наподобие прозвища Мисюсь; тяжелое настроение художника, который хотел бы «вырвать из своей груди сердце». Даже фамилию сестер Волчаниновых С. Пророкова возводит по созвучию к фамилии Турчаниновых, для чего уже нет никаких оснований хотя бы потому, что Чехов эту фамилию использовал прежде в неопубликованном рассказе «Письмо» (см. т. VII Сочинений, стр. 722).
Л. П. Гроссман также сближал сюжет рассказа со сложными отношениями, возникшими у Левитана с А. Н. Турчаниновой и ее старшей дочерью, а место действия в рассказе – с их имением в Тверской губернии (в рассказе идет речь о Т-ской губернии). См.: Леонид Гроссман. Роман Нины Заречной. – В кн.: «Прометей», т. 2. М., 1967, стр. 255. Но Т-ская губерния могла быть и Тульской, куда входили и Алексинский, и Тарусский уезды (Богимово находилось в Тарусском уезде, а пейзаж в рассказе слишком напоминает Богимово и его окрестности).
По поводу «прототипов» сестер Волчаниновых есть также много свидетельств, часто противоречащих друг другу. М. П. Чехов вспоминал, что в соседней с Богимовом усадьбе жили две сестры, одна из которых была учительницей и твердила с учениками: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру», а другая, младшая – «Мисюсь» – была поэтической особой и интересовалась искусством и поэзией. Чехов вместе с Былимом-Колосовским постучался будто бы ночью к ним в окно и крикнул: «Здравствуйте, Мисюсь!» (см. Малинин, указ. соч., стр. 24–25). Калужский старожил С. Н. Преображенский считал, что это были сестры Ртищевы – Татьяна и Елизавета (письмо к Е. Э. Лейтнеккеру, заведующему музеем имени Чехова в Москве, от 14 сентября 1928 г. – ЦГАЛИ), но по другим сведениям сестры Ртищевы тогда были совсем детьми (см. Малинин, указ. соч., стр. 26).
Назывались и другие лица, черты которых отразились в образах сестер Волчаниновых: племянница хозяйки Спешиловки Раковской – девушка по фамилии Тимофеевская, «особа с институтским образованием», – прототип «одной из Волчаниновых» (по предположению В. К. Китаевского, бывавшего в Богимове у Чеховых – см. Малинин, указ. соч., стр. 26–27); сестры Крюковы, Мария и Пелагея – дочери хозяев Данькова, о чем писал С. Н. Преображенский Е. Э. Лейтнеккеру, выражая, впрочем, недоверие к этой версии; М. П. Чехов также отрицал связь между обитателями Данькова и сестрами Волчаниновыми («Журнал для всех», 1905, № 7, стр. 420).
В. К. Китаевский вспоминал споры Марии Павловны Чеховой с Былимом-Колосовским, которого она упрекала в праздности, что нашло, по его мнению, отзвук в полемике Лиды Волчаниновой с художником (см. Малинин, указ. соч., стр. 27). Сам Былим-Колосовский послужил, по воспоминаниям родных Чехова, прототипом для образа Белокурова. «Этот самый Былим-Колосовский жил со своей супругой Анемаисой (не помню, как по отчеству), которая описана в том же рассказе под именем Любовь Ивановны, и любил длинно, растягивая, поговорить о болезни века – пессимизме. Это был милый, но очень скучный человек» (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 82–83).
Во время посещения усадьбы Лавровых в Малеевке Чехов беседовал с дочерью В. М. Лаврова и спорил с ней о положении крестьян в России. «Свои воззрения по этому поводу А. П. Чехов вложил в горячие речи пейзажиста в „Доме с мезонином“», – вспоминал М. В. Лавров сын В. М. Лаврова (М. Л. А. П. Чехов в 90-х годах. По личным воспоминаниям. – «Туркестанские ведомости», 1910, № 47, 26 февраля). Семейство Лавровых закрепило локально события в «Доме с мезонином» за своим имением. Внучка В. М. Лаврова – А. В. Дорошевская свидетельствовала со слов матери: «…образ Лидии Волчаниновой некоторыми своими чертами характера был навеян образом мамаши Лидии Вуколовны. Антоном Павловичем было оставлено имя Лидия и название усадьбы – „Шелковка“. Это название „Шелковка“, отнесенное к поместью деда, употреблялось в то время еще чаще, чем „Малеевка“» (из книги отзывов в Доме творчества Литфонда СССР им. А. С. Серафимовича. Запись 21 февраля 1961 г. Сообщено Н. А. Роскиной). Позднее в статье «Мисюсь, где ты?» А. В. Дорошевская еще более настойчиво писала о своей матери Лидии Вуколовне и тетке Анастасии Вуколовне (которую, по ее словам, в детстве звали Мисюсь) как о прототипах сестер Волчаниновых («Литературная газета», 1973, № 48, 28 ноября). О многочисленных «прототипах» сестер Волчаниновых см. также: М. П. Громов. Нашлась ли наконец Мисюсь? Несколько замечаний о прототипах в творческой биографии А. П. Чехова. – «Литературная газета», 1974, № 38, 18 сентября.
В рассказе широко отразились не только богимовские, но и мелиховские впечатления Чехова. «Шелковские мужики» упоминаются в дневнике Чехова в связи с освящением школы в Талеже, рядом с дубеченскими и другими мужиками Серпуховского уезда (запись 4 августа 1896 г. – см. т. XVII Сочинений).
Главный предмет спора между художником и Лидой Волчаниновой – положение народа и отношение интеллигенции к народу. Вопрос этот, и прежде стоявший в центре внимания прогрессивных сил, приобрел особую остроту в связи с голодом 1891–92 гг. и холерой, усилившими нищету русской деревни. Участие Чехова в помощи голодающим и в борьбе с холерой, постройка школ для деревенских детей, многолетнее бесплатное лечение крестьян, хлопоты по благоустройству Мелихова и его окрестностей – все это сблизило Чехова с крестьянами.
Факты бедственного положения крестьян, на которые ссылается Лида Волчанинова, имеют скорее мелиховское, чем богимовское происхождение. Личный опыт Чехова-земца (он был избран гласным в Серпуховское уездное земское собрание) сказался в рассказе на оценке земской деятельности (признание ее практической полезности, с одной стороны, и понимание ее неизбежной ограниченности, с другой). Литератор В. Н. Ладыженский, принимавший в качестве земского деятеля большое участие в устройстве народных школ, вспоминал, что рассказ создавался почти на его глазах, «после долгих споров и разговоров на тему о народном образовании и об отношении интеллигенции к широким демократическим массам» («Памяти А. П. Чехова». – «Современный мир», 1914, № 6, стр. 114). Во время одной из бесед своих с Чеховым Ладыженский услышал от него такие слова: «Все это хорошо, и дай тебе бог всякого успеха, но по-настоящему нужны не школки с полуголодным учителем и не аптечки, а народные университеты». «И когда я прочитал почти те же слова, сказанные от имени художника в прелестном рассказе „Дом с мезонином“, – писал он, – я не удивился, а только обрадовался…» (там же; ср. его же воспоминания – «Мир божий», 1905, № 4, стр. 192).
Скептическое отношение Чехова к эффективности «малых дел» в деревне, при личном активном участии в этих делах, отмечено в названных выше воспоминаниях М. В. Лаврова. Он приводил слова Чехова о том, что «голодный крестьянин не захочет учиться» и что его надо сперва «накормить», а потом научить.
В споре с художником Лида Волчанинова выдвигает аргументы, к которым обращался любой земский врач или учитель, нашедший свое призвание в помощи деревенской бедноте.
Установить источники взглядов художника значительно труднее.
Современные исследователи Чехова соотносят суждения писателя с некоторыми высказываниями Л. Толстого. Ф. И. Евнин в статье «Чехов и Толстой» (в кн. «Творчество Л. Н. Толстого. Сб. статей». М., 1959, стр. 439–442) обращается с этой целью к трактату Толстого «Так что же нам делать?» (1886). В. Б. Катаев в статье «К спорам о „Доме с мезонином“» (в сб. «Вопросы истории и теории литературы», вып. IV, Челябинск, 1968, стр. 127–128) указывает на другую статью Л. Толстого – «О голоде» (1891). В России она появилась в «Книжках Недели» (1892, № 1), под заглавием «Помощь голодным», в урезанном цензурой и сокращенном самим автором виде, но мысль о том, что нельзя помогать народу, «не изменяя условия своей жизни», в этой публикации есть (на стр. 27). «…средство помощи теперешним голодающим состоит в разрушении перегородки, отделяющей нас от народа», – говорил Л. Толстой и призывал людей, понимающих это, изменить свою жизнь коренным образом (там же). Эта идея действительно соответствует мысли чеховского художника, требующего от либералов радикальных перемен. Любопытно, что, высмеивая хлопоты либералов вокруг больниц, школ, аптек и т. д., художник не упоминает столовых, о которых много писал Толстой в «Книжках Недели».
За год до этого Чехов читал в рукописи другую статью Толстого, специально посвященную устройству даровых столовых для голодающих, – «О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая» («Помощь голодающим. Научно-литературный сборник». М., 1892). И не только прочитал, но восторженно отозвался о ней (письмо к Суворину от 11 декабря 1891 г.), а во время поездки в Нижегородскую губернию в январе 1892 г. сам участвовал в организации таких столовых.
В негативных взглядах художника на земскую деятельность сказались, таким образом, некоторые идеи Толстого – автора статей о голоде.
3
Сохранились отзывы о рассказе в письмах литераторов, читателей, родных и знакомых Чехова.
Самый ранний отклик на журнальную публикацию «Дома с мезонином» Чехов получил от литератора А. А. Андреевой, автора работ о Тургеневе и других писателях. Андреева сообщала: «На днях прочла в „Русской мысли“ Ваш последний рассказ. Там столько тонкой поэтической прелести, такие тургеневские черты, что мне очень захотелось выразить автору признательность за доставленное им наслаждение» (24 апреля 1896 г. – ГБЛ; Чехов, Лит. архив, стр. 30). Е. М. Шаврова, как только узнала о замысле «Моей невесты», с интересом ожидала появления рассказа. Прочитав рассказ, она писала 6 мая 1896 г.: «Ваша невеста Мисюсь – прелесть, и я так и вижу ее перед глазами. Что за милый, грациозный рассказ и какой Вы счастливый человек!» (ГБЛ). «Какая прелесть Ваш „Дом с мезонином“!» – восклицал И. И. Горбунов-Посадов в письме к Чехову (октябрь 1896 г. – ГБЛ).
О читательском интересе к рассказу свидетельствует письмо к Чехову его двоюродного брата Г. М. Чехова из Таганрога: «Сейчас я прочитал твой очень интересный рассказ „Дом с мезонином“. Он произвел на меня сильное впечатление. В клубе он читается с большим интересом, я ждал очереди две недели, захаживая каждый день в клубную библиотеку, чтобы застать свободную книжку „Русской мысли“ за апрель.
Очень яркими красками написано нынешнее положение народа: грамотность и труд его в твоем рассказе» (2 июня 1896 г. – ГБЛ).
На адрес «Русской мысли» пришло письмо из Брянска, подписанное читательницей М. О., от 30 апреля 1896 г., в котором она делилась своим впечатлением от рассказа: «Чем он на меня так подействовал, я и сама не знаю, ведь у Вас есть много других не менее замечательных рассказов. Почему же ни одно из Ваших произведений не возбуждало во мне такого неудержимого желания заговорить с Вами?» (ГБЛ). Восторженное письмо с эпиграфом: «Где ты, Мисюсь, откликнись. Чехов», прислала Чехову воронежская читательница Э. Ю. Ченская (датировано Чеховым: «96, XI»). Из Казани писала читательница А.
