воспоминаний, направляло взор автора чувство христианина, то в земле народа божия, в стране, освященной жизнью и страданием спасителя мира, тем более должен проникнуться и проникается путник духом священного писания. Но, как и прежде, он с благочестием соединяет ученость и, основываясь на библии, пользуется всеми пособиями науки. Доказательство того представляют первые же страницы книги, заключающие в себе глубокомысленное и принятое после русского путешественника европейскими учеными определение точки исхода израильтян из Египта:
«Должно заметить, сколь ошибочно полагают путь израильтян из Египта от Мемфиса. JLJapb Давид обозначает (псал. LXXVII, 12 и 13) Цоан местом действий между Моисеем и фараоном египетским, а в книге Моисеевой этот путь начертан довольно подробно. Сперва объяснена причина, почему Моисей не повел израильтян прямым путем в землю обетованную. «Егда же отпусти фараон люди, не поведе их бог путем земли Фили-стимския, яко близь бяше, да не когда раскаются людие видевше рать, и возвратятся во Египет. И обведе бог люди путем, иже в пустыню к Черм-ному морю». Далее: «воздвигше же ся сынове израилевы от Сокхофа, опол-чишася во Офоме при пустыни. И рече господь к Моисею: рцы сыном Израилевым, н обратившеся да ополчатся прямо придворию, между Магдолом и между морем, прямо Веельсенфону, пред ними ополчишися при мори»… Прежде этого Моисей сказал фараону, что он пойдет на три дня в пустыню, для принесения там жертвы богу, — это есть расстояние от Цоана до Суэйза; к тому же Моисей избрал этот путь с намерением, чтобы скрыть от фараона свое направление к Палестине (XIII, 17–18). Но путь из Мемфиса в Палестину чрез Суэйз есть путь прямой, который не соответствует тому обводу в пустыню к Чермному морю, о котором говорил Моисей. И земля Мемфиса ие может быть названа соседнею с Палестинскою (яко близь бяше)» (III, 17–19).
Потом автор определяет положение Веельсенфона в подтверждение своему мнению и приводит много других доказательств, его подкрепляющих. Место не позволяет нам приводить в других случаях выписок из новейших европейских исследователей, посетивших святую землю после А. С. Норова и принимающих мнения, им высказанные, но мы хотим представить хотя один пример того, до какой степени признаны последующими учеными открытия, сделанные русским ученым, и потому приводим по изданию, вышедшему в нынешнем году, следующее место из «Библейских исследований в Палестине» и пр. Робинсона и Смита, замечательнейшего из новых трудов по географии Палестины:
«Обозрение местности убедило нас, что ни от какого пункта близ Гелиополя или Каира (т. е. в окрестностях Мемфиса) невозможно достичь Черм-ного моря в три дня пути, о котором говорит библия. И расстояние, и совершенный недостаток воды по этим дорогам делают невозможным предположение, нами отвергаемое (т. е. что израильтяне вышли из Мемфиса). Мы читаем, что из Египта вышли шестьсот тыс^іч мужей, старше двадцаіа_лет; конечно, столько ибГбыло с ними» и взрозддо женщин и, по крайней мере, еще столько же деуе^ юношей и девиц моложе двадцати лет; кроме того, было множество рабов с огдаидыми стадами окота. Итак, все число израильтян не могло быть» менее двух миллионов. Обыкновенный дневной путь самого крепкого и снабженного всем войска полагается ие более, как в двенадцать английских географических миль (которых считается 60 в градусе; итак, версты в день); в Пруссии дневной марш войска полагается не более трех’иемепких миль (21 верста); и притом через каждые три дня войско необходимо должно имёть день отдыха. Невозможно предполагать, чтоб израильтяне с женами, детьми и стадами были в состоянии проходить в сутки большее расстояние. А по всем путям от Гелиополя (близ Мемфиса) или Мемфиса до Чермного моря расстояние не менее шестидесяти английских географических миль (105 верст) — чего никак не могли перейти они менее, нежели в пять дней.
Препятствие, происходящее от недостатка воды для людей, израильтяне могли б устранить, взяв запас воды из Нила, как ныне делают караваны. Но фараон тем же путем преследовал их с огромным количеством лошадей, колесниц и конного войска, — а это было бы невозможно ни по одной из дорог, ведущих от Каира к Чермному морю. Правда, и ныне берут иногда с собою лошадей, но для них берут и огромный запас воды, какой до крайности обременил бы фараона — по два меха для лошади; шесть таких мехов составляют вьюк верблюда, следовательно, на каждых трех лошадей необходимо брать верблюда с водою. И прн всем том часто лошади падают, не Перенося этого пути. Что касается израильских стад, то овец и коз было бы еще можно гнать этою дорогою; но для стад рогатого скота был бы нужен такой же огромный запас воды, как н для лошадей» (часть I, стр. 82–83).
На основании этих соображений и определения местностей, подобного тому, какое встречаем у русского ученого, Робинсон и Смит заключают, что исходным пунктом израильтян должно принимать. Цоан. В параллель всем последующим выпискам нашим из «Путешествия по святой земле», мы точно так же іуюгли б привести подобные места из исследований, изданных после этой книги немецкими и английскими учеными, и показать, как оправдываются новейшею наукою мнения, принимаемые русским исследователем; но, повторяем, этого не позволяет нам место, и мы должны ограничиться одним примером, представленным выше, позволяя себе только еще два или три раза впоследствии сослаться на Робинсона и Смита, а в большей части случаев не приводя и этих цитат, чтоб не увеличивать объема нашей статьи. Изложенное выше мнение об исходе израильтян из Цоана, а не Мемфиса, необходимо заставляет нас возвратиться к мнению ученого автора, что во время Моисея столицею Египта был не Мемфис, как обыкновенно думали, а Цоан. Вот доказательства, которыми подтверждает он этот чрезвычайно важный для истории факт:
«Из священных писателей о Мемфисе упоминает первый Исаия, а из языческих — Иродот. Если б Мемфис был при Моисее столицею Египта, то. конечно б, священные книги древнее Исаии упомянули о нем; к тому же сам Моисей в книге Числ указывает на Цоан, как на главный город Египта, а впоследствии и божественный песнопевец Давид в псалме LXXVII, 13, где самое выражение: поле Цоан обозначает плоскую местность. Ныне доказано, что исход израильтян последовал во время владычества XIX династии, а эта династия была не мемфисская, а танетийская» (т. е. цоанская, потому что Танет другое имя Цоана) (III, 10–11).
Точно так же Робинсон и Смит (часть I, стр. 88) доказывают, что двор фараона, современного Моисею, был в Цоане. Точно так же принимается ныне всеми учеными мнение русского путешественника, что земля Гесем или Гошен, которая была отдана израильтянам в Египте, лежала при озере Мензале, по пелу-зийскому рукаву Нила, где теперь провинция Эль-Шаркийе, самая богатая из всех областей нынешнего Египта («Путеш. по Египту» I, 269 и след. «Путеш. по св. земле» III, 19. Робинсон и Смит, часть I, стр. 84 и след.).
Через Суэзский перешеек, описание которого оживлено картинами жизни бедуинов, автор достигает земли обетованной, юговосточные границы которой весьма точно определяет при помощи
^библии; видит Газу, с воспоминаниями о Сампсоне, Аскалон, равно знаменитый во время могущества филистимлян и в период крестовых походов; повсюду припоминает библейские пророчества, славные события истории, и таким образом доходит до местности, где должно искать Аккарона, одного из главных городов филистимских, положение которого оставалось неизвестно прежним ученым. Соображая указания библии, ученый исследователь приходит к заключению, что древний Аккарон — нынешнее селение Барга, лежащее между Азотом и Иемне. Робинсон и Смит определяют положение Аккарона также между Азотом и Иемне (Робинс., часть III, стр. 231). Наконец, на вербную субботу достигает он цели благочестивого своего странствования — Иерусалима, которому посвящена большая половина первой части путешествия; не говоря уж о подробном и точном описании города, о прекрасном очерке его истории, скажем, что автор посещает все окрестности и повсюду объясняет затруднявшие предшественников его местности; с благоговейным одушевлением повествует он о страстной седмице и торжестве пасхи. По нашему плану, мы не можем следить за автором в этом обозрении;
но не можем не выписать, по крайней мере, двух мест: рассказа о впечатлении, какое производит первый взгляд на храм гроба господня, и описания Омаровой мечети, занимающей местность храма Соломонова, которой никто из русских не видел до А. С. Норова, которой не видел почти никто и из других христианских путешественников, а из видевших никто не описал с такою точностью.
«Среди тишины темной ночи я приступил в первый раз к величественному преддверию храма гроба господня; обе половины огромных ворот были открыты настежь. Бесчисленные огни свечей блистали перед большими стенными иконами, изображающими снятие со креста и погребение спасителя. Тотчас при входе, в ложе привратника, я увидел сидящих, поджав ноги, турок, с трубками во рту и играющих в шахматы; — мое сердце сжалось грустью;— толпа расступилась перед нашим янычаром, — и в нескольких шагах от нас лежал на помосте камень, одетый желтым мрамором и окруженный большими свечами, — это тот самый, на котором благообразный Иосиф облекал в плащаницу снятое со креста тело Иисусово. — «Господи!» сказал я невольно, пав ниц со слезами — «страдания твои еще не прекратились! Крещеные во святое имя твое и искупленные тобою владеют этим миром, а нечестивые стерегут святилища твои!»
Но христиане не должны смущаться, что такие великие святыни находятся в уничижении языческом: — спаситель мира и себя подвергнул на земле тяжким страданиям. В смятении чувств, я не помню, как я дошел до гроба спасителя: — тут я дышал свободнее — отдельный придел скрывает погребальный вертеп господа…» (III, 90–91).
«Самые следы чудесного храма Соломонова стерты с лица земли… На этом священном месте возвышается теперь великолепная мечеть Омарова; она занимает в ряду восточных зданий то же место, которое имеет Пантеон в классической архитектуре. Мечеть Омарова в Иерусалиме, называемая Эль-Сахара-л-лах, пользуется почти одинаковою знаменитостью на Востоке, как и мечетн Медины н Мекки. Магомет в первые годы издания корана Повелел, чтобы мусульмане во время молитв своих обращались к мечети
Иерусалимской. Вход в нее воспрещен христианам под смертною казнью. Сидней Смит, защитник мусульман противу французов во время экспедиции Бонапарте, не мог найти способа проникнуть туда. Даже до сей гіоры, когда влияние европейцев на Востоке сделалось так сильно, мы знаем о внутренности мечети Омаровой только по неверному описанию Али-бея (испанского ренегата)… Госпожа Бельзони, переодетая в мусульманское платье, в 1818 году, быстро пробежала часть мечети Омаровой, волнуемая страхом и все что сказала о ней, также совершенно неверно. Но то, что мы знаем положительного об этой мечети, заимствовано у медика Ричардсона, который видел
