наша
т огдашняя л итература вовсе не так богата, как тогда все были уверены . И если мы вникнем в сущност ь его статей , мы увидим, что если никто не судил о нашей л итературе так ст рого, как он, то и никто не превозносил так Пушкина, как он. Он первый вы сказал о характ ере и сил ах его тал анта те понят ия, которы е господст вуют до сих пор. К ажет ся, эт ого довол ьно, чтобы не считать его зоил ом.
Ст ат ьи Над оумки были печал ьны — он ли виноват в том? Но они содей ствовали пригот овл ению лучшей будущности. Разве он от чаивал ся в лучшей бvл yшнocтм. разве нв поипмчал Поо -чтите хотя окончание его мрачной , желчной статьи: «Сонмище Нигил ист ов». На Васил ьев вечер, накануне того дня, когда солнце поворачивает на лето, в тот вечер, когда на Руси гадают о будущем. выходит Над оум ко из беспоряд очного сонмища, где все кричат , под хл опанье пробок, о тал антах друг друга, все упоены чадом взаимны х похвал своим дивным произведениям, все толкуют о пуст яках, все кричат о том, чего не понимают; он идет домой , груст но думая об общем ничтожест ве всей этой превозносимой л итературы . Нет ей вы хода из бессил ьного и шумного хаоса… «Как нет? вдруг спрашивает он себя: ужел и, в самом деле,нет?»
Неужел и для бедной нашей литературы не будет возврата с зимы на лето? неужели ей вечно мыкаться в мрачной поенсподней губительного ниги-л изма?— Нет, подумал я: нет, это невозможно:
…Как бы ночь
Ни длилася и неба ни темнила,
А все рассвета нам не миновать!
Будет время, когда слово, наилучшее произведение наилучшего создания божия, проливаться будет от избытка сердца чистого, растворенного святою л юбовью ко всему доброму, истинному- и прекрасному!
Ет е лежит на небе тень.
Но жив господь! Он знает срок!
«Эт о будет, это будет, непоеменно!» — повторял я сам себг. взбираясь домой по высокой лестнице. — «Но, — прибавил я с горестным вздохом, отворяя двери передней,—
…Но когда ж тому случиться?»
Тут раздались из соседней комнаты звонкие голоса девушек, певщих подблюдные песни;
1$8
Кому вынется, тому сбудется,
Тому сбудется, не минуется!
«Дан бог, чтобы сбылось поскорее!» вскричал я, довершая остальное путешествие до своей каморки. — Между тем, дремать нечего! Может быть, если я раз- другой подам голос, —
И петухи начнут мне откликаться,
И воздух утренний начнет в лицо мне дуть!
Беспристрастный читатель, вероят но, согл асится с нами, что Над оумку нельзя считать зоил ом, бросавшим г рязью в знамени* тых людей из одного т щесл авного жел ания наделать шуму.
Ост ает ся сказат ь нескол ько сл ов о его диссертации.
К сожал ению, она у нас очень мал о извест на, потому что написана на л атинском язы ке. Ег о назы вал и за то педантом; но л а-тинской диссертации требовал и правил а д окт орского экзам ена,— следовательно, Над ежд ин не виноват в том, что написал свое рассуждение не по- русски. Зн ая, чт о латынь не най дет у нас много читателей , он перевел любопытней шие отры вки своего иссл едо-вания на русский язы к и поместил в журнал ах: чего же т ребо-вать бол ьше? Тол ько эти от ры вки и были прочитаны л юдьми,
которые так решительно судили о его диссерт ации. Эт о беда была, впрочем, не гл авная: хуже всего бы л о то, что ни Н. А . Полевой , ни другие противники Над ежд ина не знал и и не могли понять немецкой фил ософии. А если бы знал и, не пришл о бы им в гол ову говорить, что он выдал чужие мысл и за свои и исказил их. Осн ов -ная идея у Над ежд ина, конечно, т а же, что и во всей немецкой фил ософии, от Фихт е до нашего времени. И то правда, что бл и-жай шим образом он был посл едовател ем Шел л инга. Н о дело в том, что он пошел далее Шел инга и прибл изил ся, сил ою самостоятел ьного мышления, к Гегел ю, кот орого, как по всему видно, не изучал . Развиват ь эту мысль был о бы здесь неуместно.
Н о кто сличит диссерт ацию Над ежд ина с «Эст ет икою» Гегеля (изд анною через пять лет после диссерт ации Над ежд ина), тот увидит, как бл изко к нему подошел Надежд ин. Эт о факт. Узнав его, нечего говорить об Аст ах и Шт уц манах *. Надежд ин, тогда двадцатипятилетний юноша, ст оял уже выше этих людей , не очень значительных в ист ории фил ософии. Эт о был ум гл убо-кий — вот все, что мы можем сказат ь по его первому фил ософ-скому сочинению, оставшемуся единственным. И Полевой , думая сказат ь насмешку, сказал чистую правд у: этот «русский студент смыслил в фил ософии бол ьше К узена», и не тол ько Кузена, а многих мыслителей , кот оры е и в Германии успели приобрест ь * Впрочем, A c t и Штуцман сделаны в «Телеграфе» учителями Надеждина явно по незнанию. Эт о очевидно каждому имеющему понятие об истории новой философии. Доказывать это и не стоит. От улик в похищениях Надеждина из Аст а Полевой сам скоро отказал ся; а книги Штуцмана Надеждин и не видывал, потому что не считал его засл уживающим внимания в чем н не ошибался.
159
себе извест ность, как самостоят ел ьны е ученики того или другого великого фил ософа.
И вот этот человек, не т ол ько хорош о знакомый с немецкою эстетикою, но имевший сил у двигать эту науку вперед, занял ся крит икою: мог ли он не произвест ь решител ьно новой эпохи в нашей критике, кот орая до него знал а тол ько поверхностны е франц узские приемы ? И дей ствительно, он заговорил о таких вещах, о кот оры х до него и не сл ы хивал и: об идее, как душе художест венного созд ания, о художест венност и, как сообразност и формы с идеею, и т. д., и т. д. Муд рост ь, несл ы ханная тогдашними нашими писател ями и непост ижимая для них. О, наивные времена, когда все эт о было новост ью! Все сл ушал и, соображал и, изумл ял ись, оскорбл ял ись, махнул и, наконец, рукою и решили, что все это нелепость, порожд енная педантизмом. Эт о было ист инное «Горе от ума».
Ст ат ьями Над оумки был а решена судьба Над ежд ина в лите-рат урном мире. Он восст ал против всей л итературы , — вся лите-рат ура восст ал а прот ив него. Он явил ся сл ишком рано и ост а-вал ся одинок, пока не вы ступил о на сцену новое покол ение, предшественником кот орого был он. Когда он стал издавать «Тел е-скоп», публ ика знал а его т ол ько по презрител ьны м отзы вам «Тел еграфа», «Сы на от ечества», «Северны х цветов» и всех остал ьны х журнал ов, газет и ал ьманахов. Очень естественно, что «Тел ескоп», лишенный всякой помощи со ст ороны л ит ерат оров, имел тол ько ограниченный успех. К рит ика его, прод ол жавшая развиват ь идеи, вы раженны е Надеждины м прежде, дол гое время не могла достичь до публ ики. Н о вот начал о выступать на сцену мол одое покол е-ние: Над ежд ин в нем нашел себе помощников. «Тел ескопу» пред-ст оял а, по всей вероят ност и, бл истател ьная будущность. Н о он перестал существоват ь.
Ед ва ли теперь над обно объ яснят ь, почему крит ика Над еж-
дина не имела, в свое время, особенного вл ияния на публику. Она явил ась сл ишком рано. Публ ика еще не была наст ол ько развит а, чтобы сочувст воват ь ей . И, прит ом, «Вест ник Европы », в кот ором Над ежд ин поместил значител ьны х статей г оразд о более, нежели потом в собст венном журнал е, был почти совершенно неизвестен публике. Он и засл уживал этой судьбы , потому что был очень плох. А если кому и попадал ась в руки книжка эт ого журнал а, едва ли из десяти читателей один мог без смеха читать ее ст ра-ницы, изукрашенны е, по замысловатой орфог рафии Каченовского, фитами и ижицами. Мы упоминал и об эпиграмме, написанной на Каченовского Барат ы нским, по сл учаю статей Надоумки. Вот она, с сохранением того правописания, кот орое придавал о ей сол ь в «Тел еграфе»:
УСТ ОРШЕСК АЯ ЕП1ГРАММА Хвал а, маститый наш Зо1л!
Когда- то Дм 1 Тр 1 евь б’Ьалъ 160
Тебя счастливым) струнам);
Б’Ьсй ль ЖукоааОЙ въ сл лд аа н!мг>;
Вот ь бЪй тъ Пушк im>: какъ люб’мъ Ты дальновидным! СудьбамП Т pi покол’Ьшя п1>вщовъ Тебя, красой caois% вЪнцовъ,
В негодованье прЛводЫ:
Пекись о здрави своемъ,
Чтобы , подобно первымъ тремь Другие T pi тебя б’ЕсШ92.
Многие ли могли без смеха взят ь в руки журнал , самая орфо -графия кот орого подает повод к подобны м парод иям?
Но вред Надежд ину оттого, чт о он первое и самое деятель-
ное время своей критики отдал «Вест нику Европы », сост оял не только в том, что статьи его ост ал ись почти никем не прочитаны или возбуждал и своею нелепою внешност ью ул ы бку в тех немногих, которы м попадал ись на гл аза: был нанесен ему участием в «Вестнике Европы » и другой вред, еще более важный . Эт от ж ур-нал считал ся защитником всего уст арел ого и безд арного в лите-рат уре, врагом всего современного и даровит ого. Стат ьи Над еж-дина, существенный смы сл которых, так трудно был о угадать неприготовленной публике, пол учал и самый невыгодный смы сл уж от одного того, что явл ял ись в
