кроме хорошей зимней шубы, которую не советовала ей продавать — ведь понадобится, может быть, через три месяца делать новую, {Текст: хорошей ~ новую — вписан.} — можно дать 450 руб., действительно, больше не стоило и по внутреннему убеждению Мерцаловой, таким образом, часам к десяти торг был кончен, Рахель заплатила 200 рублей больше у нее не было, остальные пришлет через три дня через Мерцалову, забрала вещи и уехала. Мерцалова посидела еще с час, — но пора домой, кормить грудью ребенка, — и уехала, пожалевши, что не может оставаться дольше, и сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.

Когда Мерцалова уехала, Рахметов сложил Толкование на Апокалипсис, поставил на место и послал Машу спросить Веру Павловну, может ли он войти к ней. — Может. — Он вошел.

— Вера Павловна, {Далее было: прошу вас [верить, что меня можно слушать] слушать меня хладнокровно, потому что результат моего р} я могу теперь в значительной степени утешить вас, — теперь это уже можно. Таков этот общий результат моего посещения, смею вас уверить; вы знаете, я не говорю напрасных слов. Да, я могу в очень значительной степени утешить вас. Предупредив вас об этом, начинаю излагать дело в порядке. {Текст: я могу ~ в порядке — вписан.} Я вам сказал, что встретился с Александром Матвеевичем {Далее было: а. что от него б. и что он не} и что знаю все. Это действительно правда. С Александром Матвеевичем я, точно, встретился; {Далее начато: а. но он б. но все} и, точно, я знаю все, — но я не говорил, что знаю все от Александра Матвеевича, — и действительно я знаю все не от него. Дмитрий Сергеевич, который просидел у меня часа два после того, как написал записку, столь огорчившую вас, — он-то и просил меня посидеть у вас этот вечер, зная, что вы будете очень огорчены, и {Далее было: и предвидя, что вам понадобится чья-нибудь помощь} дал мне к вам поручение. {Далее было: сказать вам о последнем при} Меня он выбрал посредником потому, что знает меня как человека, который с безусловной буквальностью исполняет поручение, за которое возьмется, и не может быть отклонен от исполнения {от буквального исполнения} обязанности никаким чувством, никакими просьбами. Он предвидел, что вы будете умолять о нарушении его воли, и надеялся, что я, не тронувшись вашими мольбами, исполню его поручение. Оно состоит в следующем: он, уходя для того, чтоб «сойти {«исчезнуть} со сцены», — ведь он так выражается в записке, полученной вами? — будем употреблять это выражение, потому что оно совершенно верно и очень счастливо выбрано, — уходя от меня, чтобы сойти со сцены, он оставил мне другую записку к вам.

Вера Павловна вскочила:

— Давайте, где она?

— Ее содержание успокоительно. Но — вот в этом и заключается мое поручение — я должен только показать вам ее, чтобы вы прочли, но в ваши руки я ее не отдам, потому что она не должна остаться в ваших руках, — и, чтоб не иметь надобности отнимать ее у вас силою, я покажу вам ее только тогда, когда вы сядете, сложите руки на коленях и дадите мне слово не поднимать их, — тогда я положу записку на стол перед вашими глазами.

Если б тут был кто-нибудь посторонний, он, каким бы чувствительным сердцем ни был одарен, не мог бы не засмеяться {не улыбнуться} над этою торжественною обрядностью. Но Вере Павловне, конечно, не до того было, чтобы забавляться забавною стороною приготовлений Рахметова, — она терпеливо села, сложила руки и сама не менее забавным, {торжественным,} то есть раздирающим душу, безумным голосом вскрикнула: «клянусь!»

Рахметов положил на стол лист {пол-листа} почтовой бумаги, на котором было только десять-двенадцать {пять-шесть} строк.

Вера Павловна, едва бросив на них взгляд, — вспыхнула, вскочила и, совершенно забывая о всяких клятвах, бросилась рукою схватить записку — но записка была уж далеко, в поднятой руке Рахметова.

— Я предвидел это — и потому, как вы могли заметить, не отпускал своей руки от записки, — точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому все ваши попытки схватить его будут напрасны.

Вера Павловна опять села и сложила руки. Рахметов опять положил {разложил} перед ее глазами записку. Она двадцать раз перечитывала, вся дрожа от волнения. Рахметов стоял очень терпеливо, так прошло с четверть часа. Наконец, Вера Павловна подняла {спокойно подняла} руки: {руки и глаза:}

— Как он добр, как он добр!

— Я не вполне разделяю ваше мнение и почему, мы объяснимся. Это уж не будет исполнением его поручения, {Далее было: а. но, сколько я могу судить б. но он только поручил} но выражением моего собственного мнения, которое я выразил и ему в это последнее наше свидание. Его поручение состояло в том, чтобы я показал вам эту записку и потом сжег ее. — Вы довольно видели ее?

— Еще, еще.

Она опять уселась, сложа руки, он опять положил записку и стоял с прежним терпением, может быть, целые полчаса; она {Далее было: старалась запомнить форму} впивалась глазами в записку, {Далее было: будто для того, чтоб врезалась в память форма каждой буквы} потом опять закрыла лицо руками: «как он добр, как он добр!»

— Насколько могли вы изучить его записку, вы изучили ее. Если б вы были в спокойном состоянии духа, то не только вы знали бы ее наизусть, — форма каждой буквы навеки врезалась бы в вашей памяти, так долго и внимательно смотрели вы на нее. Но в таком волнении, в каком вы были, законы запоминания {памяти} нарушаются, и память скоро может изменить вам. {Далее было: А записка должна быть уничтожена.} Предусматривая этот шанс, я списал копию с записки, и вы всегда можете видеть у меня эту копию, когда вам будет угодно. Со временем я, вероятно, даже найду возможным отдать вам ее. А теперь, я полагаю, уж можно сжечь записку, и тогда мое поручение будет совершенно кончено.

— Покажите еще.

Он опять разложил записку. Вера Павловна на этот раз беспрестанно поднимала глаза от записки — видно было, что она заучивает ее наизусть и поверяет, твердо ли выучила. Через несколько минут она вздохнула и перестала поднимать глаза от записки.

— Теперь, как я уж вижу, достаточно. Пора. Уж поздно — около 12 часов, а я еще хотел изложить вам свой взгляд на это дело, {Вместо: взгляд ~ дело было: мнение об этом деле} потому что считаю полезным для вас выслушать мое мнение. {Вместо: выслушать мое мнение. — было: а. услышать б. узнать мой взгляд Далее было: Позвольте сжечь} Вы согласны?

— Да. {Рахметов, вы добрый ангел}

Записка в ту же секунду запылала в огне свечи.

— Ах! — вскрикнула Вера Павловна, — я не то сказала, зачем? {Против фразы: Ах ~ зачем — дата: 10 ф}

— Да, вы сказали, что согласны слушать меня. Но уж все равно. Надобно же было когда-нибудь сжечь. И притом осталась копия. Теперь. Вера Павловна, я выражу вам свое мнение о деле. Я начну с вас. Вы уезжаете. Почему?

— Мне будет тяжело оставаться здесь, вид мест, которые напоминали бы прошлое, расстроивал бы меня.

— Да, это чувство неприятно. Но неужели так много легче было бы вам в другом месте? Ведь очень немногим легче. Что же сделали? Для получения ничтожного облегчения себе вы бросили {пожертвовали} на произвол случая {судьбы} 50 человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?

Куда девалась скучная торжественность тона Рахметова! Он говорил легко, просто и свободно.

— Да, но ведь я хотела просить Мерцалову.

— Это не так. Вы не знаете, в состоянии ли Мерцалова заменить вас в мастерской. Ведь ее способность к этому еще не испытана. А ведь тут требуется способность довольно редкая. Десять шансов против одного, что вас некому заменить и что ваш отъезд губит мастерскую. Хорошо ли это? Какая нежная заботливость о маленьком облегчении для себя и какое бесчувствие к судьбе других! Вы лишили благосостояния 50 человек. Из-за чего? Из-за маленького удобства для себя. Как вам это нравится?

— Почему же вы не остановили меня?

— Ведь вы бы не послушались, и потом я знал, что вы скоро возвратитесь, {Далее было: в таком случае перемена этого города} стало быть дело не будет иметь ничего важного, и его ведь вы уже решили, еще даже не зная, согласится ли Мерцалова. Она, вероятно, согласилась?

— Да, с удовольствием, — сказала Вера Павловна, думая, что это служит некоторым извинением ей перед обличителем. {суровым обличителем.}

— Значит, дело решено — она заменяет вас?

— Решено.

— Без всякой справки о том, согласны ли {Далее было: на то} те 50 человек на такую перемену — не хотят ли они чего-нибудь другого, не хотят ли они чего-нибудь лучшего? Какой деспотизм! Вы кругом виноваты. Эта история еще не кончена. Но, мимоходом, еще одна ваша вина по другому случаю. Вы теперь спокойны?

— Почти.

— Как вы думаете, спит Маша? Нужна она вам теперь?

— Нет.

— Не надобно ли вспомнить, что, может, ей хочется спать? Ведь уж первый час, а ей вставать рано. Кто должен был вспомнить об этом: вы или я? Я пойду скажу ей, что вы сказали, что она может ложиться. Кстати, соберу что там есть вам поужинать, — ведь вы ныне не обедали? А теперь, я думаю, аппетит уже есть?

— Да, — сказала Вера Павловна, уж улыбнувшись.

— С моей стороны это не подвиг, что я вспомнил о вашем аппетите — мне самому хочется есть, я сам тоже плохо пообедал.

Рахметов принес холодное кушанье, оставшееся от обеда, приборы, все. Сели ужинать.

— Ах, Рахметов, каким добрым ангелом вы для меня стали с этою запискою, — но зачем же вы так долго мучили меня?

— Надобно было, чтоб видели, в каком вы расстройстве, и чтоб известие разнеслось для достоверности события, вас расстроившего. Теперь Мерцалова, Рахель, Маша — три источника достоверности события. Из-за этого можно потерпеть несколько часов — не правда ли? Ведь вы захотели бы притворяться, да и невозможно подделаться под натуру. Натура всегда действует вернее. Так казалось Дмитрию Сергеевичу.

— Это он придумал? Ах, как добр и умен!

— Да, это дело он обдумал хорошо. Но о нем мы после, надобно ли его хвалить вообще. Теперь пока еще о вас. А, кстати, о вас: ведь у вас,