5 спектаклей, потом репетиции вечерние. Для репетиций останутся только ценные представители труппы, прочие же будут отдыхать, где им угодно. Надеюсь, что Вы ценная. Для директора Вы ценная, а для автора -бесценная. Вот Вам и каламбур на закуску. Больше писать не буду, пока не пришлете портрета. Целую ручку. Ваш Antonio, academicus.
Весной труппа будет и в Харькове. Я поеду тогда к Вам навстречу, только никому об этом не говорите. Надежда Ив уехала в Москву.
Благодарю за пожелания по поводу моей женитьбы. Я сообщил своей невесте о Вашем намерении приехать в Ялту, чтобы обманывать ее немножко. Она сказала на это, что когда «та нехорошая женщина» приедет в Ялту, то она не выпустит меня из своих объятий. Я заметил, что находиться в объятиях так долго в жаркое время -это негигиенично. Она обиделась и задумалась, как бы желая угадать, в какой среде усвоил я этот faзon de parler,* и немного погодя сказала, что театр есть зло и что мое намерение не писать больше пьес заслуживает всякой похвалы, — и попросила, чтобы я поцеловал ее. На это я ответил ей, что теперь мне, в звании академика, неприлично часто целоваться. Она заплакала, и я ушел. На конверте:
Москва.
Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, угол Мерзляковского пер., д. Мещериновой * манера говорить (франц.)
3040. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
11 февраля 1900 г. Ялта.
11 февр.
Милый земляк, письмо Ваше получил, фотографий же нет, вероятно, придут завтра, если Вы не раздумали послать их. Благодарю Вас за подробности, касающиеся театра, главным образом за бухгалтерию, из которой я вижу, что в этом году у Вас дефициту 15 тыс., в 1901 г. с расширением Щукинского театра будет дефициту только 900 р., а в 1902 г., дивиденту 82 р., а в 1903 г. дивиденту уже 112 р. Весь этот дивидент, пожалуйста, отдайте Морозову, чтобы он ушел, а сами в 1904 г. выстройте свой собств театр, чтобы иметь не менее +60 тыс в год. Ведь Вам стыдно иметь меньше. Если взять в соображение, какое большое у Вас дело и какой большой шум идет по всей России, то Вам грех скряжничать и считать дефициты. Вам еще в прошлом году следовало начать строить свой театр.
Если в самом деле можно было бы часть сбора 20 февр отдать в пользу чахот больных, то это было бы очень хорошо. Тут несколько благотворит обществ, я состою при Попечительстве о приезжих больных — не забудьте это название, чтобы пожертвование не попало куда-нибудь в другое место. Насчет спектакля в Ялте в пользу Попечительства буду просить дирекцию также и я сам.
Пьесу напишу, но с условием, чтобы дирекция разрешила мне продавать роли артистам с аукциона. Кто больше даст, тому и роль.
Прилагаю вырезку из «Приазовского края». Из нее Вы увидите, что в Таганроге меня почитают несмотря на Ваши интриги.
Вашим письмом Вы меня очень уважили, и я не знаю, как благодарить Вас. Мой поклон и сердечный привет передайте Гликерии Николаевне, Немировичу, Алексееву и всем. Будьте здоровы, веселы, кушайте блины и зернистую икру, кушайте семгу, балык, осетровую селянку — и знайте, что изгнанник завидует Вам, Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов. На конверте:
Москва.
Его Высокоблагородию Александру Леонидовичу Вишневскому, Леонтьевский пер., д. Иордана.
3041. В СЕРПУХОВСКУЮ УЕЗДНУЮ ЗЕМСКУЮ УПРАВУ (Черновик) 11 февраля 1900 г. Ялта.
Год назад мною было подано заявление,* в котором я просил о сложении с меня обязанностей попечителя Чирк уч, из отчета же за истекший год видно, что** эта просьба моя не была уважена. Ныне имею честь*** заявить, что по расстр здоровью и по дальности расстояния я не могу**** исправно нести обязанности попечителя***** Чирковского и Талежского училищ и покорнейше прошу сделать надлежащее распоряжение о****** выборе вместо меня другого лица. * Далее зачеркнуто: о том, что по рассуждении ** я все еще состою попечителем названного *** покорнейше просить, ввиду расс
**** больше
***** ни
****** замене меня другим лицом.
3042. H. H. ХМЕЛЕВУ
11 февраля 1900 г. Ялта.
11 февр.
Многоуважаемый Николай Николаевич, большое Вам спасибо за поздравление и за ласковые слова. Несколько опаздываю с этой своей благодарностью, потому что похварывал, да и кстати же Вам было не до писем. Вы были поглощены интересами земского собрания.
О том, как употребить 100 р., пожертвованные г-жей Свербеевой, я напишу Вам в конце марта или в апреле, когда сам ориентируюсь немножко. Думаю, что ста рублей хватит для двоих. Если же Вы здесь будете на Пасхе, то вместе посоветуемся и решим, что и как.
Теперь большая просьба. В начале прошлого года я подал в Серпух управу заявление, в котором просил сложить с меня обязанности попечителя Чирковского училища. Просьба моя, конечно, была гласом вопиющего в пустыне, заявление мое бросили под стол и, вероятно, затеряли, как бы ни было, мне на него не ответили. Затем постоянные дрязги в Талежск училище, поп, мужики, бьющие стекла, г-жа Анисимова со своим характером, жалостные письма ее помощницы, полное невнимание управы, ее отчеты по народному образованию — все это утомило меня и
