не успевшая уснуть после гостей, {еще ~ гостей, вписано} говорит: «Дмитрий Сергеевич ушел гулять». И она должна была лечь спать, и странно, как могла она уснуть? — но ведь она не знала же, что это будет завтра, — ведь он сказал, что они еще успеют переговорить обо всем, — и едва успела проснуться, уж ему пора ехать на железную дорогу. Да, все это только мелькнуло перед ее глазами, как будто это не было с нею, будто ей кто-то торопливо рассказывает, что это было с кем-то другим. Только теперь, возвратившись домой с железной дороги, она очнулась и стала думать: что же теперь с нею?

Да, она поедет в Рязань. Поедет. Иначе нельзя ей. Но это письмо: Что будет в этом письме? Нет, что же ждать этого письма для того, чтобы решиться? Она знает, что будет в нем. Но все-таки надобно отложить решение до письма. Да, она поедет. Это думается час, это думается два, это думается три, четыре часа. {Далее начато: Маша} Но Маша проголодалась и уж в третий раз зовет ее обедать, но в этот раз больше велит ей, чем зовет ее. Что ж, и это рассеяние. {Далее было: и опять думается} Бедная Маша, как я заставила ее проголодаться! — «Да что же вы ждали меня, — вы обедали, не дожидаясь?» — «Как это можно, Вера Павловна?» {Далее было: Давайте же обедать вместе.} И опять думается час, два: «я поеду, — да, завтра же поеду, только дождусь его письма, потому что он просил об этом, но что бы ни было написано там, — да ведь я и знаю, что в нем, — все равно, что бы ни было написано в нем, я поеду». Это думается час и два; — час это думается, но два думается ли это? Нет, хоть и думается все это же, но думаются еще четыре слова, такие маленькие слова: «он не хочет этого». И все больше и больше думаются эти четыре маленьких слова, — и вот уж солнце скоро зайдет, а все думается прежнее, и эти четыре маленьких слова — и вдруг, перед самым тем временем, как опять входит неотвязная Маша и требует, чтобы Вера Павловна пила чай, — перед самым этим временем эти четыре маленьких слова обращаются в четыре {Так в рукописи.} других маленьких слова: «и мне не хочется этого». Как хорошо сделала эта неотвязная Маша, что вошла! Она прогнала эти новые четыре маленьких слова.

Но и благодетельная Маша ненадолго отогнала эти маленькие слова. Сначала явилось опровержение им: «но я должна ехать», и в тот же миг опять стали закрываться маленькие четыре слова: «он не хочет этого», и в тот же эти четыре маленьких слова опять выросли в пять маленьких слов: «и мне не хочется этого». И думается это полчаса, и через полчаса эти четыре маленьких слова, эти пять маленьких слов уж начинают переделывать по своей воле даже прежние слова, даже самые главные, главные, и из двух слов: «я поеду» — вырастают три слова, уже вовсе не такие, хоть и те же самые: {вырастают ~ те же самые вписано,} «поеду ли я?» вот как растут и превращаются слова, — но вот опять Маша: «я ему, Вера Павловна, уж отдала полтинник, как тут на конверте написано, — это кондуктор принес, который приехал с вечерним поездом; он говорит, что, как обещал, так и сделал: для скорости приехал на извозчике». Письмо от него, да, она знает, что в этом письме: «не езди», но она все-таки поедет, она не послушается, — нет, в письме не то, — вот что в нем, чего нельзя не слушаться: «Я еду в Рязань, но не прямо в Рязань. У меня много заводских дел по дороге; кроме Москвы, где по множеству дел мне надобно прожить с неделю, {где по множеству ~ неделю вписано.} я должен быть еще в двух городах раньше Москвы и в трех после Москвы, {раньше ~ Москвы, вписано.} прежде чем попаду в Рязань. Сколько времени где я проживу, когда где буду, — не буду определять, потому что в числе других дел есть получения денег {долгов} с разных наших торговых корреспондентов, а ты знаешь, милый друг мой, что если надобно получить деньги, то часто приходится ждать по нескольку дней там, где рассчитывал пробыть всего несколько часов, и поэтому я решительно не знаю, когда я доберусь до Рязани, но наверное не так скоро».

Он совершенно отнимал у нее {оставлял ее} возможность схватиться за него, чтоб удержаться подле него.

Что ж ей теперь делать? {Далее начато: Куда} И прежние слова: {Далее было начато: а. «поеду ли я» б. я поеду} «я должна ехать к нему» превращаются {заме} в слова: «все-таки я не должна видеться с ним», и этот «он» уж не тот, о котором думалось раньше. {Далее было начато: придет} Этими словами заменяются все прежние слова, и думается час, и думается два: «я не должна видеться с ним» — и как они, когда они заменились словами: «неужели ж я захочу увидеться с ним? Нет». И когда она засыпает, {Далее было: едва ли} эти слова: «неужели я увижусь с ним?» едва ли уж не выросли, {едва ли уж не [заменились] превратились} да, выросли в слова: «неужели же я не увижусь с ним?» И когда на другое утро она просыпается, уж вместо всех прежних слов только все борется одно слово с двумя словами: «увижусь» — «не увижусь» — и то слово, которое побольше, все хочет удержать маленькое слово, так и льнет, так и льнет к нему, так и хватается за него, так и держится его: «не увижусь»; {Текст: то слово ~ «не увижусь»; вписан.} а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «увижусь»; и так идет утро, забыто все, забыто все от этих усилий {стараний} большого слова удержать подле себя маленькое, — да, и оно удерживает его и зовет на помощь себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому маленькому: «нет, не увижусь», — да, {Далее было: теперь это слово крепко и} теперь два слова крепко держат между собою третье, самое маленькое слово, некуда ему отбежать, {уйти} они сжали его между собою: «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь»; только что это делает она? {Далее начато: на ней уж} Шляпа уж надета, и это она инстинктивно взглянула в зеркало, приглажены ли волоса {Далее было: прямо ли, так} — да, в зеркале она увидела, что на ней шляпа; и опять {Далее было: три слова: «нет, не так} из трех слов, которые успели было срастись так твердо, два пропадают, осталось одно, и к нему прибавились новые, совсем новые: «нет возврата». Нет возврата, нет возврата. — Маша, вы не ждите меня обедать; я не буду ныне обедать дома. {Против текста: Нет возврата ~ дома. — дата: 15 февр}

— Александр Матвеевич еще не изволили возвращаться из гошпиталя, спокойно говорит Степан, {Далее начато: Нужды нет} — ведь в ее появлении нет ничего особенного для Степана: пол назад она так часто бывала здесь.

— Я знаю; все равно, я посижу. Вы не говорите ему, Степан, что я здесь. {Вы не говорите ~ здесь, вписано.}

Она берет какой-то журнал — да, она может читать и видит, что может читать; да, как только «нет возврата», как только принято решение, {Вместо: принято решение — было: решено} она чувствует себя гораздо спокойнее. Конечно, она мало читала — вовсе не читала, — она осмотрела комнату, она стала прибирать {убирать} ее, будто хозяйка — конечно, мало убирала, вовсе не убирала, но как она спокойна: и может читать, и может заниматься делом, заметила, {Далее было: какая-то вещь осталась на ст} что из пепельницы не выброшен пепел, что {Далее было: повер угол ковра — надобно} этот стул остался сдвинут с места. Она сидит и думает: «нет возврата, нет выбора, начинается новая жизнь», {Далее начато: час} — думает час, думает два: «как он удивится, как {как обрадуется} он будет счастлив {Далее было: а я?} начинается новая жизнь. Да, как мы счастливы». {Далее было: итак сбылось, как мы счастливы!}

Звонок; она немного покраснела и улыбнулась. Шаги, дверь отворяется, «Вера Павловна»! — он пошатнулся, {так сильно пошатнулся,} да, он пошатнулся, он схватился за ручку двери, но она уж {Далее начато: обняла} подбежала к нему, обняла его. «Милый мой, как он благороден! как я люблю тебя! Я не могла жить без тебя»! — и потом что было? — она не помнит, {Далее было: как они поцаловались, сколько раз — на} — только помнит, что она поцаловала его, но как они перешли через комнату — этого она не помнит, — и он не помнит, — да, на несколько секунд у них обоих закружилась голова, потемнело в глазах от этого поцалуя — они очнулись уж через несколько секунд, увидели, что сидят рядом на диване — обнявшись, и снова поцаловались. «Верочка, ангел мой!» {Далее было: благодарю тебя} — «Друг мой, а не могла жить без тебя; как долго ты любил меня и молчал, как ты благороден, как он благороден, Саша!» — «Скажи же, Верочка, как это было?» «Я вчера сказала ему, что не могу жить без тебя; на другой день он уж уехал, {Далее было: я хотела ехать за ним} это было вчера, я хотела ехать за ним; весь день вчера я думала, что поеду за ним, — а теперь, видишь, я у тебя!» «Но как ты похудела в эти две недели, Верочка, как бледны твои руки!» Он цалует ее руки. «Да, мой милый, это была тяжелая борьба! Теперь я могу ценить, как много страдал ты, чтоб не нарушить моего покоя! Как мог ты так владеть собою, что я ничего не могла видеть? Как много ты должен был страдать!» — «Да, Верочка, это было не легко!» Он цалует ее руки — и вдруг она хохочет: «Ах, как же невнимательна к тебе, — ведь ты устал, ведь ты голоден», — она вырывается {бежит} от него и бежит. «Куда ты, Верочка?» Но она {она уж} ничего не отвечает, она уж в кухне и торопливо, весело говорит Степану: {Далее начато: давайте}