люди, у которых не было мысли, что они должны бежать перед конным рыцарством, {Вместо: конным рыцарством, — было начато: перед св знатными [ко] всадниками} — рыцарская конница и была разбиваема {Далее было: сотнями} ими каждый раз, как встречалась с ними: бежала от них и при Кресси, и при Пуатье, и при Азенкуре; и та же самая история повторилась, когда швейцарские мужики вздумали, что нет им никакого основания считать себя слабее рыцарей: тысячи рыцарей стали терпеть поражения от сотен их каждый раз, как встречались с ними. Тогда все и увидели: а ведь пехота-то крепче конницы в сражениях, — и на самом деле она крепче, а ведь прошли ж целые века, когда показывалась крепче только потому, что пехота считала себя слабою.
— Да, Саша, это так. Мы слабы оттого, что считаем себя слабыми.
Вера Павловна думает и думает; {Далее было: и чем больше думает она} теперь она уж знает, за что она недовольна собою в истории своей любви к Саше; она думает о том, отчего происходит в ней то, чем она недовольна, оттого ли только, что она уж и думала, или есть еще другая причина. Но теперь она, как и он, ведь любит думать вместе, — о чем думает он, думает вместе с нею, о чем думает она, думает вместе с ним, — и вот через неделю, через полторы новый разговор. {После фразы: Но теперь она ~ разговор. дата: 16 февр}
— Мой милый, я нашла себе ответ на то, о чем стану тебя спрашивать. Но все-таки ты отвечай мне. Может быть, ты увидишь новую сторону в деле, если я не заставлю {не расскажу} тебя своим рассказом смотреть {видеть} только на ту же, которая видна мне. Скажи, мой милый, я тогда много переменилась в две недели, как ты не видел меня? Как ты нашел меня, когда увидел меня у себя? Ты сказал, что мои руки бледны. {Далее было: очень похудела. Когда я тебя увидел, я был поражен.} В самом деле перемена была очень заметна?
— Да, {Далее было: в самом деле, я был тогда} не видя тебя тогда две недели, я удивился тому, как ты похудела. {Далее было: А как ты думаешь, Саша, много сильнее любила я тебя [чем ты меня] — Как тебе сказать это? Наверно нельзя любить сильнее, равенства в неизвестном вопросе, но разобрать трудновато. — Ведь я любил тебя очень сильно, если не мог во все эти четыре года }
Да, теперь было уж не то, что прежде: прежде Вера Павловна была только свободна. {Вместо: Вера Павловна ~ свободна. — было: у Веры Павловны были только развязаны руки, она была свободна.} Лопухов ни в чем не стеснял ее, да и она его, и только. Нет, было и больше. {Далее было: В самом важном деле, она каждую минуту} Она была вполне уверена, что в каком бы случае ни понадобилось ей опереться на его руку, рука эта в ее распоряжении. {Вместо: в ее распоряжении — было: протянется с радостью.} Но — только в важных случаях, в критические минуты. {Далее было: она могла ждать от него опоры} В важных случаях эта рука была так же надежна, как рука Кирсанова, но вообще она была от нее далеко. {Далее было: Отношение Веры Павловны к такому} Вера Павловна устроивала мастерскую. Если б ей понадобилась его помощь в чем-нибудь, он с радостью сделал бы все, что нужно, — но почему ж он почти ничего не делал? Он только не мешал, он одобрял и радовался, но она не требовала его помощи, и он оставлял ее одну. {Далее было: Теперь было не то. Он не Кирсанов.} У него была своя жизнь, у нее своя; в чем было нужно, они могли вполне рассчитывать друг на друга, — но их мысли не сливались постоянно. Теперь было не то. Она видела, Кирсанов не ждал надобности, чтоб делать для нее все, что нужно, — он был заинтересован во всей обыденной ее жизни, {Вместо: был заинтересован ~ жизни, — было: он интересовался всей ее жизнью,} как и она во всей его жизни. Это совершенно не то отношение, и потому она видела теперь у себя новые средства к деятельности, которых не было у нее раньше. Эта рука подавалась ей, и теперь она могла думать идти вперед, на дорогу, о которой раньше и не думалось ей. {Эта рука ~ ей. вписано.} Вот одно из размышлений Веры Павловны: {Вместо: Вот ~ Веры Павловны — было начато: Вера Павловна думает вот}
«Нам формально {формально вписано.} закрыты почти все пути гражданской жизни. Нам на деле закрыты очень многие {многие из тех} даже из тех путей общественной деятельности, которые не загорожены от нас формальными препятствиями. {Далее начато: Мы имеем} Из всех сфер жизни нам оставлено тесниться только в одной сфере семейной жизни. Быть {Кроме того быть} членом семьи, и только — кроме этого занятия открыто нам почти только одно {Вместо: и только ~ одно — было: кроме того [что нам] какие другие занятия открыты нам? Почти только те, которых мужчины не берут на себя, потому что эти занятия превращают человека в подчиненного члена чужой семьи, да еще потому, что мужчинам неприлично и просто нельзя з} — быть гувернантками, да еще разве давать какие-нибудь уроки, которых не захотят отнять у нас мужчины. {Вместо: которых ~ мужчины. — было: которые не годятся для мужчин, как После: мужчины. — было: Что еще? — Быть актрисами — и только.} Нам тесно на этой единственной дороге, мы мешаем друг другу, потому что слишком толпимся на ней; она почти не может давать нам самостоятельности, потому что нас, предлагающих свои услуги, слишком много, ни одна из нас никому не нужна, — все потому, что нас так много. {Вместо: все со много — было: вместо нас готовы десятки других} Кто станет дорожить гувернанткою? Только скажите слово, что вы хотите иметь гувернантку, — сбегутся десятки и сотни нас перебивать одна у другой это место. Нет, пока женщины не станут стараться о том, чтоб разойтись на много дорог, они не будут иметь самостоятельности. Конечно, пробиваться на новую дорогу тяжело, но мое положение в этом отношении особенно выгодно. Мне стыдно было бы не воспользоваться им. Мы не приготовлены к серьезным занятиям; я не знаю, до какой степени нужно иметь руководителя в том, чтоб готовиться к ним; но {но у меня} до какой бы степени ни понадобилась {ни потребовалось} мне его ежедневная помощь, он тут, со мною, это не будет обременением ему, это будет ему так же приятно, как мне.
Нам закрыты обычаем пути {все пути} независимой деятельности, которые не закрыты законами. Но из этих, закрытых только обычаем, я могу вступить на какой хочу, если только решусь выдержать первое противодействие обычая. Один из них слишком много ближе ко мне. Мой муж медик, {Далее было: мне легко заняться медициною} — он отдает мне все время, которое у него свободно; с таким мужем мне легко попытаться, не могу ли я стать медиком. Было бы очень важно, если б явились наконец женщины-медики. Это было бы очень полезно для всех женщин, — женщине с женщиной все-таки легче говорить, чем с мужчиной. Сколько предотвращалось бы тогда несчастий, которые происходят только оттого, что нет для женщин медиков-женщин».
Вера Павловна кончила разговор с мужем тем, что она возобновит его, когда совершенно обдумает дело. {Далее было: потому что на это ей нужно еще несколько дней} Но это было только остатком прежней привычки думать обо всем одной, делать все по возможности одной, — эта привычка вовсе уж не шла к ее отношениям с ее Сашей и, вместо того чтоб молчать еще несколько дней, она на следующее утр сказала ему, что поедет с ним в гопшиталь, если это можно, потому что хочет испытать свои нервы — может ли она видеть кровь, будет ли он в состоянии заниматься анатомиею. При его помощи в гошпитале это конечно, не представило никакого затруднения.
Не совестясь нисколько, {Не совестясь нисколько, вписано.} я уж очень много компрометировал Веру Павловну относительно поэтичности: я нимало не скрывал того, что она каждый день обедала, и вообще с аппетитом, а кроме того, по два раза в день пила чай. Но теперь я дошел до такого обстоятельства что {Далее было: а. мне делается б. на меня уж} на меня самого нападает робость, и {Далее было: мучимый раскаянием} думаю я: не лучше ли было бы скрыть эту вещь? Что подумают о женщине, которая в состоянии заниматься медициною? Как должны быть грубы нервы, как черства душа у нее! Но сообразив, что ведь я и не показываю своих действующих лиц идеалами совершенства, я успокоиваюсь; пусть судят, как хотят о грубости натуры Веры Павловны: {моей Веры Павловны} мне какое дело? {Далее начато: Я не ручался, что} груба, так груба. {груба так груба, вписано.} Поэтому я хладнокровно говорю, что она нашла очень большую разницу между праздным смотрением на вещи и деятельной работою над ними для пользы себе и другим. Я помню, как я испугался, двенадцатилетний ребенок, когда меня в первый раз разбудил слишком сильный шум пожарной тревоги: все небо пламенело, раскаленное, {Далее было: весь город горел, большой провинциальный город, вдали страшный} по всему городу — большому провинциальному городу — валит густой дым, летят головни; по всему городу страшный гвалт, беготня, крик, я дрожу как в лихорадке; по счастью, я успел убежать {Вместо: я успел убежать — было: мне удалось скрыться, пол} на пожар, пользуясь тем, что все домашние были в суматохе. {в тревоге.} Пожар был вдоль {близ} набережной (то есть просто берега, потому что набережная какая же?); берег весь был установлен {Далее было: поленницами, (помещенными пятериками)} дровами и лубочным товаром; такие же мальчишки, как я, разбирали и оттаскивали все это подальше от горевших домов; {Вместо: от горевших домов: — было: из-под ветра} принялся и я, — куда девался весь страх? работал очень усердно, {Далее было: до изнурения, всю ночь} пока сказали нам: «довольно, опасность прошла». С той поры я уж и знал, что если страшно от сильного пожара, то надобно бежать и работать, — и вовсе не будет страшно. {Далее было начато: То же самое, если
