превосходство в преподавании и потому вводя на первый раз только отчасти предпочитаемый метод, он выказывает скромность, чрезвычайно замечательную в таком ученом. Желаем от души, чтобы его справедливые ожидания исполнились и чтобы опыт всех преподавателей математики решил дело в пользу нового метода, соответствующего настоящему развитию науки. Очень важны — и, без всякого сомнения, полезны в преподавании — и другие изменения, вносимые г. Остроградским в изложение начальной геометрии, именно: подробное развитие объяснений о предмете и основаниях науки и введение в курс новых предложений, для сообщения совершенной научной строгости выводам. Вот справедливые мнения автора об этом:
Что касается до подробностей в объяснении предмета и оснований науки, предположений, на которых она основана, и начальных ее истин… автор имел в виду избежать неполноты объяснений. Он полагает, что составители курсов начальной геометрии, по примеру Эвклида, слишком сократили этот важный предмет и тем самым моги породить неясность в идеях и неправильные взгляды на основные начала науки… Некоторые из предложений также могут показаться излишними; автор просит не произносить подобного приговора, не вникнув совершенно в вопрос: что следует принять, как необходимое допущение.-* и что должно доказать.-* Вы, напр., спросите: начерченная линия прямая или нет? «Нет», отвечают вам, «это видно». В практике такое решение достаточно, но в началах науки свидетельство глаза не принимается. Где был бы конец допущениям, основанным на показании чувств? Пусть докажут, что проведенная линия не имеет свойств прямой, и тогда только убедят нас неоспоримо, что она не прямая.
Не нужно доказывать справедливость этих слов; излишне также говорить, что руководство г. Остроградского отличается необыкновенною ясностью и строгостью изложения; излишне и рекомендовать его книгу величайшему вниманию всех преподавателей математики — вес это совершенно излишне, потому что на ней выставлено имя г. Остроградского.
Православный Собеседник, издаваемый при Казанской духовной академии. 1855. Книжка первая. Казань.
По примеру трех старших духовных академий, из которых каждая издает свой журнал духовного содержания, Казанская академия также приступила к изданию подобного журнала, имеющего одною из главных задач кроткое обличение заблуждений раскольников, секты которых находятся в учебном округе духовного ведомства, принадлежащем к Казанской академии. Первая книжка этого журнала содержит в себе следующие сочинения: Краткие сведения о св. Игнатии богоносце и его посланиях. Перевод послания св. Игнатия богоносца к Ефесянам, по двум его редакциям — краткой и пространной. Черты из жизни блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, Толкование на св. евангелие от Матфея, в обновленном переводе, Первое и второе послания блаженного Игнатия, митрополита Сибирского и Тобольского, День святой жизни, или ответ на вопрос: как мне жить свято? — Толкование блаженного Феофилакта и послания блаженного Игнатия напечатаны славянским шрифтом, без сомнения, для тех набожных читателей, которые любят по преимуществу книги славянской печати. Из этих статей интереснее всего многим читателям «Православного Собеседника» покажутся послания блаж. митроп. Игнатия, из которых в первом пастырь предостерегает свою паству от раскольничьих лже-учителей, а во втором опровергает ложное мнение раскольников о трехперстном крестном знамении.
Рассказ солдата Сидорова при бомбардировании Севасто* поля англо-франдузами. Москва. 1855.
Одна из многочисленных спекуляций, рассчитывающих на патриотизм простонародья. Книжку эту можно похвалить хотя за то, что она не хочет никого вводить своею внешностью в заблуждение: обертка с лубочными картинками и бумага, какой мы уже давно не встречали даже в серобумажных изданиях, с первого же взгляда дают верное понятие о литературных качествах книжки. Хорошо было б, если бы всегда встречалась такая похвальная «гармония формы с идеею».
Практическое руководство к производству уголовных следствий, составленное по своду законов Ив. Оболенским. 2 части. Москва. 1855.
Г. Оболенский, увлеченный успехом различных руководств к производству следствий, вздумал и сам сочинить книжку подобного рода — это не дурно; но дурно то, что в предисловии он слишком хвалит свою книжку за превосходство над всеми другими руководствами. Мы не заметили в ней практических советов, которые обещает дать составитель, а нашли только то же самое, что представляют и другие юридические руководства, — извлечение из статей свода законов, с тою только разницею, что оно сделано не столь точно и удовлетворительно, как в большей части других подобных книг.
Палитра. Новые стихотворения. Москва. 1854.
Итак, более полугода «Палитра» лежала в кладовой, не ослепляя русскую публику своими разноцветными красками. Жаль, потому что краски в самом деле разноцветны, — или, если хотите, разношерстны. Начинается книжка стихами, написанными как будто в подражание Хераскову:
Смири ты все мои роптанья И безрассудство все мое,
Прощая мне в моем незнаньи,
Неправых дел мое бытьё, и проч.
Далее следует отрывок, написанный под влиянием поэм Пушкина:
Полна могучей красотою Засеребрилась вся Москва,
Как дева юная, фатою Принарядилась… как чиста Твоя роскошная обнова, и т. д.
После этого находим подражания Губеру:
Явился тяжкий час разуверенья!
Довольно!., мучиться не стало сил! и т. д.
Затем подражания автору стихотворения: «Живя согласно
с строгою моралью» 1 —
Живу я честными трудами И взяток в жизнь свою не брал:
Владею я двумя домами И нажил скромный капитал… и проч.
Есть также подражания г. Бенедиктову:
Коса ты русая, большая,
Как гладко ты заплетеиаі Тесьмой широкой ниспадая,
Как ты роскошна и пышна! и т. д.
Некоторые пьесы, напротив того, подделка под стих Кольцова:
Нет уж сил мне терпеть.
Людям выскажу я:
Хоть пропасть, хоть сотлеть,
Тоска мучит меняі и проч.
Вы видите, что талант неизвестного автора «Палитры» незавиден и стихи не гладки. Но если вы захотите взглянуть, какие стихи пишет неизвестный автор, когда, сбросив иго подражания, возносится на крылах собственного вдохновения, то увидите, что даже от подражания Хераскову и г. Бенедиктову, не только Пушкину и Кольцову, его произведения очень много выигрывают. Вот, например, какие пьесы внушает ему собственный гений:
Мне трудно вас изобразить:
Но ваши ласки, ваш портрет В душе не в силах я забыть!
Или:
Два края знакомы родной мне России:
На Юге цветистом, на чудной Неве Видал я красавиц, их взоры живые,
Но огненных глаз, как твои, нет нигде!
Или наконец:
Так много писали, писали в альбомах,
Что, право, не знаешь, что в ваш написать.
Скажу только, где не бывал я в салонах,
Подобной нигде вам не мог повстречать.
Конечно, никто не будет в восторге, если неизвестный стихотворец вслед за «Палитрою» вздумает издать «Кисть», потом «Камень для растирания красок» и т. д. Но, вероятно, каждый согласится, что если уже непременно захочет он печатать свои стишки, то лучше пусть он подражает Хераскову или г. Бенедиктову, нежели предается полетам самостоятельного творчества. Мы все это говорим, разумеется, вовсе не к тому, чтобы давать советы автору «Палитры», — будет он или не будет продолжать свое поэтическое поприще, для нас, как и для читателя, решительно все равно. Мы хотели только заметить, что иным стихотворцам гораздо выгоднее передавать в своих стихах чужие темы, нежели свои собственные. Автор «Палитры», как видно, не знает ни одного иностранного языка, потому он и мог перелагать в своих стихах только русские же стихи; но знай он по-немецки или по-английски — мы уверены, он переводил бы немецких или английских поэтов и, быть может, заслужил бы даже некоторую благодарность многих читателей, быть может, даже принес бы некоторую пользу литературе. Почему бы, кажется, многим из наших стихослагателей, имеющих страшную охоту и даже некоторое уменье подбирать рифмы, притом знающих иностранные языки, не понять, что порядочно переводить хорошие пьесы гораздо почетнее, нежели кропать собственные стишки? Посмотрите, кто не уважает гг. Берга и Ф. Миллера? и кто не уважал бы их еще более, если б они переводили больше, если б, наконец, вместо отдельных пьес, выбранных наудачу и без связи, давали нам в переводах все лучшие пьесы ныне одного, через год другого немецкого или английского поэта?
Между тем, посмотрите, какое прекрасное имя составил себе в немецкой литературе Боденштедт переводом Пушкина и Лермонтова, — а ведь если бы он только воспевал собственные ощущения, никто и не заметил бы его существования. Правда и то, что каждый дельный труд требует некоторой энергии, некоторого терпения; но ведь достает же у людей, о которых мы говорим, энергии и терпения, чтобы выносить досадную для них холодность публики; почему ж бы нс обратить этих качеств на полезное и почетное дело?
Последний вечер новобранца в родительской семье.
Москва. 1855.
Чувство и любовь к престолу и отечеству. Москва. 1855.
Описание бомбардирования англичанами Соловецкого монастыря. Москва. 1855.
Обхождение русских с врагами. Москва. 1855.
Доблестные подвиги русских воинов. Москва. 1855
Все это множество книжек и тетрадок, имеющих в виду воспользоваться патриотическими чувствами народа, так же мало принадлежит литературе, как и «Рассказ Сидорова», о котором говорили мы выше, и читатели, конечно, не потребуют подробного отчета о их достоинствах и содержании.
Акт восьмого выпуска студентов Главного Педагогического Института, 20 нюня 1855 г. Спб. 1855
В течение двухлетия, отделяющего последний выпуск студентов Института от предыдущего, преобразование этого учреждения было довершено разделением его историко-филологического факультета, в двух высших курсах, на отделения наук филологических и наук исторических и учреждением годичных курсов вместо прежних двухлетних, так что ныне Главный Педагогический Институт будет выпускать окончивших курс студентов ежегодно и имеет четыре отделения: 1) филологическое, 2) историческое, 3) математическое и 4) естественное. В конце учебного 1854–1855 года число воспитанников Института было 122; из них окончили курс по истечении этого года 30 человек. Состояние учебных пособий Института в 1855 году было следующее:
Главная библиотека заключала.
1 281 монет и медалей
Классная библиотека…..
Важным улучшением было то, что на экзаменах студентов, оканчивающих курс, присутствовали, кроме профессоров Института, профессоры Санкт-петербургского Университета и другие специальные ученые.
Учреждение Юрьевского общества сельского хозяйства с Отчетом за 1854 год. Москва. 1855.
Записки Юрьевского общества сельского хозяйства за 1854–1855 год. Москва. 1855.
С величайшим сочувствием встречаем мы первую книгу трудов младшего по летам из наших Обществ сельского хозяйства и отчет о его учреждении и действиях за первый год существования. Прежде всего расскажем, какие обстоятельства пробудили в сельских хозяйствах Юрьевского уезда (Владимирской губернии) потребность основать Общество, между тем как целые обширные края России не сознали еще пользы, приносимой развитию общего благосостояния подобными учреждениями, потом ознакомим читателя с первыми трудами новоучредившегося Общества.
Известно, что по развитию промыслов Владимирская губерния занимает одно из первых мест между всеми нашими областями. Бедность почвы и подвоз дешевого хлеба из соседних хлебородных губерний были причиною, что владимирские поселяне, не находя выгоды заниматься земледелием, должны были искать средств к безбедному существованию в промышленности, которая давала им порядочные выгоды. Но в последнее время, вследствие развития мануфактур и промыслов повсюду, прежние источники доходов перестали быть выгодными, и явилась потребность заботиться об улучшении средств промышленности или изобретении новых промыслов; ^явилась также необходимость искать в улучшении сельского хозяйства тех способов к жизни, в которых начала
