— да, никакие другие глаза не могли бы заметить: сам Лопухов удивлялся непринужденности, которая ни на один миг не изменила Кирсанову, — но гостья недаром пела и заставляла читать {Вместо: заставляла читать — было: читала} дневник. Слишком зорки8 становятся глаза, когда эта гостья шепчет на ухо.
Даже и эти глаза не могли увидеть ничего, — но они не видели многих мелочей, которые увидели бы теперь, — и то, что они не видели их, что этих мелочей, незаметных ни для кого другого, не было, {Далее было: эти глаза, которые указывают, что написано в дневнике в недоставало} — этого уже было довольно, чтобы глаза заметили: тут что-то не так.
Вот, например, Вера Павловна с мужем и Кирсановым отправились на маленький очередной вечер к Мерцаловым. Почему Кирсанов не вальсирует на этой бесцеремонной вечеринке, где сам Лопухов вальсирует, потому что здесь такое правило: если ты семидесятилетний старик, но попался сюда, дурачься вместе с другими, — ведь никто здесь ни на кого не смотрит, у каждого одна мысль: побольше шуму, побольше движенья, то есть побольше веселья каждому и всем. Кирсанов начал вальсировать, — но зачем он несколько минут не начинал? Неужели стоило думать: решиться или не решиться на такой подвиг? Если б не стал вальсировать, дело было бы наполовину открыто тут же; если б он стал вальсировать и не вальсировал с Верою Павловною, дело вполне раскрылось бы тут же, — но он был слишком ловкий артист в своей роли, — ему не хотелось вальсировать с Верою Павловною, поэтому вздумал было он вовсе не вальсировать; но — вальсировал и с нею точно так же, как с другими, потому от его недолгого колебанья, не имевшего никакого видимого отношения {видимой связи} ни {ни к нему} к Вере Павловне, ни к кому на свете, остался в ее уме только маленький, самый легкий вопрос, — вопрос, который сам по себе был бы заметен даже для нее, несмотря на шепот гостьи-певицы, если б та же певица не нашептывала беспрестанно таких же самых маленьких, самых ничтожных вопросов.
Почему, например, когда они {Далее было: возвращаясь} на другой день условились ехать в оперу на «Пуритан» {«Elis } и когда Вера Павловна сказала мужу: «миленький, ты не любишь этой оперы, {Далее начато: зачем тебе} ты будешь скучать, {Далее было: не езди, мы} я поеду с Александром Матвеевичем, — ведь для него всякая опера наслаждение, кажется, если б я или ты написали {сочинили} оперу, он и ту стал бы слушать», — почему Кирсанов не поддержал мнение Веры Павловны, что «в самом деле, {Далее было начато: а. тебе чуть б. тебе чуть ли не} Дмитрий, я не возьму тебе билета», — почему это? То, что миленький все-таки едет, это, конечно, ничего, ведь он теперь повсюду провожает жену по ее же просьбе, раз она его попросила: «отдавай мне больше времени», {«больше времени отдавай мне»,} и он с той поры никогда не забывает этого, — это так; но ведь Кирсанов не знает этой причины; почему ж он не поддержал мнения Веры Павловны? Конечно, это пустяки, и Вера Павловна не помнит их, почти не замечает, но эти пустяки, почти незаметные, все-таки производят и производят свое дело, — и, например, такой разговор уж весьма много подвигает дело.
Между другим разговором сказали несколько слов {Текст: Между ~ слов вписан.} о Мерцаловых, у которых были накануне, похвалили их согласную жизнь, заметили, что это редкость, {Далее было: в семьях} — это говорили все, и в том числе Кирсанов заметил: «как я уважаю такого мужа, как Мерцалов, перед которым жена может совершенно свободно раскрывать свою душу, — как счастлива должна быть такая жена, у которой никогда не было и не будет мысли, что она должна сколько-нибудь опасаться мужа или остерегаться перед ним!»
Только сказал Кирсанов — и каждый из них троих думал сказать то же самое, но случилось сказать Кирсанову, — но зачем он это сказал? Что это такое значит? Ведь если понять это с известной стороны, что такое это? Это похвала Лопухову, это прославление счастья Веры Павловны с Лопуховым. Конечно, это совершенно применяется к Мерцаловым; конечно, это может сказать человек, совершенно не думающий ни о ком, кроме них, — а предположим, что он думает и о Мерцаловых и вместе еще о ком-нибудь другом? Тогда, конечно, он говорил это о Лопухове и о Вере Павловне и сказал это для Веры Павловны, зачем же он это сказал?
Это повторение в духе басни о волке и ягненке, это всегда так бывает: {Вместо: Это ~ бывает, — было: а. как вы изложили б. Это повторение [наоборот] в противоположном смысле} если явилось в человеке настроение {Вместо: если ~ настроение — было: а. Начато: тогда мы не б. это говорит так : если возбудить такое настроение, что один человек хочет владеть} искать чего-нибудь, он находит во всем то, чего ищет, — пусть не будет никакого следа, а он все-таки видит след; пусть незаметно и тени, {Вместо: и тени было: никакой тени} а он все-таки видит не только тень того, что ему нужно, он видит все, что ему нужно, видит уж в самых несомненных чертах, и эти черты с новым взглядом, с каждой новой мыслью ему делаются все яснее. А тут, кроме того, был действительно очень осязательный факт, который раскрывал все: ясно, что Кирсанов уважает Лопуховых, {Веру Павловну} — зачем же он слишком на два года расходился с ними? Ясно, что он человек вполне порядочный, — каким же образом он выставлялся тогда человеком пошлым? Пока Вере Павловне не было надобности думать об этом, она и не думала, как не думал Лопухов; {Далее было: Ей не было надобности подумать — и вся история скоро стала ясна ей, как Лопухову, — а когда стало ясно ей, что Кирсанов любит ее, ей стало ясно, отчего ей было скучно, когда он [перестал] два месяца тому назад перестал бывать у них, отчего она читает в дневнике и видит в нем [необыкновенные] новые строки, ее смутившие.
Это открытие зрело в ней медленно, незаметно для нее самой, — и вот однажды [поутру] посла обеда она сидела в своей комнате и читала.} теперь ее влекло {тянуло} думать.
Медленно, незаметно для нее самой зрело в ней это открытие. {Перед фразой: Медленно ~ открытие. — дата: 1 февр} Все накоплялись мелкие, почти забывавшиеся впечатления слов и поступков Кирсанова, на которые никто другой не обратил бы внимания, которых она сама почти не замечала, а только подозревала, предполагала; медленно росла {медленно росло это из главного недоумения} занимательность {важность} вопроса: «почему же он почти три года {Вместо: почти три года — было: а. Начато: один б. более два года } избегал ее?» {Далее было: а. и как можно так бороться б. и росло мнение } Медленно укреплялась мысль: «такой человек не мог удалиться по чувству мелочного тщеславия, которого в нем решительно нет», — и за всем этим, неизвестно к чему думающимся, еще смутнее и медленнее поднималась из немой глубины жизни в сознание мысль: «почему же я думаю о нем? что он такое для меня?»
И вот, однажды, после обеда, Вера Павловна сидит в своей комнате, {Далее было: и думает} шьет и думает. Начала она думать спокойно, но являлись воспоминания, вопросы, — мелкие, немногие, — росли, умножались, — и вот они тысячами роятся перед ее мыслью и все растут, все растут и все сливаются в один вопрос, роковой, форма которого все проясняется: «что ж это такое со мной? о чем я думаю, что я чувствую?» — и пальцы Веры Павловны забывают шить, и шитье опустилось из «пустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела — вспыхнула, побледнела больше, {сильнее} и как огонь коснулся ее запылавших щек, и они побелели, как снег, — она вскочила и, вся дрожа, с блуждающими глазами вбежала в комнату мужа, — бросилась на колени к нему, {Далее было: как огонь загорелись} судорожно обняла его, склонила голову к нему на плечо, чтоб {Далее было: обняла} поддержало оно ее голову, чтоб скрыло {чтоб скрыть} оно лицо ее, и задыхающимся голосом проговорила:
— Милый мой, я люблю его, — и зарыдала.
— Что ж такое, моя милая Верочка, чем же тут огорчаться тебе? — сказал Лопухов, лаская жену.
— Я не хочу обижать тебя, мой милый, я хочу любить тебя.
— Что ж, постарайся, посмотрим, — если можешь, прекрасно; {Далее было: ведь ты знаешь, что я тебя люблю} дай идти времени, {Далее было начато: обдумай, увидишь силу своего чувства, если нет, тогда увидишь, что [тебе] тут} успокойся. Ты не можешь обидеть меня — ведь ты ко мне {Далее было: расположена} очень сильно расположена, — как же ты можешь обидеть меня? — Он стал гладить ее волоса, поцаловал ее в голову, {в лоб,} стал пожимать ее руку; {Вместо: стал ~ руку; — было: взял ее руку} она долго рыдала, но постепенно успокоивалась.
Лопухов давно уж ждал этого признания, потому и принял его с видимым хладнокровием, — но как бы ни были мы приготовлены к тяжелому для нас событию, оно все-таки тяжело действует на нас, когда совершается.
— Я не хочу с ним видеться, я скажу ему, чтоб он перестал бывать у пас, — говорила Вера Павловна.
— Как сама рассудишь, мой друг, как лучше для тебя, так и сделай. А когда ты успокоишься, мы посоветуемся. Ведь мы с тобою, что бы ни случилось, не можем не быть друзьями? Дай руку, — пожми мою, — видишь, как хорошо? Каждое из этих слов говорилось после долгого промежутка, а промежутки были наполнены тем, что он цаловал ее волосы, ласкал ее, как брат огорченную сестру. — Помнишь, мой друг, что ты мне сказала, когда мы с тобою стали женихом и невестою? «Ты выпускаешь меня на волю!» — Опять молчание и ласки, — помнишь, как мы с тобою говорили в первый раз, что значит любить человека — радоваться тому, что хорошо для него, делать все, что нужно, чтоб ему было лучше, — так? — Опять молчание и ласки. {Далее было: кто любит, тому} — Что тебе лучше, то и меня радует, {Далее было: а если б я стал мешать тому, что} — но ты посмотришь, как тебе
