хотел бы у Чехова – писателя «талантливого», – видеть «идеалы определенного содержания». Не обнаружив их в повести, Ольминский счел необоснованными восторги, вызванные ее появлением.
При подведении итогов литературного года критика высоко оценивала повесть. «Самым видным» произведением назвал ее А. И. Богданович (А. Б. Критические заметки. – «Мир божий», 1901, № 1, стр. 2). В. Гольцев («Русская литература в 1900 г.». – «Курьер», 1901, № 1) отмечал, что повесть оказалась в числе двух произведений (рядом он ставил «Трое» Горького), пользовавшихся «особенным вниманием читателей». В годовом редакционном обзоре «Литература в 1900 году» газета «Русские ведомости» (1900, № 1, 1 января) тоже указала, что «особенно обратили на себя внимание произведения гг. Чехова и Горького».
Е. А. Соловьев (Андреевич. Очерки текущей литературы. О хищниках и одиноких людях. – «Жизнь», 1901, № 2) свойствами общественной ситуации объяснил возникновение в литературе вообще и в творчестве Чехова в особенности – двух тем. Они были обозначены в подзаголовке статьи. Примечательной чертой развития литературы Андреевич считал всё большее усиление «мотива одиночества среди миллионов». «В мутном тумане серенькой жизни <…> стал уже орудовать хищник», обездоливший массу людей и превративший всё вокруг в «голое место». «…Это-то „разорение“ и есть та социологическая почва, на которой Чехов рисует свои жизненные драмы». Андреевичу, несмотря на ошибочность ряда суждений о Чехове, удалось раскрыть социально-обличительный смысл повести (стр. 354, 355, 356).
Иная концепция повести выражена в работе Волжского (А. С. Глинки) «Очерки о Чехове» (СПб., 1903). Доказывая, что идеал Чехова «безнадежно и навсегда разобщен с миром», критик заявлял: «Чехов изображает деревенскую жизнь в <…> повести, по своему основному колориту очень напоминающей „Мужиков“, почти с тем же холодным бесстрастием». «Художнику при свете его недосягаемо высокого нравственного идеала страшна вообще жизнь человеческая во всех ее проявлениях, страшна и мужичья жизнь». Его герои – Липа, Анисим, Аксинья полны «бессознательного равнодушия <…> примирения с миром», «наивно полагая, что иначе и быть не может». Чехов же, утверждая свою «общую идею» – «власть действительности» над людьми, бесстрастно холоден к ним (стр. 27, 161, 160, 79, 77).
В. Альбов («Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова». – «Мир божий», 1903, № 1) писал: «В последние годы в творчестве г. Чехова намечается новый и очень важный перелом. Временами прорывается еще прежнее настроение, но нет уж и следа прежнего уныния, подавленности, отчаяния. Напротив, всё сильнее слышится что-то новое, бодрое, жизнерадостное, глубоко волнующее читателя и порой необыкновенно смелое». Выше всего в этом отношении критик ставил «В овраге» (стр. 103). Близок к такому пониманию повести и И. Джонсон (И. В. Иванов) («В поисках за правдой и смыслом жизни. (А. П. Чехов)». – «Образование», 1903, № 12). Он отмечал: Чехов приходит «к вере, что жизнь на самом деле <…> будет перестроена по идеалам разума и правды. И эта вера стала, по-видимому, настолько укрепляться в душе Чехова, что <…> даже созерцание <…> картин неразумия и неправды <…> не подрывало ее» (стр. 30–31).
И. И. Замотин же («Предрассветные тени. К характеристике общественных мотивов в произведениях А. П. Чехова». Казань, 1904) новые мотивы находил лишь в пьесах Чехова, а «В овраге» причислял к произведениям, рисовавшим «теневые картины» (стр. 15).
Е. А. Ляцкий («А. П. Чехов и его рассказы. Этюд». – «Вестник Европы», 1904, № 1) оценил мастерство бытописания в повести, но утверждал, что писатель «почти не коснулся тех мучительных вопросов общественной совести, которыми болели его могучие духом предшественники». Творчество Чехова – лишь «фокус, вобравший в себя косые лучи разочарования, сомнения, утомления русской прогрессивной мысли». Оно не задержит долго внимания общества. «Чеховским» настроениям не устоять перед «порывом жизненных сил, окрыленных надеждой, озаренных бледными лучами занимающейся зори» (стр. 161–162).
А. В. Луначарский («О художнике вообще и некоторых художниках в частности». – «Русская мысль», 1903, № 2) во многом полемизировал с Чеховым, ожидая, «когда же покажет он <…> семена новой жизни» и «человека, который может прорвать тину и вынырнуть из омута на свежий воздух». Но вместе с тем, видя в творчестве писателя неподдельную правдивость изображения «тусклой жизни», «глубину понимания человеческой души, огромный кругозор от героев „Оврага“ до изящных „Трех сестер“», критик-марксист ставил Чехова в разряд первейших величин не только русской, но и европейской литературы (стр. 59, 58).
При жизни Чехова повесть переводилась на немецкий и французский языки.
На святках
Впервые – «Петербургская газета», 1900, № 1, 1 января, стр. 5. Подзаголовок: Рассказ Антона Чехова. Подпись: Антон Чехов.
Вошло во второе издание А. Ф. Маркса 1903 г. («Приложение к журналу „Нива“ на 1903 г.»), т. XII.
Печатается по тексту: Чехов, 2, т. XII, стр. 116–120.
23 ноября 1899 г. С. Н. Худеков, редактор-издатель «Петербургской газеты» (активное сотрудничество в ней Чехов прекратил в конце 1887 г.), в телеграмме просил у Чехова разрешения напечатать в рождественском номере его старый рассказ (ГБЛ). Речь шла о рассказе «Художество» (см. т. IV Сочинений, стр. 506–507). 1 декабря Худеков обращался к Чехову с новой просьбой: «Конечно, несказанно одолжили бы, приславши новенький, свеженький рассказец для нашего рождественского номера» (ГБЛ).
В ответ на это письмо Худекова, но только к новогоднему номеру Чехов прислал рассказ «На святках».
Время создания «На святках» – 20–25 декабря 1899 г. Вероятно, до 20 декабря, пока Чехов не закончил повесть «В овраге», он не начинал писать для «Петербургской газеты». 27 декабря рассказ был уже в редакции, что известно из письма Худекова: «Низко, пренизко кланяюсь Вам, дорогой Антон Павлович, за Вашу присылку. Благодаря Вам, на „нашей улице“ настоящий, светлый праздник. <…> рассказ будет помещен в новогоднем номере, который своевременно будет <…> доставлен» (ГБЛ).
Но Чехов долго не мог получить новогоднего номера газеты, на что жаловался Худекову 19 января 1900 г. и объяснял: «Я, как Исав, получивший чечевицу, обязан всякий новый рассказ наклеивать и отсылать брату моему Иакову, живущему на Мал<ой> Морской, 22».
Газетный текст нужен был Чехову для набора в предполагавшемся томе X собрания сочинений. Но он переделывал его весной 1903 г., правя корректуру тома XII, 2-го издания (см. стр. 335). Текст тома XII принимается за основной.
Готовя «На святках» для собрания сочинений, Чехов снял подзаголовок, ввел определение «мордатый», чем сильнее подчеркнул грубость писца, добавил грамматические ошибки. В выражении страданий Ефимьи появились новые детали: «обливаясь слезами», когда целовала ребенка; «приходила в ужас», услышав шаги мужа. Снято Чеховым перечисление деревенских бедствий.
По предположению директора Музея-заповедника А. П. Чехова в Мелихове, Ю. К. Авдеева, собиравшего воспоминания местных жителей, в судьбе Ефимьи и ее характере воплотилась история горничной Чеховых Анюты Андриановой, выданной замуж против воли в 1896 г. и умершей в 1897 г. Ее портрет работы М. П. Чеховой экспонируется в музее.
Возможно, в рассказе отразились впечатления от ялтинской и таганрогской водолечебниц, которые Чехов посетил в 1899 г. Работа трех водолечебных заведений в Ялте была одним из самых насущных вопросов, и их рекламные объявления помещались почти ежедневно в течение осени – зимы 1898–1899 гг. на первой странице «Крымского курьера». Чехов брал ванны в водолечебнице А. Рофе (здание сохранилось). 27 августа 1899 г., в день приезда писателя на зимний сезон в Ялту, в объявлении об этой водолечебнице говорилось: «Новое роскошное заведение. Морские и пресные ванны А. Рофе по Набережной, рядом с гор<одским> садом. Здание в мавританском стиле, вполне соответствует устройством иностранным курортам» (№ 192). Местные водолечебницы рекламировали те средства лечения, которые упоминаются в рассказе «На святках». Водолечебница врача Мизуча и К° Рофе по Аутской улице, в доме Рофе, предлагала «всевозможные души с переменной температурой и переменным давлением от 3 до 5 атмосфер: душ Шарко, паровой душ, шотландский и пр. Ванны водяные, паровые, суховоздушные, сидячие с душами, обливания, обтирания и укутывания. <…> Лечение массажем и электричеством». То же и в водолечебнице А. С. Гурьян (там же).
Летом 1899 г., с 13 по 17 июля, Чехов был в Таганроге и посещал там водолечебницу. Б. А. Тараховский вспоминал: «В этот приезд Антон Павлович <…> купался несколько раз в водолечебнице Н. Г. Диварис и Д. М. Гордон» (Шиллер из Таганрога. Из воспоминаний об А. П. Чехове. (Разговоры и письма). – «Приазовский край», 1904, № 182, 11 июля). Водолечебница в Таганроге – ее популярность, расширение – была частой темой в письмах к Чехову его двоюродного брата Г. М. Чехова (письма от 4 октября 1897 г. и 12 августа 1901 г. – ГБЛ). В 1898 г. в связи с двухсотлетием Таганрог благоустраивался. «Таганрогский водопроводный и электрический вопрос, говорят, скоро выйдет из Петербурга в утвердительном смысле», – извещал Г. М. Чехов 5 мая 1899 г. Чехов отвечал ему 14 ноября 1899 г.: «Боюсь все-таки, что электричество не затмит Гордона и он долго еще будет лучшим показателем таганрогской культуры…»
Возможно, М. П. Чехов в рассказе «Анюта» (в основе его – история замужества А. Андриановой), изображая мужа героини, самоуверенного пошляка, неграмотного, в речи которого «ученые» слова приобретают юмористическое звучание, вспомнил Егора из рассказа брата («Слово», 1907, № 46, 12 января).
19 января 1900 г. М. О. Меньшиков сообщал Чехову: «Я, к сожалению, до сих пор не могу добиться журналов и прочитать последние Ваши рассказы. О двух – в „Пет<ербургской> газ<ете>“ и „Жизни“ – слышал отзывы, что они превосходны» (ГБЛ).
И. А. Бунин причислял рассказ «На святках» к лучшим произведениям Чехова (ЛН, т. 68, стр. 677).
Впервые – «Журнал для всех», 1902, № 4 (ценз. разр. 23 марта), стлб. 447–462. Подпись: Антон Чехов.
Вошло во второе издание А. Ф. Маркса («Приложение к журналу „Нива“ на 1903 г.»).
Печатается по тексту: Чехов, 2, т. XII, стр. 165–180.
Заметки в записной книжке Чехова, использованные в тексте рассказа «Архиерей», появились задолго до того, как окончательно сформировался замысел. Первая из таких заметок датируется 1892 годом, когда Чехов поселился в Мелихове: «У дьяконского сына собака называлась Синтаксис» (Зап. кн. I, стр. 11). Эта заметка вновь переписана Чеховым, с изменением одного слова, в 1898 г. (там же, стр. 90). Весной 1897 г. может быть датирована следующая заметка: «Киприан: японцы – всё равно что черногорцы» (там же, стр. 72). Во время пребывания в Ницце зимой 1897/98 г. Чехов сделал запись: «Слепая нищая пела про любовь» (там же, стр. 81; затем эта запись в более развернутом виде повторена на стр. 110).
Новые записи, использованные в рассказе, сделаны в 1899 г.: «Мальчик, сын прачки, спрашивает на почте у чиновника: Вы получаете поденно или помесячно?» (там же, стр. 99); «– Катя, кто
