быть занята (и обыкновенно бывает занята) совершенно другими мыслями, и я не замечаю моря, не расположен эстетически им наслаждаться. А произведениями искусства я наслаждаюсь, когда мне угодно, когда я расположен ими наслаждаться, и на морской вид смотрю именно тогда, когда способен им любоваться. Очень часто
Стр. 76, 13 строка. Для 3-го издания исправлено: явления истинно-прекрасные», или, по специальной терминологии господствующей школы: «Идея прекрасного
Стр. 76, 18 строка. В рукописи: заключающихся [и восполнить его]. Длинный разбор существенных достоинств и недостатков произведений искусства уж доставил нам много указаний, которые могут помочь при этом при выводе нашего заключения о сущности искусства. «Человек имеет
Стр. 76, 24 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: начало всякой техники, всякого труда, направленного к созданию и усовершенствованию всяческих надобных нам предметов; выводя из стремления
Стр. 76, 7 строка снизу. В рукописи: всем несовершенным, если бы возникали вследствие того, что «на земле нет совершенства, а нам необходимо совершенное», то человек должен был бы
Стр. 77, 29 строка. В рукописи: точнее и полнее. Такое значение преобладает во всех искусствах, кроме поэзии, у которой, кроме того, есть и другое значение — служить объяснительницею жизни. Живопись, скульптура и особенно музыка также по мере своих средств иногда стремятся объяснять жизнь, но их объяснения слишком неопределенны, неясны, потому непонятны; они должны по преимуществу ограничиваться только воспроизведением, а не объяснением. Итак, первое
Стр. 78, 11 строка. В рукописи: воспроизведение [природы] действительности. [Не скрываем от себя, что эти довольно громкие слова имеют существенное родство с знаменитою некогда и осмеянною ныне фразою — «искусство есть подражание природе»] [Не боясь насмешек] [Посмотрим же, что находят неверного и недостаточного в втом определении искусства, заимствуя из лучших современных курсов эстетики критику теории подражания, чтобы видеть ее справед…] Нисколько не думая
Стр. 78, 12 строка снизу. В рукописи: мертвую маску». Ясно, что [из] 8тих совершенно справедливых возражений против теории, желающей, чтобы искусство обманывало глаза подделкою под действительность, ни одно не имеет силы против нашего воззрения; но здесь прежде всего
Стр. 79, 2 строка В рукописи: в том случае, когда искусство ставится выше природы и жизни действительной, когда предполагается
‘ Стр. 79, 5 строка. В рукописи: и вовсе не имеет своею целью превзойти ее. Что произведения искусства не имеют той жизненности
Стр. 79, 8 строка. Для 3 — го издания исправлено: Итак, выражение; «искусство есть воспроизведение
Стр. 80, 6 строка. Для 3-го ‘издания исправлено: не выделывать трели, имеющие смысл только в пении соловья, утрачивающие его при повторении их человеком. Что касается
Стр. 80, 20 строка. Для 3-го издания вставлено: facsimile с обыкновенной рукописи, не понимая
В рукописи; faceimile, не понимая [смысла и] значения копируемых буки [Итак, формальным началом искусства мы признаем воспроизве’дение действительности. Каково же содержание искусства?]
Прежде, нежели перейдем
Стр. 80, 1 строка снизу. В рукописи после слов: «внутреннего содержания», следует: Что действительно греческое воззрение исказилось в позднейшей так называемой теории подражания природе, лучше всего свидетельствует критика зтой теории, представленная нами выше. Очевидно, что по понятиям автора критики искусство, руководимое теориею подражания, стремится к тому, чтобы обмануть внешним сходством и заставить зрителя принимать мертвую подделку за живой предмет, портрет за настоящего человека, кулисы театра за действительное море или дубраву. Иначе критик не сказал бы: *Подражая природе, искусство, по ограниченности своих средств, дает только обман вместо истины и вместо живого существа только мертвую маску». Псевдоклассическая теория
Стр. 81, 3 строка. В рукописи после слов: «испорченного вкуса», следует: Нас нельзя упрекнуть в том, чтобы [мы] обвиняли за это злоупотребление, принадлежащее только эпохам испорченного вкуса, все искусство. В нашем анализе недостатков искусства мы не становились на точку зрения, подобную той, с какой автор выписанных нами строк смотрит на правила, преподаваемые искусству искаженною теориею, против фальшивых стремлений которой он восстает совершенно справедливо. Обвинять искусство вообще в подделке было бы неосновательно.
Теперь мы должны
Стр. 81, 12 строка. В рукописи: В живописи не подходят под эти подразделения множество картин фламандской школы, множество картин, изображающих различные сцены домашней жизни.
Стр. 81, 23 строка. В рукописи: нежные мечты? Можно сказать, что все музыкальные мотивы должны быть прекрасны по форме, но иы говорим о содержании, а не о форме (о том, что красота формы необходимая принадлежность произведений искусства, мы будем говорить ниже, и тогда рассмотрим, должно ли считать ее характеристическим признаком искусства). Но из всех искусств.
Стр. 81, 26 строка. В рукописи: и природы, а действительность не может вся подойти под рубрики: прекрасного, возвышенного и комическою: точки зрения
Стр. 81, 10 строка снизу. В рукописи: своими родами. Давно уже замечено, что для большей
Для 3-го издания исправлено: своими разрядами. Для большей
Стр. 82, 12 строка. В рукописи после слов: «в жизни», следует: Даже те эстетики, которые хотят ограничить содержание искусства прекрасным, восстают против определения искусству более широких границ только из боязни, что если мы скажем «содержание искусства — все интересное для человека в жизни», то определим ему слишком шаткие, слишком субъективные границы. То справедливо, что даже и в одну данную эпоху человек интересуете я предметами и событиями очень разнообразными; что еще более будет разнообразия, если мы возьмем человека на разных ступенях развития: но так же точно справедливо и то, что все это разнообразие интересующих человека предметов, событий, вопросов, сторон жизни бывает содержанием искусства; и если бы принимаемое нами понятие о содержании искусства назначало ему границы, не резко очерченные, шаткие, тем не менее оно было бы справедливо; неопределенность границ факта не мешает его единству и его истинности. Может быть, строжайшее рассмотрение отношений искусства к философии, истории, описательным наукам доказало бы, что и при нашем широком определении можно по содержанию разграничить искусство от других сродных направлений человеческого духа довольно точно — по крайней мере не менее точно, нежели определялись эти границы прежде. Но это вовлекло бы нас в отступление слишком длинное, и притом едва ли необходимое в настоящем случае. [Но едва ли эта причина, выставляемая вперед при отвержении принимаемого нами понятия, есть настоящая причина.] В самом деле, если считают необходимостью
Стр. 82, 14 строка. В рукописи: содержание искусства, то едва ли потому, чтобы опасались отнять у искусства определенные границы и специальность содержания. Нам кажется, что истинная причина
Стр. 82, 17 строка. В рукописи: всякого произведения искусства. Действительно, если мы под прекрасным будем понимать полное осуществление идеи или полное единство содержания и формы, как понимают обыкновенно, то мы будем совершенно справедливы, говоря, что прекрасное есть необходимая принадлежность всякою произведения искусства. Но не должно упускать при втом из виду двух обстоятельств. Первое обстоятельство то, что единство идеи и образа или содержания и формы вовсе не специальная особенность. Но эта формальная
Стр. 82, 21 строка. В рукописи: всегда имеет [определенную] цель, которая составляет сущность дела, которая на философском языке может быть названа идеею [известного] дела. По мере соответствия нашего дела [нли нашего произведения] с нашею целью
Стр. 83, 1 строка. В рукописи: воспроизводимого (портрет должен походить на оригинал;) потому произведение искусства
Стр. 83, 16 строка. В рукописи: действительном мире. Прекрасное как объект, как прекрасное существо или прекрасный предмет, не есть единственное содержание искусства. Не одно радостное, полное жизни и живой свежести, интересует человека: не одно прекрасное и воспроизводится искусством. Нам кажется, что смешение красоты
Стр. 84, 19 строка. В рукописи: наполнены любовным воркованьем романы Диккенса, в которых опять дело идет вовсе не о любви, и романы Жорж Занд из сельского быта, в которых любовь [также решительно неуместна], если только возможно, еще менее уместна по духу и цели романа, «Пишите о том, о чем вы хотите писать» — [вот] правило, которое редко хотят, или, лучше сказать, [которое не смеют] редко решаются соблюдать поэты [добровольно связывающие себе руки любовными интригами и наводящие любовный туман на глаза своих читателей.] Любовь кстати
Стр. 84, 25 отрока. В рукописи: с ним соединенный — искусственная сантиментальность, жеманность, которою проникнуты большая часть произведений искусства последних двух столетий. В наше время
Стр. 84, 13 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: облечено красотою»; одно из условий красоты — развитие всех подробностей из завязки сюжета; в нем даются такие глубоко обдуманные планы действования лиц романа или драмы, каких
Стр. 84, 6 строка снизу. В рукописи: человеческого сердца. И критики правы. Выставив искусственно законченный характер, поэт уже не имеет права расширять его, сказав: «я вывожу скупого эгоиста, любящего однако блеснуть при случае великолепием», или «я вывожу молодого человека с возвышенными чувствами и с потребностью любить страстно» — сказав это, поэт уже исчисляет вам все пружины, которыми движется тот человек, и будет непоследователен, дав ему случай обнаружить в сердце своем какие-нибудь новые стороны. «Красота требует
Стр. 85, 1 строка. В рукописи: свой характер, между тем как на самом деле в разговорах обыкновенно выказывается только внешняя сторона человека, его манера говорить, но не сердце ею. Следствием всего
Стр. 85, 14 строка. В рукописи: вти состояния также принадлежат жизни человека и если достигают интересности, также воспроизводятся искусством. Мы упомянули об этом для того, чтобы показать, как в наше определение содержания искусства входит Фантастическое содержание: определять значение фантастического содержания в искусстве мы не будем, потому что оно уже очень определительно и справедливо объяснено эстетикою: пока человек принимает свои мечты за действительность, они имеют для него (и для искусства, воспроизводящего его жизнь) все значение действительности: [хотя надобно прибавить, что он с своею фантастическою жизнью или смешон, или
ж&лок в глвз&х нвослвплвнного человека, если только не представляется ему ребенком.] t
Но мы сказали выше, что, кроме воспроизведения жизни, искусство Стр. 85, 6 строка снизу. В рукописи: только ослабление. Было время, когда «сокращения» (epitome) предпочитались самим сочинениям; почему же и нам не превозносить поэзию за то, что она, выпуская несущественное, в кратком очерке представляет существенное, если потомки великих римлян находили, что Юстин лучше Трога Помпея, а Евтропий лучше всех историков? Мы не отрицаем
Стр. 86, 3 строка. В рукописи: действительной жизни. [Одним словом, все выгоды искусства перед живою действительностью могут быть определены так: «хуже, несравненно хуже, но дешевле; не требуют ни столько времени, ни столько внимания, ни столько проницательности. И] нельзя не прибавить, что всякий прозаический рассказ, всякое описание делает то же самое, что поэзия. Словами всегда передаются только существенные подробности, потому что полнота картины исчерпывается только живописью, а не словами; постепенный ход события во всех подробностях мог бы быть изображен только рядом картин, но не историей или романом.
