гораздо больше зла, чем само преступление“ ‹…› для нашего писателя не является случайной. Он развивает ее в целом ряде своих рассказов, взятых прямо из действительности» (Ф. Е. Пактовский, стр. 28, 33).
Толстой отнес рассказ «Дома» к рассказам «1-го сорта».
А. С. Лазарев (Грузинский) находил, что рассказ «Дома» «плох. Он растянут» (письмо к Н. М. Ежову от 3 апреля 1887 г. — ЦГАЛИ, ф. 189, оп. 1, ед. хр. 19, л. 196).
В письме к И. Я. Павловскому от 5 декабря 1894 г. Чехов назвал «Дома» в числе произведений, «наиболее» подходящих «для французского читателя» («Вопросы литературы», 1960, № 8, стр. 145).
При жизни Чехова рассказ был переведен на английский, болгарский, венгерский, датский, немецкий, сербскохорватский, словацкий, французский и чешский языки.
В 1899 г. Е. Г. Бекетова перевела «Дома» на французский язык.
Впервые — «Петербургская газета», 1887, № 66, 9 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Заглавие: Семьдесят пять тысяч. Подпись: А. Чехонте.
С измененным заглавием — «Выигрышный билет» — включено в издание А. Ф. Маркса.
Печатается по тексту: Чехов, т. III, стр. 67—72.
Рассказ написан 5—6 марта 1887 г.
Для издания А. Ф. Маркса рассказ был сокращен. В образе жены Павла Дмитриевича усилена характерная черта: постоянная забота о деньгах. В конце добавлена фраза отчаявшегося героя: «Уйду и повешусь на первой попавшейся осине».
У Чехова это был второй рассказ с заглавием «75 000» (первый опубликован в «Будильнике», 1884, № 2, но не вошел в издание А. Ф. Маркса). Писатель использовал в нем объявление газеты «Новое время» от 4 марта 1887 г., № 3955, о 42-м тираже выигрышей Государственного банка. На стр. 4, как и в «Выигрышном билете», во второй строке сверху, напечатано после фразы: «Выигрыши пали на следующие билеты»:
«№№ серий — 9499
№№ билетов — 46
Сумма выигрышей — 75 000»
Рассказ был замечен критиком Волжским (А. С. Глинкой), который, ссылаясь на него (а также на «Душечку» и «Пустой случай»), писал: «Власть действительности, как природа, нема, холодна и безучастна к человеческим страданиям и желаниям, неразумна, несправедлива, вообще бессмысленна. Она, эта действительность, смеется над человеческим счастием ‹…›» (Волжский. Очерки о Чехове. СПб., 1903, стр. 62).
При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, немецкий, сербскохорватский и чешский языки.
Рано!
Впервые — «Петербургская газета», 1887, № 73, 16 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.
Сохранилась писарская копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).
Печатается по тексту «Петербургской газеты».
Чехов писал «Рано!» в гостинице, в Петербурге. «Сейчас я сижу в скучнейшем номере, — сообщал он Ф. О. Шехтелю 11 или 12 марта, — и собираюсь переписывать начисто конченный рассказ».
Впервые — «Новое время», 1887, № 3969, 18 марта, стр. 2—3. Подпись: Ан. Чехов.
Сохранилась рукописная копия, правленная Чеховым при подготовке собрания сочинений (ЦГАЛИ); однако в издание А. Ф. Маркса при жизни Чехова рассказ не вошел.
Опубликовано в Полном собрании сочинений Ант. П. Чехова. Изд. 2-е, т. XXI. СПб., ‹1911›.
Печатается по тексту: Чехов, изд. 2-е, т. XXI, стр. 45—56.
Чехов собирался включить «Встречу» в издание А. Ф. Маркса. 21 февраля 1899 г. из Ялты он писал брату Александру: «Из перечисленных тобою в последнем письме рассказов, напечатанных в 1887 г., надлежит переписать только „Встречу“». И 4 марта добавлял: «Теперь буду ждать „Встречу“». Однако 22 декабря 1899 г. в письме к Ю. О. Грюнбергу он выражал неудовлетворенность рассказом: «„Встреча“ уже набрана, но в наборе этот рассказ мне не понравился, и я отложил его до поры до времени; быть может, переделаю». А. Ф. Маркс, получив от Чехова 13 июня 1901 г. корректуру т. V, обратил внимание на то, что «Встречи» там нет (Чехов, Лит. архив, стр. 185). 23 июня он вновь поинтересовался судьбой рассказа (там же, стр. 186). Чехов отвечал ему 9 июля: «Рассказ „Встреча“, как я уже писал Вам раньше, не войдет в собрание моих сочинений; он мне не нравится». Причину этого недовольства объяснял А. С. Лазарев (Грузинский) в письме к Н. М. Ежову от 3 апреля 1887 г.: «„Встреча» — прекрасн‹ый› рассказ (Чехову он не нравится, т. е. частью и совершенно верно, в чем: и мне и ему не нравится мораль, приделанная в конце. — Этого не должно быть. Мораль не должна „выскакивать“, а должна уж если идти, так идти незаметно» (ЦГАЛИ, ф. 189, оп. 1, ед. хр. 19, л. 196).
Правя рассказ в копии, Чехов сократил те места, где «выскакивала» мораль: снял рассуждение о непротивлении злу насилием, о противоречивости этой формулы Толстого и оставил только действия Ефрема, доказывающие эту мысль; исключил фразу, подчеркивавшую неестественное спокойствие Ефрема, которого ударил Кузьма. Выпустил слова Ефрема, прямо утверждавшего любовь к ближнему как основу существования. Приглушил везде авторский голос, прорывавшийся во вводных словах и предложениях. Произвел и ряд других сокращений.
Как видно из письма к Ю. О. Грюнбергу от 22 декабря 1899 г., Чехов просматривал «Встречу» и в наборе. Очевидно, с выправленной им корректуры и был отпечатан в 1911 г. текст «Встречи» в XXI томе. От рукописной копии он отличается написанием некоторых слов: «чиновничья» — вместо «чиновницкая», «сплошь» — вместо «всплошь», «колодец» — вместо «колодезь», «душечками» — вместо «душеньками» и т. д. Исправлена неточность «по селу» — вместо «по деревне». Есть расхождения в пунктуации.
Образ Кузьмы Шквореня подсказан очерком С. В. Максимова «Два пустосвята. (Из воспоминаний)» («Русская мысль», 1887, № 2). Эпиграф к «Встрече» («А зачем у него светящиеся глаза…» и т. д.) — цитата из очерка, портрет убийцы Зыкова, гражданскую казнь которого Максимов наблюдал в 1850 г. (стр. 26). В 1860 г., встретив его в Нерчинске и поговорив с ним, Максимов делал вывод: «Зыков — безнадежно неисправим» (стр. 42). Очерк этот появился, когда продолжалась полемика вокруг философских произведений Толстого, и, очевидно, был напечатан не без связи с ней. Обращением к очерку Максимова Чехов как бы подтверждал собственные выводы о неприложимости к жизни теории непротивления. В этом рассказе — спор со сказкой Толстого «Крестник», где праведник побеждает разбойника жалостью и любовью. Образ Ефрема перекликается с образами героев народных рассказов Толстого: Ефима («Два старика»), Семена («Чем люди живы») (вошли в ч. 12-ю «Сочинений графа Л. Н. Толстого»; см. примеч. к рассказу «Нищий», стр. 629).
При жизни Чехова рассказ был переведен на чешский язык.
Тиф
Впервые — «Петербургская газета», 1887, № 80, 23 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.
Включено в сборник «Рассказы», СПб., 1888; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.
Вошло в издание А. Ф. Маркса.
Печатается по тексту: Чехов, т. IV, стр. 17—24.
Рассказ «Тиф» был закончен 21 марта 1887 г. В этот день Чехов сообщил Н. А. Лейкину: «Сегодня, в субботу, вечером я посылаю курьерским рассказ в „Газету“ ‹…›».
При подготовке сборника «Рассказы» Чехов сделал несколько стилистических поправок и внес небольшие добавления, усилившие психологическую разработку переживаний Климова и его старой тетки. В издание А. Ф. Маркса рассказ вошел почти без изменений.
Замысел рассказа возник, очевидно, под влиянием поездки Чехова в Петербург, куда его вызвал в начале марта брат Александр, опасаясь за жизнь своей жены, больной тифом. Настроение Чехова тех дней передано в письме к М. В. Киселевой от 17 марта: «Петербург произвел на меня впечатление города смерти. Въехал я в него с напуганным воображением, встретил на пути два гроба, а у братца застал тиф. От тифа поехал к Лейкину и узнал, что „только что“ лейкинский швейцар на ходу умер от брюшного тифа. ‹…› Еду на выставку, там, как назло, попадаются всё дамы в трауре. ‹…› Каковы впечатления? Право, запить можно. Впрочем, говорят, для беллетристов всё полезно». У московского знакомого Чехова — художника А. С. Янова — умерли от тифа мать и сестра, которых лечил Чехов. «Умирая, в агонии, дочь схватила Антона Павловича за руку, да так и испустила дух, крепко стиснув ее в своей руке», — вспоминал М. П. Чехов (Вокруг Чехова, стр. 145). По мнению И. А. Гурвича (Ташкент), Чехов «отталкивался от определенного литературного факта» — от одноименного произведения А. Н. Маслова (псевдоним — А. Н. Бежецкий) «Тиф», составившего часть его книги «Военные на войне» (СПб., 1885). У Маслова описано состояние больного тифом; капитан Иловлин заражает тифом ухаживавшую за ним любимую им армянскую девушку Мариам; она умирает во время его болезни. Книгу Маслова подарил Чехову А. С. Суворин в конце 1886 г. 21 декабря 1886 г. Чехов писал ему: «Мне Бежецкий положительно нравится».
Д. П. Голицын (Муравлин) выразил свое восхищение рассказом в письме к Чехову от 23 декабря 1888 г.: «Прочитал я в первый раз, на днях, Ваш рассказ „Тиф“ и должен Вам сказать, что это — вещь превосходная. Вообще, насколько я понимаю, у Вас замечательный дар на „сюжеты“, и оригинальные темы так и кишат в Вашей голове» (Из архива А. П. Чехова. М., 1960, стр. 180).
В. А. Тихонов относил «Тиф» к наиболее глубоким произведениям Чехова тех лет: «Человек, постигнувший красоты „Святом ночи“, может быть еще только поэтом, полным вдохновения, чутким, нежным, но поэтом. Глубокий и тонкий наблюдатель поймет „Врагов“ и „Ведьму“ и мн‹огое› другое. Созерцатель не бесследно проедет по „Степи“. Психолог и „На пути“ и „Дома“ проследит за каждым извивом души человеческой. Психопатолог перестрадает и „Тиф“ и „Припадок“» (письмо от 8 марта 1890 г. — Записки ГБЛ, вып. 8, 1941, стр. 67). Об отношении Толстого к рассказу «Тиф» см. т. IV Сочинений, стр. 479.
И. А. Бунин считал «Тиф», наряду с «Врагами», лучшим произведением Чехова 1887 г. (ЛН, т. 68, стр. 677). Приведя в пример ряд рассказов, в том числе и «Тиф», он отмечал в них глубину психологического анализа: «Конечно, работа врача ему очень много дала в этом отношении» (там же, стр. 642). «Тиф» и «Скучная история» поражали Бунина «житейским опытом» (там же, стр. 652.)
Журнальная критика не заметила в рассказе глубокого содержания. Так, К. К. Арсеньев не находил в «Тифе» никаких достоинств и причислял его к тем рассказам, которые «слишком бедны и содержанием, и отдельными красотами, составляющими иногда главную силу очерков г. Чехова» (К. Арсеньев. Современные русские беллетристы. — «Вестник Европы», 1888, № 7, стр. 261).
Резче всех отзывался о «Тифе» К. Говоров (псевдоним К. И. Медведского), увидевший в нем «мимолетную сценку, популярное изложение отрывков из медицинской книги». Критик полагал, что задача Чехова состояла в показе «перипетий выздоровления» и что эта попытка писателя оказалась «детской». Чехову Медведский противопоставлял Золя, сумевшего дать «полное, детальное и глубоко потрясающее
