бол ьше выигрывают от его безобразия. Есл и бы в посредственную повесть какого- нибудь дюжинного беллетриста была вставлена гл ава из «Мерт вы х душ», повесть в целом стала бы вдвое безобразнее, но прелесть отры вка из «Мерт -вых душ» была бы — хотя бы он был даже отчасти переделан к худшему — вдвое поразител ьнее в этой повести, нежели в самых «Мертвы х душах». И скажите, разве было бы беспол езно прочитать эту повесть человеку, который еще не имел (и, быть может, долго не будет иметь) сл учая прочитать «Мертвы е души»? И не бой тесь продол жител ьности его забл уждения: так или иначе, но он услышит, что отры вок, ем у понравивший ся, заимствован из Гогол я, и тогда никто его не удержит от чтения самого Гогол я.

Ест ь люди требовательные, неуступчивые, которы е говорят : «всё

или ничего, кл очки и обры вки никуда не годят ся»; но иногда самый требовательный чел оаек видит себя в необходимости с бл агоразумною уступчивостью говорить: «лучше хлеб с мякиной , нежели совершенно ничего».

Эт о о пол ожител ьном сод ержании сл авянофил ьства. Чт о же касается его стремлений , нел ьзя не отдать ему полной справедливости. В извлечении статьи г. Киреевского: «О характере просвещения Европы », последние строки, отмечены у нас вносными знаками, выписаны нами без всяких перемен и составл яют закл ючение в самом подл иннике: истязуй те эти строки, как хотите, но вы не можете най ти в них вражды к просвещению; напротив, они внушены горячею ревностью к просвещению и к улучшению русской жизни. Можно и дол жно не согл ашаться с почтенным автором в средст вах к дост ижению, но нельзя не признат ься: цель его — цель всех бл агомы слящих людей .

Можно оты скать и много других хороших ст орон в сл авяно-фильстве; но мы боимся, что уже утомили читателей слишком длинным отступлением. Пот ому скажем только, что для развит ия той части русской публики, кот орая им увлекается, эти убеждения горазд о более пол езны, нежели вредны, сл ужа переходною ступенью от умстве нной дремоты , от и ндифе ре нтизма ил и даже В] ражды п роти в п росве щения к совершенно современному взгляду на вещи, к совершенному разры ву с нашей старинной бездей -ственностью и хол одностью в деле общем. Потому — то люди, ко-торы х в насмешку назы вал и «западниками», и славянофилы ,

8G

несмотря на жаркие споры между собою, были сподвижниками в одном общем стремлении, кот орое тем и другим был о в сущности д ороже всего остал ьного, чт о их раздел ял о. Чт о же ка

сается этих пунктов несогл асия, мы изл ожил и о них мнение, ко-

т орое кажет ся нам справедл иво, и можем прибавить тол ько, что довол ьно было бы выставить на вид основны е мысли, например, из приведенного нами в вы носке начал а статьи самого г. И. К и-реевского «Обозрение современного сост ояния сл овесност и»,— и эти его собственны е понят ия обл ичил и бы несправедл ивость его выводов относител ьно дряхл ост и западной цивил изации. Но к чему это? л учше будет окончит ь наш эпизод о сл авянофил ах превосходны м закл ючением, кот орое дал г. Киреевский своей статье о современном сост оянии сл овесности:

Мы думаем, что все споры о превосходстве Запада или России, о достоинстве история европей ской или нашей и тому подобные рассуждения принадлежат к числу самых бесполезных, самых пустых вопросов, какие только может придумать празднолюбие мыслящего человека. И что, в самом деле, аа польза нам отвергать или порочить то, что было или есть доброго в жизни Запада? Не есть ли она. напротив, выражение нашего же начала, если наше начало истинное? Вследствие его господства над нами (то есть господства этого истинного начал а) все прекрасное, благородное, по необходимости нам свое, хотя бы оно было европей ское, хотя бы африканское. Гол ос истины не слабеет, но усиливается своим созвучней со всем, чтб является истинного, где бы то ни было («Москвитянин», 1845, № 2).

Теперь, хот я в общих черт ах определ ив наше понятие о сл а-вянофил ах, мы можем перей ти к характ ерист ике критической деятельности г. Шевы рева. Г. Шевы рев многими был считаем за сл авянофил а, и он сам отчасти подавал к тому повод, очень часто, или, лучше сказат ь, пост оянно, в каждой статье своей , развивая три или четыре темы, повидимому, сходны е с мыслями сл авянофил ов. Разл ичие бы л о, повидимому, тол ько в том, что г. Шевы рев вы ражал эти мнения г оразд о красноречивее, и так как красноречие сост оит в употребл ении разл ичны х фигур, как — то: усугубл ения, наращения, напряжения и тому подобны х, т о, по

необходимости, мысли эти вы ражал ись у него горазд о сильнее, нежели у г. Аксакова, г. Киреевского или г. Хом якова. Мы сказал и бы даже: вы ражение этих мыслей был о у него отчасти доведено до излишней ут рировки, есл и бы могло быть изл ише-ство в стол ь приятной вещи, как красноречие. И з этих трех, четырех тем самою л юбимою бы л о так назы ваемое на язы ке г. Шевы рева «гниение Зап ад а». Самы е ревностны е сл авянофил ы не вы ражал ись об этом предмете и в десятую дол ю так сил ьно и картинно, как г. Шевы рев. Привод им один тол ько пример:

В наших искренних, дружеских, тесных сношениях с Западом мы имеем дело с человеком, носящим в себе злой , заразительный недуг, окруженным атмосферою опасного дыхания. Мы целуемся с ним, обнимаемся, делим трапезу мысли, пьем чашу чувства — п не замечаем скрытого яда в беспечном 87

общении нашем, не чуем в потехе пира будущего трупа, которым он уже пахнет. Он увлек нас роскошью своей образованности; он возит нас на своих окрыленных пароходах, катает по железным дорогам, угождает без нашего труда всем прихотям нашей чувственности, расточает перед -нами остроумие мысли, наслаждения искусства. Мы рады, что попали на пир к такому богатому хозяину. Мы упоены, нам весело так дешево вкусить то, что так дорого стоило. Но мы не замечаем, что в этих яствах таится сок, которого не вынесет свежая природа наша; мы не предвидим, что пресыщенный хозяин, обольстив нас всеми прелестями великолепного пира, развратит ум и сердце наше, что мы вый дем от него опьянелые не по летам, с тяжким впечатлением от оргии, нам непонятной («Москвит янин», 1841, № 1, стр. 247 — 248.

«Взгляд русского на образование Европы »).

Ужасн ая карт ина! Вообразит е тол ько: «мы делим трапезу мысли и пьем чашу чувства с т рупом»! Есл и мы не ошибаемся, истинны е сл авянофил ы назовут эти вы ражения более поэтическими, нежели точны ми; вероят но, прибавят даже, что от подобного взгл яда на западную дивил изацию они стол ь же далеки, как и от безусл овного покл онения Зап ад у. Впрочем, если мы не имеем прямы х указаний на то, как думают сл авянофил ы о мнениях г. Шевы рева, зат о г. Шевы рев дост ат очно определил свои понят ия о сл авянофил ах, — например, хот я бы в сл едующих ст роках, заимст вованны х из его статьи об «Од иссее», переведенной Жуковским. В пояснение эт ого от ры вка предварител ьно заметим, что понят ия о преобл адании «м ира», общины над отдельною л ичност ью в древней Руси — одно из самы х дорогих убеждений для сл авянофил ов, и подчинение л ичного произвол а в отдельном человеке общественной воле — едва ли не существенней шая черта их идеала в будущем. Мы не подозреваем себя в пристраст ии сл авянофил ьскому образу мыслей , но дол жны сказат ь, что учение об от ношении л ичности к общест ву — зд оровая часть их системы и вообще достой но всякого уважения по своей справедл ивости.

Г. Шевы рев вы разил ся об этом предмете сл едующим образом , рассужд ая о цикл опах:

Главный источник их дикости (т. е. дикости цикл опов) — отсутствие веры в богов. Когда Одиссей вздумал убеждать циклопа именем Зевса, бога гостелюбца и заступника странников, тот отвечал ему:

Видно, что ты издалека, или вовсе безумен, пришелец,

Есл и мог вздумать, что я побоюсь иль уважу бессмертных.

Нам, циклопам, нет нужды нн в боге Зевесе, ни в прочих Ваших блаженных богах; мы породой их всех знаменитей .

Страх громовержца Зевеса разгневать меня не принудит Вас пощадить: поступлю я, как мне самому то угодно.

Такое безверие соединено в циклопе с отсутствием всякого понятия о личности человеческой . Человек ему нипочем. Он считает его наравне с бараном. Такое безумие объясняет иам, почему циклоп, правда, пьяный , поверил тому, что человек может называться Никто и не иметь никакого

личного имени. Разумная хитрость Одиссея здесь вполне торжествует над грубою дикостью людоеда, не признающего личности человеческой . При в том кстати нельзя не вспомнить, что некоторые мнимые мыслители наши,

88

увлекшись немецкою философиею, вздумали было навязать такие циклопи* чес кие понятия об личности человеческой народу древней Руси, иные умышленно, с неуважением к ее значению, другие же с добродушным отсутствием всякого умысла, а принося от чистой русской ду ти бессознательную жертву русскою же непонятою ими народностию в пользу германского любомудрия, («Москвитянин», 1849, № 3. «Критика», стр. 109.)

Посл е этого, конечно, никто не будет смешивать г. Шевы рева с сл авянофил ами; а внимательное рассмотрение статей ученого авт ора приведет каждого к решительному убеждению, что если г. Шевы рев находит некоторы е отдельные их мысли полезными, но слишком недостаточно развиты ми и сл ишком сл або вы раженными у самих сл авянофил ов, и потому ст арает ся повторят ь атн мысли как можно чаще, в самых энергических вы ражениях, сообщая им самое всеобъемл ющее значение, прил агая их ко всякому данному предмету, — если, говорим мы, он