000 стадий (500 верст), а в ширину на 2 000 стадий (340 верст). Обыкновенно полагали, что Платон помещает Атлантиду на нашем Атлантическом океане; одни ученые думали, что это был обширный материк у западного берега Африки, следами которого остались Канарские острова; другие даже хотели видеть в нем Америку и под погибелью Атлантиды понимать прекращение плаваний в эту отдаленную страну. Основанием такому предположению служили имена «Геркулесовы столбы» и «Атлантическое море», которые, без точнейшего исследования, понимались в том самом смысле, какой имели они у позднейших классических писателей и сохранили доныне. Но из такого предположения рождаются необъяснимые несообразности. Теперь известно, что в глубокой древности ни греки, ни египтяне не могли иметь преданий о морях и землях за Гибралтарским проливом; что сами карфагеняне начали плавать далее Гибралтара уж очень поздно: как же Атлантида, предания о которой древнее девкалионова потопа, могла лежать за Гибралтаром? И если она лежала на нынешнем Атлантическом океане, то как же можно было придумать, что с этого острова переходили в брод в Египет и в Аттику? Это можно сказать только о близком острове, лежащем где-нибудь на восточной части Средиземного моря; и как же погружение Атлантиды и части Аттики считать соприкасающимися явлениями, если эти страны разделял весь материк Европы и Африки, все Средиземное море? Читатель, самый твердый в прежнем мнении, относившем Атлантиду за Гибралтар, признает эти трудности необъяснимыми при своей ипотезе, и согласится, что они прекрасно разрешаются исследованием глубокомысленного автора. Прежде всего вникнем в значе-кие географических имен, употребляемых Солоном и египетскими жрецами.
Надобно знать, что гигант Атлас, от которого названо Атлантическое море, уж позже перенесен в Западную Ливию; гораздо древнее предание, что Атлас жил в Египте и учил египтян астрономии; Павзаний говорит также об Атласе виотийском, в Греции; Эфиопия в древнейшее время называлась Атлантия. Атлас был сын Азии (Азиею в древности называлась исключительно часть Малой Азии). Итак, Атлантическим морем должно было называться в глубочайшей древности Средиземное и только впоследствии, при расширении географических познаний, перенесено было это имя на тот океан, который называется ныне Атлантическим.
Точно так же и столбы Геркулесовы стали означать гибралтарские скалы уж впоследствии времени; прежде «Столбами Геркулесовыми» называлось главное западное устье Нила, где был геркулесов город и храм (Гераклеум). Еще вероятнее, что под «Столбами Геркулесовыми» надобно понимать скалы Босфора, которые по первоначальному преданию были пределом странствий Геркулеса; во всяком случае, первоначально относилось это имя к местности на восточной части Средиземного моря и только впоследствии, с распространением географических познаний, было перенесено на Гибралтар, подобно тому, как на запад перенесены были гигант и гора Атлас и Атлантическое море. Примеров подобного перенесения множество. Укажем совершенно подобные отношения древнейшей и последующей Гесперии, Макарийских островов, входа в плутоново царство и проч.: все эти имена постепенно отдалялись на запад из восточной части Средиземного моря.
Прибавим, что, по древнему преданию, Европа и Африка считались одним материком. Вот, наконец, предания, прямо говорящие о погружении в море материка, лежавшего между Европою, Азиею и Африкою в восточной части Средиземного моря.
Плиний рассказывает, что Кипр соединялся в древности с материком Сирии. Солон говорит, что от Киликии до Египта была земля. Масуди (арабский географ) рассказывает предание, что из Египта на остров Кипр можно было переходить в брод, а потом море затопило северную часть Египта (где ныне озеро Мензале). Другой арабский писатель, Якут, сообщает предание, что море потопило часть Греции, Сирии и многие земли около них; возвышенности затопленных стран кажутся ныне островами восточной части Средиземного моря. У Диодора Сицилийского также говорится, что море затопило большое пространство материка Азии и низменные долины Самофракии. Наконец, арабский писатель Эль-Бируни сообщает, что между Александрией) и Константинополем была земля. Конечно, эти свидетельства и доказательства развиваются автором несравненно убедительнее, нежели в нашем кратком перечислении; сверх того, мы по необходимости привели.
может быть, только десятую часть доказательств, представляемых в его разыскании; тем не менее, мы уверены, что даже после этого краткого и неполного перечня все читатели согласятся, что автор имеет на своей стороне всю вероятность, когда говорит:
«Атлантида, по нашему предположению, занимала «се пространство Средиземного моря от острова Кипра до Сицилии, возле которой на север было Тирренское море и Тиррення. Это пространство совершенно соответствует тому, которое Платон определяет для Атлінтиды, именно, 3 000 стадий в длину и 2 000 в ширину».
Нельзя не согласиться, что это «Исследование» удовлетворительнейшим образом разрешает столь затруднявший всех объяс-нитеЛей вопрос о положении «Платоновой Атлантиды» и тем оказывает важную услугу древнейшей географии.
Заключаем наш обзор, слишком краткий в сравнении с тем,’ какого требовали бы ученое достоинство и живая занимательность «Путешествий» автора, давшего русской публике замечательнейшие описания святой земли и Нижнего Египта, первые и столь же замечательные описания Верхнего Египта, Нубии и Малой Азии. Несмотря на свою недостаточность, обозрение наше до некоторой степени показало, однакож, какое место не только в русской, но и вообще в европейской литературе занимают эти труды, насколько они двинули науку вперед и с какою верностью представили решение многих важнейших и затруднительнейаих вопросов древней истории, географии и археологии.*
ПРОПИЛЕИ *
Сборник статей по классической древнооти, издаваемый П. Леонтьевым. Книги III и IV. Москва.
1853–1854
СТАТЬЯ ПЕРВАЯ
Положение человека, который не приобрел привычки читать книги ни на одном языке, кроме русского, но хочет, однако, познакомиться с всеобщею историею, очень невыгодно. Отрывочные статьи, рассеянные по журналам, — вот почти все, что представляет ему русская литература. В самом деле, можно по пальцам пересчитать заслуживающие внимания русские книги по всеобщей истории: 1) История Афинской республики от убиения Гиппарха до смерти Мильтиада, г. Куторги; 2) О поклонении Зевсу в древней Греции, г. Леонтьева; 3) Судьбы Италии в средние века, г. Кудрявцева; 4) Аббат Сугерий, г. Грановского. Затем остается только лучший у нас учебник г. Лоренца. Итак — отрывок из афинской истории, отрывок из греческой мифологии, отрывок из истории Италии в средние века, отрывок из истории Франции XII века, вот наш собственный исторический архив. Не довольствуясь этими прекрасными отрывками и рассказами учебника, любознательный русский читатель, конечно, должен будет обратиться к переводам исторических книг. Не многим обильнее будут его находки и на этом поле; вот они, все без исключения, какие только имеют хотя малейшее достоинство: «Всемирная история», Беккера (шесть частей, обнимающие древнюю и среднюю историю), — сочинение, заслуживающее чтения только за недостатком лучшего; извлечение из Герена, составленное г. Погодиным; «История Греции», Гиллиса (книга, потерявшая всякую цену и переведенная смесью польского языка с русским, так что ее невозможно читать); «Кесари», Шампаньи (один отрывок о Нероне); «Рассказы о временах Меровингов», Тьерри; «История крестовых походов», Мишо; «История Карла V», Робертсона (оба эти сочинения далеко не соответствуют настоящему положе-
нию науки, и язык перевода в той и другой книге устарел); «Изображение переворотов в системе европейских государств», Ансильйона (книга также очень устаревшая); «Римские папы», Ранке (дурной перевод) — и конец всему, кроме истории Наполеона, которой посчастливилось обратить на себя особенное внимание переводчиков; на русском языке существуют: «За
писки» Бурьена, герцогини Абрантес и Жомини, «История Наполеона», Вальтер-Скотта; «История Консульства и Империи», Тьера (три или четыре тома из десяти), и компиляция Полевого: «История Наполеона». Таким образом, составление полной русской библиотеки по всеобщей истории не разорит и бедняка. Из купленных им книг он довольно подробно (если не довольно хорошо) познакомится с историею Наполеона; затем с удовольствием и пользою прочитает сочинения гг. Грановского,’ Кудрявцева, Куторги и Леонтьева; узнает очень хорошо времена Меровингов из рассказов Тьерри; узнает кое-что о Нероне от Шампаньи, о крестовых походах от Мишо, о Карле V от Робертсона, о папах XVI–XVII веков, насколько то позволит ему русский переводчик Ранке; а потом? потом может отдыхать на лаврах, справедливо гордясь тем, что поглотил всю историческую мудрость на русском языке, или (и мы советуем ему сделать это) может читать сочинения, доселе остающиеся на русском языке лучшими по своему предмету: «Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об ассириянах и о греках», Ролленя; «Римская история», Ролленя и «История о римских императорах», Кре-виера и Ролленя, все три переведены «трудами и тщанием Василия Тредиаковского». Это, повторяем, сочинения еще ничем не заменимые для русского читателя, и да будет почтен нашею признательностью трудолюбивый ученый, который, быть может, и пе надеялся, что переводы его будут заслуживать чтения в
1855 году.
Чем же можно объяснить такое странное положение русской литературы по всеобщей истории? Предоставляем каждому читателю объяснять его, чем угодно, а нам кажется, что тут нечего и объяснять: «на нет и суда нет». Просмотрев другие отделы наук, мы увидим то же самое, что в историческом отделе; следовательно, факт имеет такую всеобщность, которая очень ясно говорит о своих причинах. Если не издаются книги, то, вероятнее всего, потому что нет на них требования. Кому эта причина кажется недостаточною, может отыскивать другие.
Как бы то ни было, но интересно следующее замечание. Большая часть исчисленных нами сочинений переведена в 1830–1840 годах; два или три принадлежат 1840–1850 годам; в последние пять или шесть лет не было переведено пи одно историческое сочинение, заслуживающее внимания Если угодно, можно объяснять это упадком книжной торговли.
Никто не удивится малочисленности оригинальных сочинений,
издаваемых у нас по всеобщей истории: силы большего числа современных ученых, занимающихся историею, сосредоточены на разрабатывании русской истории; это очень естественно. Несмотря на все многочисленные и прекрасные труды по этой части, мы еще слишком недостаточно знакомы с нею, и русская история, важнейшая для нас, как своя родная, с тем вместе есть самая привлекательная для неутомимых исследователей и потому, что обещает самое обильное поле для новых открытий, самостоятельных взглядов, вообще для приобретения ученой славы. Кроме того, приятно трудиться на таком поприще, где труд оценяется по достоинству читателями; а у нас теперь уж есть публика, если не слишком многочисленная, то все же состоящая не из десяти или двадцати человек, способная основательно судить о достоинстве трудов по русской истории. Между тем люди, издающие сочинения по другим частям истории, до сих пор остаются одинокими, едва находя несколько разрозненных ценителей своим трудам.
Потому нет ничего удивительного, если этих трудов является очень мало. Но почему бы, казалось, не знакомить русскую публику с лучшими сочинениями по всеобщей истории посредством переводов? Работа эта неутомительна; успех ее не мог бы, кажется, подлежать сомнению; понаслышке всякий знает о важнейших достоинствах знаменитейших исторических сочинений; притом же большая часть из них писаны очень увлекательно и могут всякого, сколько-нибудь любящего чтение человека заинтересовать не только содержанием, но и самым изложением.
