школе, которую он произвел, сам. конечно, не воображая, что ока родится и выведет от него свою родосл овную. Смешно быть отцом детей , которых не знаешь и которые навязываются к тебе с нежным наименованием 125
папеньки… Гоголь сам испугался той школы, которую нехотя произвел, и в этом испуге объявил прежние создания свои бесполезными («Москвит[янин]», 1848 г., № 1, Критика, стр. 26— 29).
Вот , что правда, с тем нел ьзя не согл асит ься. Гогол ь напрасно говорил , что под его смехом скры вают ся горькие слезы: смех его был без всякой глубины, отзы вал ся чем- то пустым и приторны м. Он виноват не т ол ько перед русскою жизнью, но и перед искусством, с кот оры м обращ ал ся эгоистически, навал ивая на него свою дрянь. Зат о он и наказан: ему никогда не созд ат ь вы со-ких произведений искусства: «от смешного до вы сокого нет пути».
Вот это мы назы ваем прямот ою, верностью своим убеждениям, непрекл онная чистота кот оры х тол ько на время была возмущена вост оргом неученой толпы и криками «нагл ого невеже-ст ва», восторженны ми криками «ры ц аря без нмени». — «Переписка с д рузьями» дала г. Шевы реву силу вы сказать то, что он давно уж думал о Гогол е: а свидетельство о том, как он думал о Гогол е, сохранено в «Отечественны х записках». Од нажд ы «Мо-
сквитянин» намекнул о том, что «Московский набл юдател ь», в кот ором г. Шевы рев был главным крит иком и вообще главным лицом, первый оценил Гогол я, и что статья, оценившая Гогол я, была написана г. Шевы ревы м. На это «Отечественны е записки» отвечал и:
Из журналов первый оценил Гогол я «Телескоп» (в статье «О русской по вести и повестях г. Г оголя». как мы говорили в начале наших «Очерков»), а совсем не тот, другой московский журнал, который отказался принять повесть Гогол я «Нос» по причине ее пошлости и тривиальности, и не тот именитый критик, который отказался писать о «Ревизоре», как опять о тривиальном и грязном произведении» («Отечественные записки», том XXV , Смесь, стр. 107).
Мы сделали обзор мнений тех журнал ов, кот оры е не хотели понимать Гогол я. Теперь переходим к мнениям людей , которы е понимал и и ценили его.
От рад но вспомнить, что первый оценил Гогол я, первый заговорил о нем печатно тот самый человек, который до Гогол я был величай шим из наших писателей . Радушны м приветом встретил, благосл овением своим напутствовал Пушкин двадцатилетнего одинокого юношу, который сдел ал ся преемником его славы. И не тол ько как писатель писател я встретил и ободрил сн его, и как человек для человека сделал он для него все, что мог. Радост но и тепло ст ановит ся душе при подобны х воспоминаниях.
Вот первая статья из всех явившихся о Гогол е в русских пе -риодических изданиях. Он а присл ана была Пушкины м в «Лит ера-турны е прибавл ения к «Русскому инвал иду» и напечатана в этой газете в 79 нумере 1831 года.
Сей час прочел «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот на* стоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопор —
пости. А местами какая поэзия, какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей литературе, что я доселе не ‘образумился. Мне сказывали, что когда издатель вошел о типографию, где печатались «Вечера», то наборщики начали прыскать и фыркать, зажимая рот рукою. Факт ор объяснил их веселость, признавшись ему, что наборщики помирали со смеху, набирая его книгу. Мольер и Фильдинг, вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков. Поздравл яю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальней ших успехов.
«Ради бога, возьмите его сторону, если журналисты, по своему обыкновению, нападут на неприличие его выражений , на дурной тон и проч. Пора, пора нам осмеять les precieuses ridicules нашей словесности, людей , толкующих вечно о прекрасных читательницах, которых у них не бывало, о высшем обществе, куда их не просят, и все это слогом камердинера профессора Тредьчковского».
Какою задушевною радост ью о новом необы кновенном таланте проникнута эта статья! И как в ней много сказано, несмот ря на ее крат кость! И как верно и метко все в ней сказанное! Не укры -лась от Пушкина и та грусть, кот орая после стал а существенней -шею чертою гоголевых созданий , но кот орая так немногими замечается в его первых, еще так ярко озаренны х радост ью жизни произведениях.
Другую статью о Гогол е, помещенную в первой книжке пушкинского «Современника», мы уже привели в предыдущей нашей статье.
По смерти Пушкина, д рузья его продол жал и быть и друзьями Гогол я как человека и почитателями его таланта. И з этих людей , двое, князь Вяземский и г. Плетнев, были журнал истами, и оба они очень верно понимали произведения Гогол я. Все написанное ими о нем принадл ежит к числу лучшего, что тол ько было написано о Гогол е.
Князь Вяземский занимает ныне такое вы сокое пол ожение, что мы отважил ись бы на характерист ику его критической деятельности только в таком сл учае, если б обязанност ь ист орика требовал а обнаружит ь в ней какие — нибудь ошибки. [ Но дол гая и важная для л итературы деятельность этого крит ика не представляет материал ов для порицаний . Изл агая его суждения, нам оставал ось бы только вы ражат ь свое согл асие, — ведь нел ьзя же противоречить справедливому.] Читатели пой мут чувство, кот о-рое заставляет нас укл ониться от полной характеристики крит и-ческой деятельности этого писателя и ограничит ься замечанием, что он был достой ный сподвижник Пушкина, достой ный друг Жуковского, Пушкина и Гогол я 67.
Потому мы прост о, без всяких эпитетов представим только краткое извлечение из статьи кн. Вяземского о «Ревизоре». Она помещена в пушкинском «Современнике» 68. Д а и это мы делаем только потому, что статья князя Вяземского сл ишком важный факт в истории распрост ранения справедливых суждений о Гоголе.
Разбор этот начинается замечаниями о том, что в нашей 127
л итературе редки «собы т ия», редки книги, засл уживающие внимания, возбужд ающие интерес в публике. «Ревизор» — такое событие; это первая русская комедия, какая появил ась со вре -мени «Горя от ума». Блистательный успех его на сцене доказал это. В чтении комедия Гогол я доставляет едва ли не более на* сл аждения, нежели даже на сцене, как и всегда бывает, когда пьеса написана с умом и тал антом, с забот ою не столько о сце* нических эффектах, скол ько об истинном комизме. Н о как ни блистателен успех «Ревизора», эта комедия подверглась некоторым оговоркам и осуждениям. Они могут быть разделены на три раз-
ряд а: замечания литературные, нравственные и общественные.
Некоторые говорят, что «Ревизор» не комедия, а фарс. Дело не в названии: можно написать гениальный фарс и пошлую комедию. К тому же, в «Ревизоре» нет ни одной сцены в роде «Скапиновых обманов», «Доктора по неволе», «Пурсоньяка» и и расиновых Les Plaideurs; нет нигде вымышленной карикатуры, переодеваний . За исключением падения Бобчннского, нет ни одной минуты, сбивающей ся на фарс. В «Ревизоре» есть карикатурная природа, — это дело другое. В природе не все изящно; но в подражании природе неизящной может быть изящность в художественном отношении. Смотрите на картины Теньера, на корову Поль Потера * и спросите после: как могло возвышенное искусство посвятить кисть свою на подобные предметы?.. Говорят, что язык (комедии Гоголя) низок. Высокое и низкое высоко и низко по сравнению н отношению: низкое, когда оно на месте, не низко — оно в пору и в меру… Ваши требования доказывают, что вы придерживаетесь традиций классического века… это в глазах наших не безделица, вопреки мнению тех, которые ставят ни во что аристократические традиции гостиных века Людовика XIV или Екатерины II. Но именно по сей же самой терпимости, которую мы исповедуем как закон истинной образованности… мы в искусстве любим простор. Мы полагаем, что где есть природа и истина, там везде может быть и изящное подражание оной . А там уже дело вкуса, или, правильнее, вкусов, избирать любое для подражания н в подражаниях. Между тем, не излишним будет заметить, что фон- Визнн читал своего «Бригадира» и своего «Недоросл я» при просвещенном и великолепном дворе Екатерины II. — «Так; но в этих комедиях встречаются Доброл юбовы , Стародумы, Милоны, а в «Ревизоре* нет ни одного Доброл юбова, хоть для примера». — Согласны, но вот маленькая оговорка: когда игра и «Недоросл я» при императрице, то немилосердно сокращали благородные роли Стародума и Милона, потому что они скучны и неуместны: сохранял ись же в неотъемлемой целости низкие роли Скотииина, Простаковых, Кутей кина. При одних добродетельных лицах своих, фон- Визин остался бы незамеченным писателем, не читал бы своих комедий Екатерине Великой и не был бы и поныне типом русской комической оригинальности. Вывезли его к бессмертию лица, которые не выражают ни одного благородного чувства, ни одной светлой мысли, ни одного в человеческом отношении отрадного слова. А не в отсутствии ли всего этого обвиняете вы лица, представленные г. Гоголем?
…Другие говорят… что коренная основа «Ревизора» неправдоподобна, что городничий не мог так легковерно вдаваться в обман, а должен был потребовать подорожную и проч. Конечно, так, — но автор в этом случае помнил более психологическую пословицу, чем полицей ский порядок и для * Критик говорит о знаменитой картнпе Пол я Потера «Vache qui pisse», составляющей одно из драгоценней ших украшений Эрмитажа.
128
комика, кажется, не ошибся. Он помнил, что у страха глава велики. К тому же, н минуя пословицу, в самой сущности дела нет ни малей шего насилия правдоподобию. Известно, что ревизор приедет инкогнито, следовательно, Может приехать под чужим именем. Извести* о пребывании в госги-нице неизвестного человека падает на городничего и сотоварищей его в критическую минуту панического страха, по прочтении рокового письма. Далее, почему не думать городничему, что у Хлестакова две подорожные, два вида, из коих настоящий будет предъявлен когда нужно? Тут нет никакой натяжки, все натурально… В одной нэ наших губерний был, дей ствительно, случай , подобный описанному в «Ревизоре»: по сходству
