вносить в область искусства жизнь, одушевление. Он обещает также заниматься промышленностию и отношениями ее к искусству рисования. Таким образом, издание г. Шазлера будет руководить публику в изысканиях по части искусств и в самом наслаждении художественными произведениями. Этого сборника вышло уже нескол ько тетрадей.

Назад тому лет тридцать, Вильгельм Цан предпринял издание огромного труда о живописи в Помпее, Геркулануме и Ста-биях. Будучи молод и страстно предан своей работе, Цан поселился в тех самых местах, которые избрал предметами своих ис

следований: он провел там двенадцать лет, и плодом его усилий явился замечательный труд, который он только что окончил.

Когда первые выпуски его появились в 1828 году, Гете приветствовал их с энтузиазмом. Обратив на это издание общее внимание Веймара, Берлина, Иены и всей северной Германии, Гете написал о нем „ статью в Венских летописях, и покровительство, оказываемое им автору, чрезвычайно ободряло его посреди трудов. Вообще, издание Цана было одним из тех немногих пред* «Die Dioskuren». Zeitsehrift fur Kunst. Kunstindustne und kunstlenches Leben, von Dr. Max Schasler. Berlin. 1856.

48 if. Г. Чернышевский , т. ИГ 7 5 3

метов, которые возбуждали в дряхлом уже поэте довольно сильную симпатию. Коллекция писем Гете к Цану составила бы целый том; последнее из них адресовано в Неаполь от 10 марта 1832 года, за двенадцать только дней до кончины знаменитого писателя.

Сочинения Цана изданы под следующим заглавием: Лучшие украшения и замечательнейшие картины в Помпее, Геркулануме и Стабиях, с очерками и рисунками *. Г. Цан вместе и археолог и живописец; его оживленные снимки с произведений древнего искусства сопровождаются объяснительным текстом на немецком и французском языках. Притом, у автора много изобретательности. Чтобы вернее передать характер помпейской живописи, он придумал отпечатывать рисунки вместе с красками, и рисунки эти даже теперь возбуждают удивление в знающих людях.

А. Гумбольдт, вполне умеющий оценивать всевозможные произведения ума, старался выставить важность изобретения Цана; Парижская Академия художеств также выразила ему свое полное сочувствие. Цан подразделил свой труд на три части, из которых последняя только что окончена. Первая, заключающая в себе около сотни рисунков, появилась между 1828 и 1829 годами,

вторая между 1841 и 1845, третья начата в 1848 году.

Рассматривая произведение Цана, всякий поймет восторженность Гете: нельзя не удивляться красоте, значительности и идеальному величию картин, списанных автором. Римская живопись, столь мало известная нам, является тут со всеми своими сокровищами. Здесь глазам зрителя представляется целый музей изящных произведений. Подобное издание займет почетное место во всех больших библиотеках. Впрочем, труд Цана, по самому существу своему, не может тотчас же рассчитывать на большую популярность, хотя рано или поздно, конечно, найдет доступ в массу публики.

Лондон сильно страдает от летних жаров и удушливой атмосферы. Среди общего запустения и пыли, почти единственный привлекательный уголок представляет Сейденгемский хрустальный дворец. Выставка цветов, бывшая там в нынешнем году, уже два раза собирала вокруг себя десятки тысяч зрителей. Растения, воспитанные заботливостию страстных любителей и искусных садовников, великолепные азалии с пунцовыми и белыми цветами, фантастические гераниумы, носящие имена Коб-дана и Кассандры, аэриды (ofine rubra), эпидендры и розы всевозможных сортов обратили внутренность дворца в самый счастливый оазис. К цветочной выставке присоединялась выставка плодов, где виднелись виноградные лозы, душистые ананасы (p’ne apphs), персики и проч.

* Die s:honslen Orna ncnte un I insrkwurdisf.sten G?inalde mis Pompeji. Hercu-lanum und Stabiae, nebst einijren Grundrisscn und Ansicliten», von Wilhelm Zahn. Berlin, 182B—1836,

75-1

Прелесть этих даров Флоры и Помоны возвышалась еще более присутствием большого общества самых изящных, самых

Монументальных изменений внутри дворца почти совсем нет, и памятники, поставленные там в честь мира, сделаны из картона, хотя и представляют гранит.

Первому лорду казначейства подана от имени людей, пользующихся большим значением, записка, в которой они ходатайствуют о дозволении предпринять новые поиски за остатками кораблей Lrebus и Terror, на которых, как известно, Франклин, вместе с своим экипажем, оставил Англию. Вот что сказано, между прочим, в этой записке:

«Оставаясь в убеждении, что корабли ее величества Erebus н I error, или их остатки, затерты льдами на небольшом расстоянии от того места, где найдены доктором Рэ некоторые вещи, принадлежавшие сэру Джону Франклину или людям его экипажа, мы, нижеподписавшиеся, почтительно просим вас, милорд, разрешить отправить экспедицию, с целию поддержать честь нашего отечества и разъяснить тайну, во-збудившую сочув* ствие образованного мира.

Это предположение поддерживается многими из людей, производивших арктические изыскания. Видя, что настоящая экспедиция ограничится известным, определенным пространством, они убеждены, что проект удобоисполним и не сопряжен с большими пожертвованиями.

Мы никак не думаем, чтобы британское правительство, оказавшее так много стараний при отыскании пути, по которому ехал Франклин, прекратило свои исследования теперь, когда определена уже местность, где должны находиться корабли или их остатки,— тем более, что подобные исследования прольют новый свет на географию арктических стран и рассеют мрак, которым покрыты еще странствования и судьба наших соотечествен-

Хотя большинство пришло к заключению, что из экипажа Франклина не осталось в живых ни одного человека, но есть также люди с авторитетом, которые держатся про.тивного мнения.

Впрочем, оставляя в стороне рассуждения и переходя прямо к вопросу о возможности отыскать корабли экспедиции Франклина или следы существования этих кораблей, заметим, что ни экспедиция вниз по Бак-Рейверу, ни экспедиция, достигшая недавно острова Монреаля, не могут удовлетворительно выполнить тот план, который у нас в виду. Непрочность лодок из березовой коры, на которых г. Андерсон производил свои изыскания, опасности, представляемые рекою, бесплодие страны, окружающей ее устье, и неизбежный недостаток съестных припасов не позволили даже начать должным образом исследование, 48* 755

которое может быть удовлетворительно выполнено лишь экипажем военного корабля, не говоря уже о моральном влиянии вооруженного отряда, который будет находиться по соседству, пока туземцы не заслужат полной доверенности.

Многие исследователи арктических стран выразили убеждение, что, вероятно, есть несколько дорог, по которым винтовой корабль мог бы так близко подойти к месту, что совершенно устранил бы всякое сомнение.

Не осмеливаясь утверждать, который именно из этих планов должен быть принят в руководство, мы просим вас, милорд, разрешить без замедления такого рода экспедицию, которая, по мнению Комитета арктических путешественников и географов, могла бы всего лучше соответствовать предположенной цели. Если Франция, после напрасных усилий узнать что-либо верное

о судьбе Лаперуза, лишь только услыхала, что открыты вещи, принадлежавшие этому путешественнику, как немедленно снарядила особую экспедицию для собрания всех предметов, принадлежавших его кораблям, — то мы уверены, что арктические исследования, сделавшие столько чести нашему отечеству, не будут оставлены в ту именно минуту, когда разъяснение странствований и судьбы наших потерянных мореплавателей, повидимому, уже в наших руках.

В заключение мы просим, чтобы настоящее предприятие, которое всего успешнее могло бы быть выполнено британским правительством, не было отдано на руки посторонним людям другой нации, или вдове оплакиваемого нами собрата».

В вышедшей недавно книге Томаса Тейлора Медоуза * заключается много любопытных сведений о Китае, и данные, сообщаемые здесь, носят на себе печать несомненной истины. Автор начал изучать китайский язык с ноября 1841 года. В продолжение десяти лет с половиной он исправлял должность переводчика в Кантоне и Шангае и был посылаем с особыми поручениями сперва на острова Лучу, а потом в экспедицию, для исследования движений таэ-гинпских мятежников, близ Нанкина. Тут ему представился благоприятный случай ознакомиться с нравами и обычаями народа, который занимает «Срединную империю» и составляет численностью своею третью часть всей человеческой семьи. Притом же, автор — самобытный мыслитель: он не довольствуется собиранием фактов, а, распределяя и сличая их друг с другом, выводит из них новые идеи.

Сочинение, которое рассуждает о философии, нравственности и тому подобных серьезных предметах, конечно, не предназна-* The Chinese and their Rebellions, viewed in connection with their National Philosophy Ethics Legislation and A dm inistration. To which is added and Essay

756

чается для поверхностного чтения, но в книге г. Медоуза встречаются уже слишком длинные и запутанные периоды; изложение иногда тяжело, подобно умствованиям германских метафизиков, попадаются новые, нарочно выдуманные слова (напр, ci -vilisade, Occidentals, barbarization), которых гораздо благоразумнее было бы не употреблять вовсе.

За всем тем, несмотря на эти недостатки, книга Медоуза заслуживает быть прочитанною всяким, кто желает получить верное понятие о народном характере китайцев.

Чтобы понять нынешнюю китайскую революцию, нужно изучить национальные свойства китайцев. Китайцы признают основное начало — вечный закон, методу или необходимость, которые предшествовали появлению всего вещественного. Этот закон действует ломощью двух орудий — Янг, положительного вещества, и Ин, отрицательного вещества; от совокупного действия этих двух веществ рождаются пять стихий и четыре времени года, а от взаимного влияния стихий и времен года происходит все существующее в видимом мире.

Далее, есть духовное, бестелесное начало, называемое Ли.

Слово это означает управлять; оно выражает душу материи — господствующее начало вселенной, в человеке указывает на разум. В каждом человеке заключается особый Ли, который есть составная часть Ли, управляющего вселенной, подобно тому, как мельчайшие капли воды суть составные части океана.

Говоря обыкновенным языком, китайцы убеждены, что вселенная существовала от вечности и что хотя она подвержена постоянным изменениям, но не может быть окончательно разру-ное начало, с которым не соединяется, впрочем, идея о личности. Они не признают божества и, рассуждая о небе и небесной воле, разумеют тот же неизменный закон или начало, о котором было упомянуто выше. Этот закон исполняет все обязанности божества, потому что, будучи сам по себе абсолютною истиной и совершенной гармонией, он требует, чтобы человек поступал совершенно сообразно с его действиями, и тогда человек бывает вполне добродетельным. Тот же самый закон за нарушение своих предначертаний наказывает злополучием и лишениями, сопровождающими человека на пути к пороку. Таким образом бедствия служат доказательством, что великий закон, деятельность которого выражается в совершенной гармонии и мире, нарушен. Из этого китайцы выводят следующее заключение: «Если благоденствие народа служит убедител ьным доказател ьством, что п равител ь-ство его есть орудие или провозвестник небесной воли, или вышеупомянутого закона, то, наоборот, несчастия и злополучие народа доказывают, что правительство действует не в духе закона». Вот почему автор мог сказать с полным правом: «Из всех народов, достигших некоторой степени образования, китайцы наименее 757

способны произвести революцию и наиболее склонны к возмущениям».

Революция суть противодействие и зв е с т н ы м началам, а китайцам нет дела до их правительственных начал. Между тем, мятеж восстает против людей, и как засухи, эпидемические болезни, землетрясения, войны, грабежи, — одним словом, всевозможные бедствия, зависящие от естественных или социальных причин, убеждают китайцев, что их правительство оскорбило верховный закон, то возмущение получает в их глазах совершен-

ное оправдание. Вот почему настоящим беспорядкам в