г. Ялта.
5 сент. 1900.
Милюся моя, ангел мой, я не пишу тебе, но ты не сердись, снисходи к слабостям человеческим. Все время я сидел над пьесой, больше думал, чем писал, но все же мне казалось, что я занят делом и что мне теперь не до писем. Пьесу пишу, но не спешу, и очень возможно, что так и в Москву поеду не кончив; очень много действующих лиц, тесно, боюсь, что выйдет неясно или бледно, и потому, по-моему, лучше бы отложить ее до будущего сезона. Кстати сказать, я только «Иванова» ставил у Корша тотчас же по написании, остальные же пьесы долго еще лежали у меня, дожидаясь Влад Ивановича, и, таким образом, у меня было время вносить поправки всякие.
У меня гости: начальница гимназии с двумя девицами. Пишу с перебоями. Сегодня провожал на пароход двух знакомых барышень и — увы! — видел Екатерину Николаевну, отъезжавшую в Москву. Со мной была холодна, как могильная плита в осенний день! И я тоже, по всей вероятности, был не особенно тепел.
Телеграмму, конечно, пришлю, непременно выходи меня встретить, непременно! Приеду с курьерским — утром. Приеду и в тот же день засяду за пьесу. А где мне остановиться? На Мл. Дмитровке нет ни стола, ни постели, придется остановиться в гостинице. В Москве я пробуду недолго.
Дождя в Ялте нет. Сохнут деревья, трава давно высохла; ветер дует ежедневно. Холодно.
Пиши мне почаще, твои письма радуют меня всякий раз и поднимают мое настроение, которое почти каждый день бывает сухим и черствым, как крымская земля. Не сердись на меня, моя миленькая. Гости уходят, иду провожу их.
Твой Antoine. На конверте:
Москва.
Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, Мерзляковский пер., д. Мещериновой.
3134. M. П. ЧЕХОВОЙ
5 сентября 1900 г. Ялта.
5 сент.
Милая Маша, посылаю сто рублей. Все обстоит благополучно, по-прежнему.
Твой Ан.
3135. О. Л. КНИППЕР
6 сентября 1900 г. Ялта.
6 сент.
Милая моя Оля, ангел мой, мне очень, очень, очень скучно без тебя. Я приеду, когда кончатся у тебя репетиции и начнутся спектакли, когда в Москве будет уже холодно, т. е. после 20-го сентября.
Теперь я сижу дома, и мне кажется*, что я пишу.
Ну, будь здорова, бабуся.
Твой Antoine. * говорю «кажется», потому что в иной день сидишь-сидишь за столом, ходишь-ходишь, думаешь-думаешь, а потом сядешь в кресло и возьмешься за газету или же начнешь думать о том о сем, бабуся милая!
Пиши! На конверте:
Москва.
Ее Высокоблагородию Ольге Леонардовне Книппер. Никитские ворота, Мерзляковский пер., д. Мещериновой.
3136. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
6 сентября 1900 г. Ялта.
6 сентября 1900 г.
Абрам Борисович!
Искренно сожалею, что, кажется, ничего не могу сделать для Вас. Живу я не в Ялте, а в уезде, с полицейским начальством незнаком, с исправником при встрече только кланяюсь… По наведенным мною справкам, евреям разрешается жить в Ялте только после продолжительных хлопот — это в обыкновенное время, в настоящее же время, когда в Ялте ждут царя и когда вся полиция занята и напряжена, и думать нельзя о каких-либо хлопотах. Я еще повидаюсь кое с кем и поговорю, и в случае если можно будет сделать что-нибудь, если можно будет выхлопотать для Вас право проживать не в Ялте, а в Алупке или Гурзуфе, то я буду телеграфировать Вам…
Здесь тоже холодно, дуют ветры жестокие. Лето отвратительное, вероятно, такое же точно, как в Балаклаве, только без дождей. Мне здесь мешают работать, я хотел было поехать в Балаклаву и засесть там; но если в этом странном городе, как Вы пишете, холодно и сыро и идут дожди, то придется отложить попечение… Да и уже, кстати сказать, поздно, уже осень, пора уезжать за границу.
Итак, если сделаю хотя что-нибудь, то буду телеграфировать обстоятельно. Из Балаклавы в Ялту можно добраться на пароходе «Тавель», очень хорошем, быстроходном; этот пароход ходит во всякую погоду.
Будьте здоровы. Прошу Вас поклониться Вашей жене и передать ей, что я искренно, от всей души сочувствую ее горю. Желаю здоровья.
Преданный А. Чехов. На конверте:
Балаклава.
Его Высокоблагородию
Абраму Борисовичу Тараховскому,
3137. О. Л. КНИППЕР
8 сентября 1900 г. Ялта.
8 сент.
Ты пишешь: «Ах, для меня все так смутно, смутно»… Это хорошо, что смутно, милая моя актрисочка, очень хорошо! Это значит, что ты философка, умственная женщина.
Кажется, потеплело? Как бы ни было, 20 сентября я выеду в Москву и пробуду там до 1 октября. Все дни буду сидеть в гостинице и писать пьесу. Писать или переписывать начисто? Не знаю, бабуся милая. Что-то у меня захромала одна из героинь, ничего с ней не поделаю и злюсь.
Получил сейчас письмо от Маркса: пишет, что пьесы мои выйдут в свет через 10 дней.
Я боюсь, как бы ты не разочаровалась во мне. У меня страшно лезут волосы, так лезут, что, гляди, чего доброго, через неделю буду лысым дедом. По-видимому, это от парикмахерской. Как только постригся, так и стал лысеть.
Пишет Горький пьесу или не пишет? Откуда это известие в «Новостях дня», будто название «Три сестры» не годится? Что за чушь! Может быть, и не годится, только я и не думал менять.
Страшно скучаю. Понимаешь? Страшно. Питаюсь одним супом. По вечерам холодно, сижу дома. Барышень красивых нет. Денег становится все меньше и меньше, борода седеет…
Дуся моя, целую тебе ручку — и правую и левую. Будь здорова и не хандри, не думай, что все для тебя смутно.
До свиданья, Оля моя хорошая, крокодил души моей!
Твой Antoine. На конверте:
Москва.
Ее Высокоблагородию
Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, Мерзляковский пер., д. Мещериновой.
3138. A. M. ПЕШКОВУ (M. ГОРЬКОМУ)
8 сентября 1900 г. Ялта.
8 сентября 1900.
Ну-с, дорогой Алексей Максимович, посылаю Вам письмо, полученное мной вчера; по-видимому, оно относится к Вам и посылалось главным образом для Вас.
Только что прочитал в газете, что Вы пишете пьесу. Пишите, пишите, пишите! Это нужно. Если провалится, то не беда. Неуспех скоро забудется, зато успех, хотя бы и незначительный, может принести театру превеликую пользу.
Если напишете мне, то я еще успею получить здесь Ваше письмо. Выеду я отсюда, из Ялты, не ранее 22-го сент. Выеду в Москву, а если там будет очень холодно, то за границу.
Телеграмму получил, merci.
Смотрите же, как только приеду в Москву, буду телеграфировать Вам; приезжайте тогда, поболтаемся вместе, покатаемся поперек Москвы.
Ваш А. Чехов.
Поклонитесь Вашей жене и скажите, что фотографию свою, хорошую, пришлю ей из Москвы или заграницы. На конверте:
Нижний Новгород.
Алексею Максимовичу Пешкову.
В редакции «Нижегородского листка».
3139. M. П. ЧЕХОВОЙ
9 сентября 1900 г. Ялта.
9 сентябрь.
Милая Маша, отвечаю на твое письмо, в котором ты пишешь насчет матери. По-моему, будет лучше, если она поедет в Москву теперь, осенью, а не после декабря. Ведь в Москве она устанет и соскучится по Ялте в один месяц, и если ты возьмешь ее в Москву осенью, то к Рождеству она будет уже опять в Ялте. Это мне так кажется, и возможно, что я ошибаюсь, но во всяком случае при решении вопроса надо иметь в виду, что до Рождества в Ялте гораздо скучнее, чем после Рождества; несравненно скучнее. Вероятно, в Москве я буду после 20-го сентября, тогда поговорим и решим окончательно. Из Москвы я поеду — куда? Неизвестно. Сначала в Париж, а потом, вероятно, в Ниццу, из Ниццы — в Африку. Как-нибудь протяну до весны, до апреля или мая, когда опять приеду в Москву.
Нового ничего нет. Дождей тоже нет, все засохло. В доме у нас тихо, смирно, благополучно и, конечно, скучно.
«Трех сестер» писать очень трудно, труднее, чем прежние пьесы. Ну, да ничего, авось выйдет что-нибудь, если не в этом, то в будущем сезоне. В Ялте, кстати сказать, писать очень трудно; и мешают, да и все кажется, что писать не для чего, и то, что написал вчера, не нравится сегодня.
Лавров Вукол прислал тебе книгу «Крестоносцы». Книга очень толстая и тяжелая.
Получил сейчас от Комиссаржевской телеграмму; просит для бенефиса пьесу.
Ну, будь здорова и благополучна.
Ольге Леонардовне нижайший поклон, Вишневскому и всем прочим — тоже.
Если Горький в Москве, то скажи ему, что я послал в Нижний Новгород письмо его милости.
Твой А. Чехов.
3140. М. П. ЧЕХОВОЙ
10 сентября 1900 г. Ялта.
10 сент.
Милая Маша, посылаю тебе план Кучук-Коя. Имеется дом двухэтажный, кухня и флигель вроде сакли татарской.
Марфуша сегодня ушла от нас. Дядя потребовал ее в Ливадию.
В Ялте вдруг опять стало жарко. Дождей нет и нет. Очевидно, в Ялте нужно сажать только такие растения, которые не требуют частой поливки.
Будь здорова.
Твой Antoine.
Если Кучук-Кой, в котором около 3 десятин, продать за 4 тыс., то это было бы чудесно. Тогда бы я дал тебе 200 р.
3141. M. П. ЧЕХОВОЙ
12 сентября 1900 г. Ялта.
12 сент.
Милая Маша, вчера была у нас Соня Малкиель. Была целый день, ночевала и сегодня уехала вместе с Сергеенко, который, кстати сказать, тоже был в Ялте. Мать, по-видимому, не поедет с ней в Москву. Соня поедет через месяц, т. е. в середине октября, мать же хочет ехать в первых числах.
Марфуши нет. Обязанности горничной исполняет Арсений. По-видимому, оставлять здесь мать одну не годится, да и она сама не хочет оставаться одной, а потому и мне придется прожить здесь до первых чисел октября. Значит, в Москву я не поеду в этом году.
Три дня мне нездоровилось, сидел дома, теперь же полегче стало.
Будь здорова и благополучна.
Здесь погода порядочная, потеплело.
Твой Antoine.
3142. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
13 сентября 1900 г. Ялта.
13 сентября 1900 г.
Юлий Осипович!
Пьеса моя, о которой Вы пишете, «Три сестры», едва только начата, когда же будет кончена, точно сказать не могу. Как бы ни было, печатать я буду ее после ряда исправлений, т. е. после того уже, когда она пойдет на сцене, а это будет, вероятно, не раньше Рождества. К тому же раньше, чем войти в сборник, она будет напечатана в журнале, куда я уже обещал ее.
Вчера я получил 25 экз. книги моей «Повести и рассказы» и потому пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить Вас.
Желаю Вам всего хорошего.
Преданный А. Чехов.
До 1 октября я проживу в Ялте. Пишу это на случай, если пожелаете выслать мне корректуру.
3143. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
13 сентября 1900 г. Ялта.
13 сентября 1900 г.
Я нездоров все эти дни, дорогая Вера Федоровна, жар, голова трещит и настроение прескверное. Шестой день уже не выхожу из дома и ничего не делаю. Пьеса, давно уже начатая, лежит на столе и тщетно ждет, когда я опять сяду за стол и стану продолжать. И, по всей вероятности, скоро я опять примусь за нее, но когда кончу, как кончу — сказать теперь никак не могу. Во всяком случае пьеса будет не бенефисная и ставить ее в