бабу, Вишневский ходит по дому и изображает татарина — он уверен, что это его роль. Луку — увы! — Артему нельзя давать, он повторится в ней, будет утомляться; зато городового отделает чудесно, это его роль, сожительница — Самарова. Актер, который очень удался Вам, роль великолепная, ее надо отдать опытному актеру, хотя бы Станиславскому. Барона сыграет Качалов.
Из IV акта Вы увели самых интересных действующих лиц (кроме актера), и глядите теперь, чтобы чего-нибудь не вышло от этого. Этот акт может показаться скучным и ненужным, особенно если с уходом более сильных и интересных актеров останутся одни только средние. Смерть актера ужасна; Вы точно в ухо даете зрителю, ни с того ни с сего, не подготовив его. Почему барон попал в ночлежку, почему он есть барон — это тоже недостаточно ясно.
Около 10 августа я уезжаю в Ялту (жена остается в Москве), потом, в августе же, возвращусь в Москву и проживу здесь, если не произойдет чего-нибудь особенного, до декабря. Увижу «Мещан», буду на репетициях новой пьесы. Не удастся ли и Вам вырваться из Арзамаса и приехать в Москву, хотя бы на неделю? Я слышал, что Вам разрешат поездку в Москву, что за Вас хлопочут. В Москве переделывают Лианозовский театр в Художественный, работа кипит, обещают кончить к 15 октября, но едва ли спектакли начнутся раньше конца ноября и даже декабря. Мне кажется, постройке мешают дожди, неистовые дожди.
Я живу в Любимовке, на даче у Алексеева и с утра до вечера ужу рыбу. Речка здесь прекрасная, глубокая, рыбы много. И так я обленился, что самому даже противно становится.
Здоровье Ольги поправляется, по-видимому. Она Вам кланяется и шлет привет сердечный. Передайте от меня поклон Екатерине Павловне, Максимке и дщери.
«Мысль» Л. Андреева — это нечто претенциозное, неудобопонятное и, по-видимому, ненужное, но талантливо исполненное. В Андрееве нет простоты, и талант его напоминает пение искусственного соловья. А вот Скиталец воробей, но зато живой, настоящий воробей.
В конце августа мы увидимся, как бы то ни было.
Будьте здоровы и благополучны, не скучайте. Был у меня Алексин, говорил о Вас хорошо.
Ваш А. Чехов.
О том, что пьесу получили обратно, напишите строчку. Мой адрес: Неглинный пр., д. Гонецкой.
С названием не спешите, успеете придумать.
3798. М. П. ЧЕХОВОЙ
7 августа 1902 г. Любимовка.
Милая Маша, я приеду 16 августа, непременно. Уже взят билет. Ольга остается в Москве.
У нас каждый день дожди, обязательно каждый день, но я ловлю рыбу в превосходной глубокой реке — и мне хорошо. Зелени здесь очень много, зелени густой, какой в Ялте не найдешь.
Будь здорова. Поклонись мамаше.
Твой Антон.
7 авг. На обороте:
Ялта.
Марии Павловне Чеховой.
3799. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
15 августа 1902 г. По дороге из Москвы в Ялту.
Милая Оля, пишу тебе в вагоне, прости за каракули. Только что был на ст. Белгород, еду хорошо. Жарко. В Курске виделся с М. В. Крестовской, она велела тебе кланяться, в восторге от тебя. Со мной в одном вагоне едет жена Шехтеля с детьми. Не скучай, дуся, будь веселенькой, раскладывай пасьянс и вспоминай обо мне. Прости, в Москве, за неимением ключа, я ножом и долотом отпер твой стол, чтобы достать свои бумаги. Замок цел. Сапоги почистил, фуфайки же в шкафу не оказалось. Купил много закусок, целый ящик — везу теперь в Ялту. Огурцов не успел купить.
В вагоне пыль.
Хоть ты и не велела писать о приезде, но все же я скоро приеду, очень скоро. Не сердись на своего рыболова. Крепко тебя целую, будь здорова, весела. Кланяйся Елизавете Васильевне, Марии Петровне, Дуняше, Егору, Смирновым. Буду писать еще на Лозовой.
Твой А.
15 авг. На обороте:
Тарасовская пл., Ярославск. ж. д.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Любимовка, им. Алексеевой.
3800. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
15 августа 1902 г. Лозовая.
Я на Лозовой. Здравствуй, милая моя. Уже вечер, потемнело, жарко, душно. Выпил на станции молока.
Будь здорова, дуся, да хранит тебя бог. Дома буду ждать от тебя письма. Целую и обнимаю.
Твой Antoine.
15 авг. На обороте:
Тарасовская плат., Ярославск. ж. дор.
Ольге Леонардовне Чеховой.
Любимовка, д. Алексеевой.
3801. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
17 августа 1902 г. Ялта.
17 авг.
Наконец я дома, дуся моя. Ехал хорошо, было покойно, хотя и пыльно очень. На пароходе много знакомых, море тихое. Дома мне очень обрадовались, спрашивали о тебе, бранили меня за то, что ты не приехала; но когда я отдал Маше письмо от тебя и когда она прочла, то наступила тишина, мать пригорюнилась… Сегодня мне дали прочесть твое письмо, я прочел и почувствовал немалое смущение. За что ты обругала Машу? Клянусь тебе честным словом, что если мать и Маша приглашали меня домой в Ялту, то не одного, а с тобой вместе. Твое письмо очень и очень несправедливо, но что написано пером, того не вырубишь топором, бог с ним совсем. Повторяю опять: честным словом клянусь, что мать и Маша приглашали и тебя и меня — и ни разу меня одного, что они к тебе относились всегда тепло и сердечно.
Я скоро возвращусь в Москву, здесь не стану жить, хотя здесь очень хорошо. Пьесы писать не буду.
Вчера вечером, приехав весь в пыли, я долго мылся, как ты велела, мыл и затылок, и уши, и грудь. Надел сетчатую фуфайку, белую жилетку. Теперь сижу и читаю газеты, которых очень много, хватит дня на три.
Мать умоляет меня купить клочок земли под Москвой. Но я ничего ей не говорю, настроение сегодня сквернейшее, погожу до завтра.
Целую тебя и обнимаю, будь здорова, береги себя. Поклонись Елизавете Васильевне. Пиши почаще.
Твой А. На конверте:
Московско-Ярославск. ж. д.
Тарасовская пл.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Имение Алексеевой.
3802. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 августа 1902 г. Ялта.
18 авг.
Дуся моя милая, в Ялте ужасно жарко, так жарко, что сил нет, и я уже стал помышлять о том, не удрать ли мне отсюда. И народ уже стал ходить, визитеры сидят подолгу — и я отчаянно и молча злюсь. Сегодня за обедом подавали очень сладкую, холодную мягкую дыню, я ел с большим наслаждением; после обеда пил сливки.
Прости меня, дуся, вчера я послал тебе неистово скучное письмо. Не сердись на своего мужа.
Приходил Альтшуллер, требует от меня послушания, требует настойчиво и завтра явится выслушивать меня. Опротивело мне все это.
Сад наш в Ялте не высох. Высохла только трава. Еще не было от тебя писем, и я не знаю, как ты живешь. Живи веселей.
Обнимаю тебя тысячу раз, если позволишь, и целую. Целую каждый пальчик на твоей руке.
Твой А.
Кубышке и Цыгану поклон особый.
С. П. Средину видели на днях в Москве; ее супруг гостит до сих пор у Соколовых. Ярцева, как говорят, высылают из Ялты административным порядком, а за что — неизвестно; это человек невиннейший и ленивейший. Надежда Ивановна, недовольная, с заплаканными глазами, на днях уезжает в Москву к своему художнику. Манефы нет в Ялте, начальница одна теперь.
Дуся моя, пиши!! На конверте:
Московско-Ярославская ж. д.
Тарасовская пл.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой.
Дача Алексеевой, Любимовка.
3803. П. П. ГНЕДИЧУ
19 августа 1902 г. Ялта.
19 авг. 1902.
Дорогой Петр Петрович, запаздываю ответом на Ваше письмо, посланное Вами 3 авг; это потому, что был в Москве и только третьего дня вечером приехал в Ялту.
«Юбилей» и «Свадьбу» возьмите, условие присылайте для подписи. Только вот одно: ради создателя, не ставьте «Чайку»! Я читал в газетах, что будто в Александринском театре собираются репетировать «Чайку», и этот слух, по всей вероятности недостоверный, смутил мой дух… Пожалуйста, напишите мне, что эта пьеса поставлена не будет, успокойте.
В Крыму жарко, необычайно жарко, писать даже нельзя. Будьте здоровы и благополучны, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
3804. В. Е. ЕРМИЛОВУ
19 августа 1902 г. Ялта.
19 авг. 1902 г.
Без вины виноват перед Вами, дорогой Владимир Евграфович, и сердечно прошу Вас извинить меня. Дело в том, что, вернувшись домой, я нашел у себя на столе Ваш журнал, начиная с 12 №, и тут же кипу, вновь полученную, тоже начиная с 12 №. Стало быть, Вы, когда говорили у Филиппова, что журнал мне высылается, были правы, я же не соглашался с Вами по той причине, что журнал получался в мое отсутствие.
Здесь в Ялте томительно жарко, я готов кричать караул. Нельзя сидеть ни на дворе, ни в комнате.
Еще раз простите! В конце августа или в начале сентября буду опять в Москве и тогда постараюсь увидеться с Вами, а пока позвольте пожелать Вам всего хорошего и крепко пожать руку.
Ваш А. Чехов.
3805. Г. М. ЧЕХОВУ
19 августа 1902 г. Ялта.
19 авг. 1902.
Милый Жорж, здравствуй! Прежде всего прости за скучнейшее поручение, которое я собираюсь дать тебе: будь добр, побывай, пожалуйста, у тети Марфочки и возьми у нее моей матери рубашки и что есть еще, и если можно взять. Все, что потребует, заплати, я с благодарностью возвращу тебе.
Я был около Москвы, где проживал со своей болеющей супружницей, теперь приехал в Ялту. Здоровье мое ничего себе; не знаю, что будет зимой.
У Вас в Таганроге Александр с семьей? В какой гостинице он остановился? И что он делает в Таганроге? Я бы приехал на открытие памятника Петру I, да не хочется новый фрак шить, и денег маловато, все истратил, кстати сказать.
Черкни строчки две. Поклонись своей маме, пожелай ей здоровья и спокойствия, поклонись Володе и сестрам, а также Иринушке.
Еще раз прости за скучное поручение. Будь здоров, голубчик, желаю тебе всего, всего хорошего.
Твой А. Чехов.
3806. Н. В. АЛТУХОВУ
20 августа 1902 г. Ялта.
20 авг. 1902.
Многоуважаемый Николай Владимирович, в Ялте такая жара аспидская, что нет никакой моей возможности. Спасибо Вам за хлопоты и за письмо. Красного вина у меня в доме не пьют, или пьют очень мало, с водой, белое же судакское, если оно не крепкое, а легкое столовое, будет принято и выпито с большим удовольствием. Если можно выслать пробу, то благоволите выслать белого, и я, получив и отведав, тотчас же напишу Вам. Если вино крепкое, т. е. такое же, как, например, Удельное и Токмакова, то не присылайте.
Желаю Вам всего хорошего, еще раз благодарю и жму руку.
Ваш А. Чехов.
3807. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
20 августа 1902 г. Ялта.
20 авг. 1902.
Дуся моя, жена, здравствуй! Вчера получил от тебя два засаленных, помятых письма; очевидно, оба письма были опущены в одно время, одним и тем же лицом. Как живешь? Какова погода? Сегодня в Ялте стало немного прохладней, дышать можно, ночью же было душно и вообще скверно. По соседству умерла татарка, и всю ночь и сегодня весь день голосили по ней родственники.
Долга я не получил.
