Вероятно, рассыпались дорогой.
4377. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
24 марта 1904 г. Ялта.
24 марта.
Жена моя великолепная, Христос воскрес! Целую тебя, обнимаю и желаю страстно, горячо желаю, чтобы моей Оле жилось хорошо, весело и богато. Я не писал тебе уже дня три и очень соскучился.
Сегодня получил письмо от Львова, пишет насчет царицынской дачи, хвалит очень и советует то же самое что и ты, т. е. поговорить с его тестем Мартыновым. Непременно повидаюсь с Мартыновым, а ты пока спишись с Езучевской, напиши, что дом уже стар, нужно произвести много всяких поправок, нужно делать ватер, скоро уже кончится аренда и проч. и проч., а потому если она возьмет с нас 8 тысяч, то это будет совсем справедливо; напиши ей кстати же, что в Царицыне продаются и другие дачи, вообще проявляется склонность к продаже дач, а не к покупке. Если она согласится, то тотчас же я переведу ей часть денег, а часть заплатит Вишневский.
Как я рад, что Халютина забеременела, и как жаль, что этого не может случиться с другими исполнителями, например с Александровым или Леонидовым. И как жаль, что Муратова не замужем!
Фотографий, о которых ты пишешь, я еще не получил. Маша хвалит их. Сегодня приходил ко мне Орленев, отдал сто рублей долгу. Не пьет, мечтает о собственном театре, который устраивает в Петербурге, едет на гастроли за границу и в Америку. Сегодня вечером будет у меня Л. Андреев. Видишь, сколько знаменитостей! Орленев носит в кармане портрет Станиславского, клянется, что мечтает поступить в Художеств театр; я советую ему поступить к Вам, он был бы у вас кстати, как и Комиссаржевская.
Холодновато. Шнап заболел, но теперь опять здоров; целые дни на дворе, вечером спит у меня на кресле, ночью — у матери в комнате. Ходит с Арсением на базар.
Если получу от дяди Саши хоть одну строчку, то буду телеграфировать. Мне кажется, что он жив, здоров и благополучен, но в постоянном движении, которое мешает ему и спать, и письма писать.
Ну, господь с тобой, женушка, целую тебя еще раз, ручки твои жму и целую, обнимаю тебя сто раз.
Твой А.
Скажи актрисе, играющей горничную Дуняшу, чтобы она прочла «Вишнев сад» в издании «Знания» или в корректуре; там она увидит, где нужно пудриться и проч. и проч. Пусть прочтет непременно, в ваших тетрадях все перепутано и измазано. На конверте:
Петербург.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой.
Мойка 61 (д. Мухина).
4378. В. Н. ЛЬВОВУ
24 марта 1904 г. Ялта.
24 марта 1904.
Дорогой Василий Николаевич, большое Вам спасибо за письмо, которое пришло как раз кстати. Я в самом деле хотел бы купить или нанять дачу Езучевской и потому беседа с Вашим тестем, который знаком с этой дачей, представляет для меня особую ценность. Будьте добры, напишите ему (по возможности теперь же), чтобы он, когда будет в Ялте, дал бы мне знать, где я могу повидаться с ним, или пожаловал бы ко мне на Аутку; переговорить можно и в телефон, если только он будет спешить. За совет, который он мне преподаст, я буду очень благодарен и ему, и Вам, и судьбе, пославшей мне неожиданно добрых людей на помощь.
Представьте, и мое здоровье тоже поправилось. В Москве я чувствовал себя недурно, лучше, чем в Ялте, а теперь чувствую себя даже хорошо, несмотря на то, что я в Ялте.
«Вишневый сад» печатается в сборнике, издаваемом «Знанием»; сборник должен выйти в свет на этих днях. Он давно уже должен бы выйти.
Низко кланяюсь Вам и Вашей жене, поздравляю с праздником и желаю всего хорошего, главное -здоровья. Еще раз спасибо за письмо.
Ваш А. Чехов.
4379. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
25 марта 1904 г. Ялта.
25 м.
Здравствуй, моя радость! Сегодня от тебя нет письма, но я не сержусь, не волнуюсь, знаю, что ты собираешься в Петербург. Нового ничего нет. Опять приходил сегодня Орленев, просил написать для него 3-актную пьесу для заграничных поездок, для пяти актеров; я обещал, но с условием, что этой пьесы, кроме орленевской труппы, никто другой играть не будет. Вчера вечером был Леонид Андреев, ворчал на Художеств театр, на «Юлия Цезаря» и проч.; была и его похудевшая, постаревшая жена. Скучновато.
Сегодня тихо, но холодно.
Обнимаю тебя, роднуля, и целую, господь с тобой. Не изменяй мне, не забывай.
Твой А. На конверте:
Петербург.
Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.
Артистке Художественного театра.
Мойка 61.
4380. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
23 марта 1904 г. Ялта.
Хр воскресе. Поздравляю Алексеевых, Немировича, Вишневского, Качалова, желаю всем здоровья, тебя Целую.
Антонио. На бланке:
Петербург.
Мойка 61.
Чеховой.
4381. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
26 марта 1904 г. Ялта.
26 март.
Здравствуй, кринолинчик мой, бабуся моя славная! Вчера, и ночью, и сегодня у меня расстройство желудка, бегаю то и дело, и обиднее всего, что все это творится без всякой видимой причины, так как кроме супа и мяса я ничего не ем… Это действует, очевидно, ялтинский климат.
Какая ты странная, дуся моя. Конечно, дача в Гурзуфе мне не нужна, я отдал бы ее кому угодно, но мыслимо ли там жить целой семье да еще с больным ребенком? Нужна каждый день провизия, нужен ватер, нужна мебель, а главное — каждый день, каждый час надо иметь наготове хорошего доктора. А есть ли что-нибудь подобное или подходящее в Гурзуфе? Луизе Юлиевне надо жить непременно в Ялте, на хорошей квартире, с канализацией, с садиком, с террасой, с хорошей мебелью. В Ялте она не хочет жить, но не потому (как ты пишешь), что боится заразы; она боится не заразы, а родственников… Для тебя, впрочем, это непонятно и неясно, и тебе не втолкуешь. Но еще раз скажу: Лулу должна жить в Ялте, а если не в Ялте, то в Севастополе; без врача, который может понадобиться каждую минуту, оставлять мальчугана нельзя, пойми это, пойми!
Хорошо, можно и так: нанять теперь дачу, а если понравится, то осенью или зимой купить, на условиях, тобою в письме изложенных, т. е. с вычетом арендных денег из платы за имение. Мартынов, надо полагать, будет у меня, я поговорю с ним обстоятельно.
Сегодня слышал, будто ты разводишься со мной. Правда это? Кто же тебя колотить будет? С кем же ты будешь летом спать? Он, подумай сначала!
Я работаю, но не совсем удачно. Мешает война, а в последние дни — расстройство кишечника. Все кажется, будто по случаю войны никто читать не станет.
Ну, собачка, глажу тебя и дергаю за хвостик. Веди себя хорошо, пиши мужу почаще. Обнимаю зюзю мою.
А.
Дача в Гурзуфе теперь пуста, учителя нет, насколько мне известно. Но есть там мокрицы и сколопендры. На конверте:
Петербург.
Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.
Мойка 61.
4382. В. А. МАКЛАКОВУ
26 марта 1904 г. Ялта.
Христос воскрес! Поздравляю Вас с праздником и по поручению Маши сообщаю Вам, что она не телеграфировала Вам по той причине, что здесь, в Ялте, все время была дурная погода. Марии Алексеевне передайте поклон и поздравление.
Ваш А. Чехов. На обороте:
Москва.
Василию Алексеевичу Маклакову.
Новинский бульв, д Плевако.
4383. В. М. ЧЕХОВУ
26 марта 1904 г. Ялта.
Христос воскрес, милый Володя, поздравляю тебя и твою маму с праздником, шлю сердечные пожелания всего хорошего.
Будь здоров и благополучен, вспоминай иногда и нас, грешных. Недавно я читал про тебя в «Таганрогском вестнике».
Твой А. Чехов.
26 март 1904.
Поклон Иринушке. На обороте:
Таганрог.
Его высокоблагородию
Владимиру Митрофановичу Чехову.
4384. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
29 марта 1904 г. Ялта.
29 марта.
Милая моя собачка, я уже поздравлял тебя с праздником, теперь только шлю тебе привет и тьму поцелуев. Вчера приехал Конст Леон с женой, теперь он сидит внизу и пьет чай. Оба здоровы, настроение хорошее; про мальчика говорят, что он чувствует себя сносно. Теперь стало ясно, что Лулу уезжает на лето в Евпаторию, потом зиму будет жить в Ялте. Кстати сказать, Ялта ей нравится, даже очень. В Евпатории, мне кажется, будет недурно, только не надо приглашать новых и все новых докторов. Завтра К. Л. и Лулу уезжают в Севастополь.
Был Мартынов; человек живой, но, по-видимому, художник бездарный. Царицыно он посещал в течение 15 лет, но только зимою; говорит, что дача сухая, туманов не бывает, что там чувствовалось хорошо.
Ты пишешь, что я на тебя сержусь. За что, родная? Ты должна на меня сердиться, а не я на тебя. Бог с тобой, дуся.
Лулу и К. Л. были на «Вишневом саду» в марте; оба говорят, что Станиславский в IV акте играет отвратительно, что он тянет мучительно. Как это ужасно! Акт, который должен продолжаться 12 минут maximum, y вас идет 40 минут. Одно могу сказать: сгубил мне пьесу Станиславский. Ну, да бог с ним.
У нас целый день гости, даже гурзуфский учитель здесь. Фотографии получил, спасибо тебе, дусик мой ласковый. Если в Петербурге ты живешь весело, в свое удовольствие, то я очень рад и счастлив; если же хандришь то это свинство. Гуляй, не обращай внимания на рецензии, если только они неласковы, и думай о лете.
Софья Петровна говорит, что у Екат Павл кровохарканья и т. п., одним словом, чахотка.
Вчера был у меня Михайловский, говорил, что едет на Д. Восток очень скоро. Он одет франтом, очень мил. У нас настоящая весна, но все-таки прохладно.
Пиши мне, комарик мой, мне ведь скучно без тебя, ты это знаешь очень хорошо. Целую тебя и крепко обнимаю.
Твой А.
Получил из Казани длинное письмо от какого-то студента; умоляет о чем-то, клянется, что в Казани шел «Вишневый сад» великолепно — и благодарит. На конверте:
Петербург.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.
Мойка 61.
4385. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
31 марта 1904 г. Ялта.
31 марта 1904 г.
Милый Виктор Александрович, возвращаю тебе рукописи, Из них мною отмечены, как годные:
1) «Картинки петербургской бедноты» (I и II -особенно).
2) «Образумил».
Сию последнюю можно напечатать в том лишь случае, если автор займется ею, переделает кое-что, мною указанное.
Автору «Товарища» Д. мною послано письмо. Рукопись его подлежит возврату.
Поздравляю тебя с праздником, крепко жму руку и целую тебя. Нет ли чего-нибудь новенького?
Крепко жму руку.
Твой А. Чехов.
Годные рукописи я обыкновенно отмечаю зеленым карандашом.
4386. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
31 марта 1904 г. Ялта.
31 марта.
Милый мой зюзик, собака моя, я давно уже не получал от тебя писем, но духом не падаю, ибо знаю, что теперь тебе не до писем. Ну, как живется в Питере? Как чувствуешь себя? Какова погода? О чем мечтаешь? Тут, в Ялте, слава тебе господи, стало хорошо, хожу без калош и не в шапке, а уже в шляпе.
Прочитал в газетах, что в Евангелической больнице в Москве хотят устроить кровать в память покойного Штрауха; послал 25 руб., которые записал за тобою, как твой долг. Отдашь?
Александр с семейством уехал. Говорил я ему, чтобы он повидался с тобой, побывал бы в театре. А
