этого сидел за столом в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти слушал и разговор дочери с Бьюмонтом, когда они проходили через гостиную, — они ходили вдоль, через все четыре комнаты квартиры, бывшие рядом на улицу.
— Если женщины стеснены предрассудками, — говорил Бьюмонт, не считая нужным делать англицизмы и американизмы, — то и мужчины — я говорю о порядочных людях — подвергаются от этого большим неудобствам. Скажите, как жениться на девушке, которая не испытала простых житейских отношений? Она не может судить, будет ли ей нравиться жизнь с человеком такого характера, как ее жених, — она не знает его будничного, настоящего характера, не знает будничного характера других, которые могли бы быть ее женихами. Почему знать? быть может, ей будет неприятностью в муже то, чего она совершенно не могла замечать в женихе. {Далее было начато: Ей} От этого свадьба для нее риск; так, но и для порядочного человека, который женится на ней, — тоже.
— Вы хотите, чтобы замуж выходили только вдовы? — смеясь, отвечала Катерина Васильевна.
— Именно. Вы выразились очень удачно. Девушкам должно быть запрещено выходить замуж.
— Это правда, — серьезно отвечала Катерина Васильевна.
Полозову сначала дико было слушать такие разговоры или доли разговоров, выпадавшие и паслух. Но теперь он уже попривык и думал: «что ж, я сам человек без предрассудков. Я занялся торговлею, женился на купчихе».
На другой день эта часть разговора — ведь это была только небольшая часть в разговоре, который вообще шел вовсе не о том, а о всяких других предметах, — продолжалась таким образом:
— Вы рассказывали мне историю вашей любви к Соловцову. Но что это такое? Это было ребяческое чувство, которое не дает никакой гарантии. Это годится для того, чтобы шутить, вспоминая, — и грустить, если хотите, потому что здесь есть очень прискорбная сторона. Вы спаслись только благодаря редкому случаю, что дело попало в руки Кирсанова; иначе вы погибали от чахотки или от негодяя. Можно выводить из этого основательные мысли о вреде тех или других вещей, которые губили вас. Вы их и вывели. Все это прекрасно. Но это только сделало вас более рассудительным и хорошим человеком, а еще нисколько не дало вам опытности в различении того, какого характера муж нужен вам. Не негодяй, а честный человек, {Далее было: прекрасно} — вот что могли вы узнать. Прекрасно. Но разве всякая порядочная женщина может хорошо ужиться со всяким честным человеком? Нужно более точное различение характеров, то есть нужна совершенно другая опытность. Мы вчера решили, по вашему выражению, что замуж должны выходить только вдовы. Вы рассказывали мне вашу жизнь. Какая ж вы вдова?
Все было говорено с каким-то неудовольствием, а последние слова отзывались прямо досадою, даже укоризною.
— Это правда, — несколько уныло сказала Катерина Васильевна, — но все-таки я не стану обманывать.
— И не сумели бы, потому что нельзя подделаться под опытность, когда не имеешь ее.
— Но, мистер Бьюмонт, и нельзя же требовать этого. При условиях нашей жизни, при наших понятиях, нельзя {девушке нельзя} желать для девушки того знания будничных отношений, о котором мы говорили. Пусть она будет влюбляться, пусть она входит в какие угодно отношения — это почти никогда ничему не поможет. Пользы нельзя ждать, а опасность огромная. Девушка или в самом деле унизится, научится хитрить, обманывать, — потому что ведь она должна будет обманывать родных и общество, скрываться от них, — от этого уж недалек и переход до обманов, действительно дурных, — очень возможно и то, что она в самом деле сделается легкомысленною, или, если этого не будет, если она останется хороша, то ее сердце будет разбито. А между тем она все-таки почти ничего не выиграет в будничной опытности, потому что эти отношения эффектные, праздничные. Вы видите, что этого никак нельзя советовать при нашей жизни.
— Конечно, Катерина Васильевна; но именно это и дурно.
— Разумеется, мы в этом согласны.
Что это такое? — Не говоря уж о том, что это чорт знает что такое со стороны общих понятий, — какой смысл это имело в личных отношениях? Мужчина говорит: «я сомневаюсь, будете ли вы хорошею женою мне». А девушка отвечает: «Нет, пожалуйста, сделайте мне предложение». Удивительно!
— Я одному удивляюсь, — продолжал Бьюмонт на третий день, — что при таких условиях еще бывают счастливые браки.
— Вы говорите таким тоном, будто досадуете на то, что бывают счастливые браки, — смеясь отвечала Катерина Васильевна, — она теперь, как заметно, часто смеется таким тихим, но веселым смехом.
— А в самом деле, они могут наводить на грустные мысли — вот какие: если при таких ничтожных средствах судить о своих потребностях и о характерах мужчин девушки все-таки умеют довольно часто делать удачный выбор, то какую же светлость и здравость ума в женщине, какую верность, силу, проницательность его показывает это! — И этот ум остается без пользы для общества, оно отвергает его, оно подавляет его, оно задушает {заглушает} его, — а история человечества пошла бы вперед в десять раз быстрее, если бы этот ум не был отвергаем и убиваем, а действовал бы.
— Вы панегирист женщин, мистер Бьюмонт; нельзя ли объяснить это проще, — случаем?
— Случай! — сколько хотите случаев объясняйте случаем; но когда случаи многочисленны, то вы знаете, кроме случайности, которая производит часть их, должна быть и какая-нибудь общая причина, от которой происходит другая часть. Здесь {Далее было: может существовать только} нельзя предположить никакой другой общей причины, кроме моего объяснения: здравость выбора от проницательности ума.
— Вы — мистрисс Бичер-Стоу по женскому вопросу, мистер Бьюмонт; та доказывает, что негры самое даровитое из всех племен, что они выше белой расы по умственным способностям. {Вместо: выше ~ способностям. — было: по умственным способностям выше белой расы}
— Вы шутите, а я вовсе нет.
— Вы, кажется, сердитесь на меня за то, что я не преклоняюсь перед женщиною? Но примите в извинение хотя трудность стать на колена перед самою собой.
— Вы шутите, а я серьезно досадую.
— Но не на меня же? Я нисколько не виновата в том, что женщины не могут делать того, что нужно по вашему мнению. Впрочем, если {если вы уж} хотите, и я скажу вам свое серьезное мнение, — только не о женском вопросе: {Было: по женскому вопросу} я не хочу быть судьею в своем деле, — а собственно о вас. Вы человек очень, очень сдержанного характера, — и вы горячитесь, когда говорите об этом. Что из этого следует? То, что у вас должны быть какие-нибудь личные отношения к этому вопросу; вероятно, вы пострадали от какой-нибудь ошибки в выборе, сделанном девушкою, {женщиною} как вы называете, неопытною.
— Может быть, я, — может быть, кто-нибудь другой, близкий ко мне; во всяком случае, это невесело. Однако подумайте, Катерина Васильевна. Я через три дня попрошу у вас ответа.
— На вопрос, который не был предложен? Но разве я так мало знаю вас, чтобы думать три дня? — Катерина Васильевна встала, подошла к Бьюмонту и поцаловала его в лоб.
По всем бывшим примерам, и даже по требованию самой вежливости, Бьюмонту следовало бы обнять ее и поцаловать уже в губы; но Бьюмонт вместо этого только пожал ее руку:
— Так, Катерина Васильевна; но все-таки подумайте.
— Но кто ж вам сказал, Чарли, — Катерина Васильевна села подле него и обняла одной рукой его талью, другая рука оставалась в руке странного жениха этой странной невесты, — кто ж вам сказал, что я уж не думала об этом гораздо больше трех дней? {Вместо: Катерина Васильевна села ~ дней? — было: [она заменила теперь этим именем],- что ж, что я уж не думала об этом гораздо больше трех дней?}
— Может быть, — конечно, — я видел, — но все-таки…
— Полноте, Чарли, вы уже слишком опасаетесь, что я могу раскаяться.
— Конечно, Катерина Васильевна, этого не будет; но у меня был пример. Мужчине это ничего; но для женщины, при наших условиях жизни, это приносит много огорчений. Я видел своими глазами. Один из моих друзей, — положим, что это был один из моих друзей, — где это было, все равно, — в Нью-Йорке, в Бостоне, в Филадельфии, где-нибудь, — был женат на женщине, очень хорошей. Она также считала его очень хорошим человеком. Они были чрезвычайно привязаны друг к другу. И однако ж они не могли ужиться вместе. Он был готов отдать голову за малейшее увеличение ее счастья. Но, будучи готов на все для нее, он хотел жить так, чтобы никто не тревожил его без надобности в нем, и не в силах был сделать исключения из этого даже для нее. Он хотел сделать это исключение, когда увидел, что она хочет этого; но это ему не удалось. Она много страдала от этого. Это неприятно.
— Я могла слышать от кого-нибудь эту историю? — спросила Катерина Васильевна.
— Я еще не давала тебе ответа?
— Нет.
— Ты знаешь его?
— Знаю, — сказал Бьюмонт, и только теперь началась обыкновенная сцена, {Далее было: состоявшая в том} какой следует быть между женихом и невестою, с поцалуями и объятиями.
XVI
На другой день, часа в три, Катерина Васильевна приехала к Вере Павловне.
— Я венчаюсь послезавтра, Вера Павловна, — сказала она, входя: — и ныне вечером привезу к вам своего жениха. Он очень любит вас обоих, — но вас, Вера Павловна, еще гораздо больше, чем Александра Матвеича.
— Нечего спрашивать, кто, — вы давно от него без ума. Бьюмонт, {Вместо: Нечего ~ Бьюмонт — было: — Бьюмонт, конечно? — нечего спрашивать, вы столько говорили о нем} — очень рада, Катерина Васильевна. Но во мне он разочаруется, когда увидит меня своими глазами в моем настоящем виде, а не вашими, в идеальном портрете.
— Разочаруется? едва ли, потому что он знает не идеальный ваш портрет, а саму вас, и не через меня, а сам, и {Далее было: гораздо} знает гораздо больше, чем я.
— Вот новость! — вы шутите? Как же это?
— Как? — Это я сейчас скажу. — Он с самого первого дня, как приехал в Петербург, очень сильно желал увидеться с вами, — но ему казалось, что лучше будет, если он отложит знакомство до той поры, когда приедет к вам не один, а с невестою или женою; ему казалось, что вам тогда будет приятнее видеть его
