тебя, как у цыганки? Да не отмоешь, — такая чучела уродилась, не знаю в кого». Много доставалось Верочке за смуглый цвет лица, и она привыкла считать себя дурнушкою. Прежде мать {Мать преж} водила ее чуть не в лохмотьях, а теперь стала наряжать. А Верочка, наряженная, идет с матерью в церковь да думает; «К другой шли бы эти наряды, а на меня что ни надень, все цыганка чучело, как в ситцевом {в простом} платье, так и в шелковом. А хорошо быть хорошенькою. Как бы мне хотелось быть хорошенькою». {Далее было: А [горничная] кухарка говорила: «Э, сударыня барышня,}
Через год мать перестала называть Верочку чучелою и цыганкою, а стала наряжать лучше {больше} прежнего. Кухарка сказала ей, что {Далее было: на ней} собирается сватать ее начальник Павла Константиновича, и какой-то большой начальник, с орденом на шее. Действительно, {Далее было начато: собирался и нача} в департаменте говорили, что начальник отделения, у которого служит Павел Константинович, стал благосклонен к нему, а в кругу товарищей по чинам стал выражать такое мнение, что ему нужно жену хоть бесприданницу, да красавицу, и такое мнение, что Павел Константинович хороший чиновник.
Чем бы это кончилось, неизвестно; но начальник отделения собирался долго, благоразумно, а тут подвернулся другой случай.
Сын хозяйки дома зашел к Павлу Константиновичу и сказал, что мать просит управляющего сходить, взять образцы разных обоев, потому что {Далее было: пора сдел} думает заново отделывать квартиру, {свою квартиру,} в которой живет; и посидел с пол часа, удостоил выпить чашку чаю. {Текст: и посидел ~ чаю — вписан.} А прежде {Далее было: с такими} поручения передавались Павлу Константиновичу через дворецкого. Разумеется, дело понятное для бывалых людей, как Марья Алексеевна с мужем. Марья Алексеевна на другой же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным у нее, и заказала дочери два новых платья, очень хороших, — одна материя стоила на одно платье 40 {25} рублей, на другое 52 {32} рубля. С оборками, да лентами, да с фасоном два платья обошлись в 174 рубля, — так сказала мужу Марья Алексеевна, — ну, а Верочка знала, что всех денег пошло на них {Вместо: что всех денег пошло на них — было: что они обошлись} меньше 100 рублей, но и 100 рублей {Так в рукописи.} какие отличные два платья можно сделать!
Платья не пропали даром: хозяйский сын повадился ходить к управляющему {Далее начато: Однажды} и, разумеется, больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихою, которые тоже, разумеется, на руках носили его, — ну, {Далее было: дочери} делали они и наставленья и дочери, как следует {Вместо: как следует — было: дело известное} — это нечего описывать, дело известное всякому.
Однажды после обеда мать сказала: «Верочка, одевайся, да получше. Я тебе сюрприз приготовила, — поедем в оперу; во втором ярусе взяла {взяла для тебя} билет, — все для тебя, дурочка. Последних денег не жалею, не жалею. У отца-то все животы уже подвело от расходов-то на тебя. {Далее было: Будь же благодарна.} Фортопьянному учителю ведь платили по целковому за урок, — в четыре-то года сколько на этого одного нехристя вышло. А мадаме-то сколько денег переплатили? Ты этого не чувствуешь, неблагодарная. Нет, видно, души в тебе, бесчувственная-то этакая». {бесчувственная-то этакая». — вписано.} Только и сказала Марья Алексеевна: больше не бранила дочь, а это какая брань? Марья Алексеевна только уж вот так и говорила с Верочкою, а браниться на нее давно перестала — с год, и бить ни разу не била во весь год, с тех пор как прошел слух про начальника отделения.
Поехали в оперу. {Далее начато: а. в хорошей б. на изво} После первого акта вошел в ложу хозяйский сын и с ним двое приятелей. Сели и уселись. Что-то много перешептывались, {говорили между собою} — Марья Алексеевна вслушивалась, разбирала почти каждое слово, да мало могла понять, потому что они говорили все по-французски. {Вместо: они говорили все по-французски. — было начато: сама по-французски не} Слов пяток {Вместо: Слов пяток — было: Но и она понимала слов десяток} из их разговора она знала — belle, amour, bienheureux Micha {красавица, любовь, счастливчик Миша (франц.)} — ну, да что толку в этих словах?
— Верочка, ты неблагодарная, как есть неблагодарная, — шепчет ей. мать, — что ты с ними так холодна? обидели они тебя, что ли, что вошли? Честь тебе, дуре, делают. Смотри ты у меня! Помни, что я тебе говорила, как надо поступать с Михаилом {с Борисом} Ивановичем. Смотри ты у меня! {Далее начато: а. Все-то б. Никогда} Я до сих пор терпела твое хордыбаченье — фю, да хрю, да нос от него воротишь — смотри, в последний раз говорю: слушайся, а то я те кузькину мать покажу. А как свадьба-то по-французски, Вера? {Вместо вписанного на полях и между строк: Верочка, ты неблагодарная ~ Вера — было: Марья Алексеевна хоть бы и не слышала их, так знала бы, о чем они говорят, — но только что же свадьба-то [тут упомина] скоро ли будет? Как по-французски-то свадьба, Верочка?} — Верочка сказала. — Ну, а жених с невестою да венчаться — как по-французски? — Верочка и это сказала. — Нет, таких слов что-то не слышно. — «Вера, ты мне, видно, не так слова-то сказала? Смотри у меня!»
— Нет, так, только этих слов вы от них не услышите. Поедемте, я не могу оставаться здесь дольше.
— Что? Что ты сказала, мерзавка? — Глаза у Марьи Алексеевны налились кровью.
— Пойдемте. Делайте со мною, что хотите, а я не останусь. Я вам скажу после, почему. {Далее было: когда приедем Против текста: Нет, так ~ почему на полях помета: хозяйский сын [Борис] Михаил Иванович Сторешников} Маменька, {Далее было: продолжала} — это уже было сказано вслух, — у меня страшно разболелась голова. Я не могу сидеть. Прошу вас. — Верочка встала.
Кавалеры засуетились.
— Это пройдет, Верочка, — строго, но величественно сказала Марья Алексеевна, — походи по коридору с Михаилом Ивановичем, и пройдет голова.
— Нет, не пройдет; я чувствую себя очень дурно; скорее, маменька.
Кавалеры отворили дверь {Далее начато: проводили по} ложи, хотели вести Верочку под руки, — отказалась, мерзкая девчонка, — сами подали салопы, {Было: сами подали шубы,} сами отыскивали карету, — Марья Алексеевна гордо поглядывала на лакеев, сидящих по лестнице, — смотрите, хамы, какой мундир на кавалере, который больше всех ухаживает, — и на другом кавалере какой мундир, — а у третьего, хамы, какой перстень на пальце, — больше 4000 стоит, я знаю цену вещам, — этот важнее всех, хоть и не в мундире, — вот, как бы этого подцепить, — ну, да и Мишка хорош, нужды нет, что дурак — это еще лучше, что дурак, — вот, хамы, смотрите, какой у меня зятек-то будет! А ты у меня ломайся, ломайся, сквернавка, {дурища,} я-те поломаю! — Но стой, стой, что говорит этот Мишка-дурак ее скверной девчонке, сажая гордячку {мерзавку} неблагодарную в карету? {Вместо: Но стой ~ в карету? — было: но размышления, которыми занималась Марья Алексеевна, не мешали Марье Алексеевне вслушиваться в слова дурака Мишки ее скверной девчонке.} Sante — это здоровье, кажется, savoir-узнаю; visite — и по-нашему визит; permettez прошу позволенья. Не уменьшилась злоба в глазах {Было: Не смягчились черты лица} Марьи Алексеевны от этих слов, но {Далее было: приняло} надо об их подумать.
Кадета двинулась.
— Что он тебе сказал, когда сажал в карету?
— Он сказал, что завтра поутру зайдет к нам узнать о моем {как мое} здоровье.
— Не врешь, что завтра?
Верочка промолчала.
— Счастлив твой бог! — Однако не утерпела Марья Алексеевна, рванула дочь за волосы, — только слегка, — не такая потасовка ей готовилась, да нельзя: — Ну, {Ну, не хнычь} пальцем не трону, только завтра чтобы была веселая! Ночь спи, дура, не вздумай плакать. Смотри, если увижу завтра, что бледна пли глаза заплаканы, тогда не пожалею смазливой-то рожи твоей, уж заодно пропадать будет, так хоть дам себя знать.
— Я давно перестала плакать, вы знаете.
— То-то же, да будь с ним поразговорчивее.
— Да, я завтра буду с ним говорить.
— То-то, пора за ум взяться. Побойся бога да мать пожалей, страмница.
Прошло минут десять. {с четверть часа}
— Верочка, ты на меня не сердись. Я из любви к тебе бранюсь. Тебе же добра хочу. Ты не знаешь, каково дети милы матерям. Девять месяцев тебя в утробе носила. Верочка, отблагодари, будь послушна, сама увидишь, что я тебе добра желаю. {Далее начато: Он, видно -} Держи себя, как я тебя учу, {Далее было: — Маменька, вы ошибаетесь} — завтра же предложенье сделает.
— Маменька, вы ошибаетесь. Он вовсе не думает делать предложения. Маменька, что они говорили!
— Знаю, — коли не о свадьбе говорили, так известно о чем. Да не на таковских напал. Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь приведем, за виски {за руки} вокруг налоя обведем, да еще рад будет. Ну, да нечего много с тобой говорить. И так лишнего наговорила — девушкам не следует этого знать. Это — матернино {Далее начато: да отц} дело. А девушка должна слушаться — она еще ничего не понимает. Так будешь с ним завтра говорить, как я тебе велю?
— Да, я буду с ним говорить.
— А вы, Павел Константиныч, что сидите, как пень? Скажите и вы от себя, что вы как отец приказываете ей слушаться матери, что мать не будет ее дурному учить.
— Марья Алексеевна, ты {вы} умная женщина, только дело-то опасное, — не слишком ли круто хочешь вести?
— Дурак, эко брякнул! При Вере-то! Не рада, что расшевелила, — правду пословица : не тронь дерма, не воняет. Эко бухнул. Ты не рассуждай, а ты мне скажи: дочь должна матери слушаться?
— Должна.
— Ну, так и приказывай как отец.
— Верочка, слушайся во всем матери. Мать твоя умная женщина, опытная женщина. Она тебя не будет дурному учить. Я тебе как отец приказываю.
Карета подъехала к крыльцу.
— Довольно, маменька. Я вам сказала, что буду говорить с ним, теперь позвольте мне прямо идти в мою комнату, раздеться и лечь. Я очень, очень устала.
— Ложись. Спи. Не потревожу. Спи. Это нужно к завтрему. Хорошенько выспись. {Далее было: — Ну, бог тебя благословит, моя милая дочка. [Через] Верочка едва успела раз —
