«Эстетическим отношениям», что выход из печати диссертации Чернышевского, несмотря на важность затронутых в ней вопросов, вызвал лишь немногочисленные журнальные отклики, Чернышевский понимал, что его эстетическая теория ие могла

получить тогда справедливой оценки и сколько-нибудь подробного освещении в критике.,

Вероятно, это обстоятельство и заставило самого Цернышевского вскоре после выхода книги из печати взяться за разбор «Эстетических отношений искусства к действительности», чтобы восполнить, насколько было возможно, упущения в своей работе и под видом критики разъяснить читателям то, что недостаточно полно было развито в его диссертации.

Прежде всего Чернышевский попытался яснее подчеркнуть в авторецензии связь своей эстетики с общей системой материалистических философских воззрений. Готовя свое сочинение как университетскую диссертацию, Чернышевский, конечно, чувствовал себя гораздо более связанным, нежели при выступлении в «Современнике» под псевдонимом Н. П — ъ, с автокритической статьей, посвященной «Эстетическим отношениям искусства к действительности».

В диссертации Чернышевский вуалировал все намеки на родство своей теории с материалистической философией. По мнению самого Чернышевского, эти вынужденные недомолвки явились важнейшим и чрезвычайно ощутительным недостатком его трактата, так как в нем отсутствовал анализ общих начал, из приложения которых к эстетическим вопросам образовалась его теория искусства.

В журнале он имел возможность изъясняться свободнее, и потому здесь гораздо яснее говорится о «внутреннем смысле теории, принимаемой автором диссертации», об общих истоках его эстетической концепции. Именно под тем предлогом, что «г. Чернышевский слишком бегло проходит (в диссертации) пункты, в которых эстетика соприкасается с общею системою понятий о природе и жизни», автор рецензии (т. е. Чернышевский і..е) постарался более обстоятельно осветить эют вопрос.

Не смея упомянуть имя Фейербаха, Чернышевский тем не менее все время стремится хоть намеками указать иа его философские воззрения, послужившие толчком для создания «Эстетических отношений искусства к действительности», которые, разумеется, были совершенно самостоятельным трудом, новым словом в развитии русской философской мысли.

Чернышевский в авторецензии отметил ряд недочетов своего трактата (неполнота изложения, беглость указаний на связь его эстетической теории «с общей системой понятий о жизни и природе», отсутствие анализа идей Гегеля и, наконец, отсутствие примеров живой связи «общих начал науки о интересами дня»). Но все эти лукавые упреки, которые обращает к самому себе Чернышевский, укрывшийся за инициалами Н. П — ъ, целиком и полностью должны быть отнесены, конечно, не к автору трактата, а к цензуре того времени, к общей политической обстановке 50-х годов.

Рецензия вызвала выпад против автора «Эстетических отношений» в «Библиотеке для чтения», 1855, т. 132, отд. VI, стр. 5–6.

2 Ср. «Очерки гоголевского периода русской литературы» (Собр. соч., г. III. Гослитиздат, 1947, стр. 245). «… и теперь для русской публики самый живой н важный интерес имеют еще вопросы, которые в других странах давно уже считаются или отвлеченными, или мелкими, например, хотя бы литературные вопросы, за которыми все мы следим с таким живым интересом и которые у других народов не имеют силы возбуждать такого напряженного участия»,

Герцен в «Былом и думах» писал еще яснее: «Литературные вопросы за невозможностью политических становятся вопросами жизни». _

3 Перифраз отрывка из предисловия Фейербаха к собранию сочинений (1845).

* См. Гегель, «Лекции по эстетике», книга первая. Сочинения, т. Х1І. Соцэкгиз, 1938, стр. 146–156, «Неудовлетворительность прекрасного в природе».

6 Ср. со статьей Чернышевского «О поэзии». Сочинение Аристотеля»:

«Мысль, что «искусство состоит в подражеини» живои действительности и преимущественно воспроизводит человеческую жизнь, беспрекос-

азз

53 Н. Г. Чернышевский, т. 11

ловно считалась справедливою в древней Греции. Платон и Аристотель од», наново полагали ее в основание своих эстетических понятий; они до того были уверены, как и все их современники, в неоспоримой истине этого начала, что везде высказывают его как аксиому, не думая доказывать его».

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ИСКУССТВА К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

(Предисловие к третьему изданию)

1 Второе издание «Эстетических отношений…» вышло (без имени автора) в 1865 готу, когда Чернышевский находился в сибирской ссылке. Указание на желательность третьего издания «Эстетических отношений» было сделано Чернышевским в письме к сыну Александру от 2 ноября 1887 года: «Если бы какой-нибудь издатель полагал, что надобно сделать новое издание «Эстетических отношений», то я просил бы тебя уведомить меня об этом и прислать мне экземпляр книжки; я переделал бы ее» («Литературное наследие», т. III, стр. 229–230).

Вскоре Чернышевский получил экземпляр книги для работы. «Благодарю тебя за твои письма и за присылку «Эстетических отношений», — писал он сыну Александру 12 декабря 1887 года. — Когда найду время, напишу предисловие к этой книжке и сделаю кое-какие примечания…» (там же, стр. 234).

Затем последовали переговоры младшего сына Чернышевского — Михаила Николаевича — с издателем Л. Ф. Пантелеевым. 12 апреля 1888 года Михаил Николаевич сообщил отцу: «… Ha-днях я виделся с Лонгином Федоровичем, который выразил большое желание переиздать «Эстетические отношения», на что испрашивает Вашего согласия. В настоящее время эта книжка совершенно распродана. Мне кажется… что было бы очень хорошо, если бы Вы пожелали написать хоть маленькое предисловие к этой книжке. Я обещал Лонгину Федоровичу написать Вам об этом, причем ему было очень желательно получить ответ по возможности скорее» («Литературное наследие», т. III, стр. 607).

17 апреля 1888 года Чернышевский писал сыну Михаилу: «Благодарю тебя за предложение передать книжку «Эстетические отношения» Лонгину Федоровичу; у меня есть экземпляр ее; получив вчера твое письмо о желании Лонгина Федоровича оказать мне услугу 36, я стал писать предисловие и делать поправки в тексте. Кончу это и пошлю на твое имя в пятницу или субботу перед пасхой. Благодари от меня Лонгина Федоровича» («Литературное наследие», т. III, стр. 240–241)37.

Подготовка нового издания заняла у Чернышевского всего несколько дней. Он начал ее 16 апреля и закончил к 20 апреля 1888 года, когда текст был отослан в Петербург для передачи Пантелееву.

В письме от 20 апреля, сообщая о высылке текста книги, Чернышевский указал, что для нового издания он снабдил текст «поправками на полях книжки и на отдельных листах» и присоединил к нему предисловие («Литературное наследие», т. III, стр. 242).

7 мая 1888 года Главное управление по делам печати известило А. В.

Захарьина (взявшего на себя сношения с цензурой) о том, что книга «Эстетические отношения» и предисловие к ней не могут «бщть допущены к печати» («Летопись жизни н деятельности Чернышевского», сост. Н. М. Чернышевская-Быстрова, «Academia», 1933, стр. 174, № 2092).

Судя по письму Л. Ф. Пантелеева к Чернышевскому от 9 сентября 1803 года, хлопоты об издании все же продолжались, пока не последовало категорического запрещения книги: «Глубокоуважаемый Николай Гаврилович,

перед моим отъездом из Петербурга, 6 мая, я получил Ваше письмо по поводу нового издания «Эстетических отношений». Не отвечал Вам тотчас же потому, что тогда встретились некоторые препятствия к 3-му изданию Вашай «миги, и я уехал в неизвестности, состоится оно или нет. Сегодня Михаил Николаевич сообщил мне, что книга ни в каком виде появиться не может. Это очень и очень жаль» («Литературное наследие», т. III, стр. 597).

В своей книге «Из воспоминаний прошлого» Л. Ф. Пантелеев рассказывает о встрече с Чернышевским в Астрахани в конце мая 1889 года. «Помнится, в это свидание, — пишет Пантелеев, — я коснулся несостсявшегося в половине 80-х годов нового издания его «Эстетических отношений искусства і к действительности». Через А. Н. Пыпина я снесся с Николаем Гавриловичем, и он выслал экземпляр старого издания, кое-где исправленный и с новым предисловием. Хотя книга по своему объему и могла печататься без предварительной цензуры, но, в силу особого распоряжения, все, как старое, гак и вновь написанное Чернышевским, должно было направляться в цензуру, даже, кажется, специальную. С книгой пришел ко мне М. Н. Чернышевский. Увидев новое предисловие, я хотел было прочесть его, чтобы сообразить, нет ли в нем чего-нибудь по тогдашним временам неудобного в цензурном отношении, но М. Н. успокоил меня, что, конечно, Николай Гаврилович очень хорошо знает порядки нашей цензуры, а потому и находил возможным, не теряя времени, представить книгу в цензуру. Я не счел себя вправе настаивать, хотя в начале предисловия и заметил одно щекотливое место, где Николай Гаврилович говорил, что основные идеи книги не принадлежат ему, а идут от Фейербаха. И вот, как я потом узнал, именно благодаря предисловию и главным образом ссылке на Фейербаха книга не была разрешена к переизданию.

* — А я думал, — сказал Николай Гаврилович, выслушав мой рас

сказ, — что все это уж* так старо, что уже не может обратить на себя внимание цензуры, да и Фейербаха-то в живых нет…» (Л. Ф. Пантелеев, «Из воспоминаний прошлого», «Academia», 1934, стр. 549.)

Касаясь этого предисловия Чеонышевского в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1908), Ленин писал:

«Н. Г. Чернышевский выступал в русской литературе еще в 50-х годах прошлого века, как сторонник Фейербаха, но наша цензура не позволяла ему даже упомянуть имя Фейербаха. В 1888 году в предисловии к предполагавшемуся третьему изданию «Эстетических отношений искусства к действительности» Н. Г. Чернышевский попытался прямо указать на Фейербаха, но цензура и в 1888 году не пропустила даже простой ссылки на ФейербахаІ Предисловие увидело свет только в 1906 году».

2 Энгельс писал: «Не трудно понять, как велико было действие гегелевской системы в философски окрашенной атмосфере Германии. Это было торжественное шествие, длившееся целые десятилетия и далеко не прекратившееся со смертью Гегеля. Напротив, именно в промежуток с 1830 до 1840 года достигло апогея исключительное господство «гегельянщины», заразившей даже своих противников… Но эта победа по всей линии была ишь прологом междуусобной войны» (Ф. Энгельс, «Людвиг Фейербах», Соцэкгиз, 1931, стр 41). „

О последующем кризисе и распаде «гегельянщины» Чернышевский рассказывал в VI главе «Очерков гоголевского периода» так: «Следуют* > поколение мыслителей сделало еще шаг вперед, и принципы, неопределенно* односторонне и отвлеченно высказанные Гегелем, явились во всей свое.*, полноте и ясности: тогда колебаниям ие осталось места, двойственность вс-

чезла, фальшивые выводы,»несенные в науку непоследовательностью Гегеля в развитии основных положений, были отстранены, и содержание приведено в гармонию с основными истинами… Развитие последовательных воззрений из двусмысленных и лишенных всякого применения намеков Гегеля совершилось у нас отчасти влиянием немецких мыслителей, явившихся после Гегеля, отчасти — мы с гордостью можем сказать это — собственными силами…

Все истинно даровитые и сильные люди, когда прошло первое увлечение, отбросили фальшивые выводы, радостно жертвуя ошибками учителя требованиям науки, и бодро пошли вперед».

3 …нашими публицистами — то есть Белинским, Герценом.

* Анонимное сочинение Фейербаха, конфискованное тотчас же по вы* ходе в свет.

6 Ср.: «В конце тридцатых годов разделение в его (Гегеля. — И, Б.) школе становилось все более и б^лее заметным. В борьбе с правоверными пиэтистами и феодальными реакционерами так называемые молодые гегельянцы— левое крыло