ающихся вредными для самих себя и смешными. Он а заклей мила осмеянны м именем романтизма всякую аффект ацию, нат янутость, бол езненную апатию, вел ичаю-щую себя горды м разочарованием , всякую пошл ость, прикры ваю-щую себя пышными фразам и, всякую рет орику в сл овах и делах,

188

в чувствах и поступках. Борьба с этим романтизмом дол жна быть вменена, в заслугу исключительно ей . В атом деле критика гого

левского периода не имела предшественников и своими едкими насмешками оказал а несомненную усл угу не тол ько л итературе, но и самой жизни; в нем доселе имеет она и долго будет иметь ревностным своим последователем кажд ого здравомы сл ящего писателя, потому что борьба против бол езненного романтического направления в жизни доселе необходима и будет еще необходима и тогда, когда совершенно забудется имя л итературного романтизма. Борьба эта продол жит ся до той поры , когда люди совершенно отвыкнут обол ьщат ься аффект ац иею’в жизни, когда они привыкнут смеяться над всем неестественным, как пошлым, какими бы выгодными фразами и формами ни прикры вал ась его внутренняя пошлость.

Мал осведущие или увлеченные горячност ью споров противники с диким негодованием вопиял и, что критика гоголевского периода святотатственно посягает на сл аву знаменитых людей нашей литературы, что она разрушает пьедесталы, на которы х стоят их величественные статуи, топчет в грязь все, чем дол жна гордиться наша прошедшая л итература, и т. д., и т. д. Есл и б эти крики были справедливы, мы имели бы другую точку очень бл из-кого сходства между деятельностью Надежд ина и его бывшего ученика. К сожал ению, они основаны тол ько на незнании или беспамятности. Дел о уничтожения л итературны х авторитетов вовсе нельзя причисл ять к новым и существенно- важны м целям, достигнуть которы х хотела критика гогол евского периода, и если она когда делала что- нибудь в этом роде, то разве относительно авторитетов, далеко не первостепенных и нимало не освященны х древностью лет, напр., относител ьно Марл инского и Пол евого. Конечно, для иных и это неприятно, но уж решительно никому не может казат ься важны м преступлением, по незначительности

самого предмета. Чт о же касается д о святотатственного, по мнению некоторы х, посягательства на Лом оносова, Державина и других дей ствительно первокл ассны х писателей , критика гоголевского периода совершенно лишена бы ла возможност и придумать что- нибудь в уменьшение их славы по очень простой причине: все, что можно было сказат ь в этом смысле, давно уж было вы сказано или Полевым, или Надеждины м. Обвинять в этом критику гоголевского периода значит приписы вать ей засл угу, вовсе не ей принадл ежащую *. Ей предстоял о дело совершенно другого рода: не увлекаясь ни старым отрицанием, ни еще более старыми пане* Вообще, надобно заметить, что отрицание, выражающееся печатным образом, принимает формы, гораздо менее жесткие, нежели те, которыми облекается оно в разговорах и частной переписке. Литература и в этом случае, как и во многих д руг их, пролагает п ут ь к п рим ирению, как скоро дает простор выражению чувства, которое, оставаясь безвыходным, не знало бы Границ своей враждебности, Напрасно было бы воображать, что, например. 189

гириками, показать ист орическое значение разл ичны х периодов нашей л итературы и замечательней ших ее деятелей , дать нам ист орию нашей л итературы, чего еще не было сделано никем из предшествовавших критиков. Взгл яд на л итературу, предшествовавшую Пушкину, у критики гоголевского периода был умереннее и снисходительнее, нежели у критики романтического период а; а что касается Пушкина и его сподвижников, критика гоголевского периода почти пост оянно дол жна была противоречить резким приговорам Надежд ина. Сл овом, она не разрушал а, а, напротив, воссозидал а все, что в прошедшем засл уживал о уважения. Иначе и быть не могло: нападать на Ломоносова и Державина, на К арамзина и Пушкина уже было не нужно и неуместно; если когда- то их и превозносил и безотчетными пенегири-

ками, то это слепое покл онение в образованной части публики давно уже было уничт ожено «Тел еграфом» и «Тел ескопом», и когда явил ся Гогол ь, наступило время говорить о прошедшем с уважением, потому что развившееся из него настоящее стал о засл у-живать уважения. Так с уважением начинают говорить об отцах, когда потомки их засл ужат сл аву.

От куда же взял ось мнение, что одним из дел критики гого-л евского периода было уничтожение прежних авторитетов? Не будем говорить о побуждениях, проистекавших из самол юбия многих раздраженны х ею тогдашних писателей , которы е находили удобны м кричать: «вы не верьте, читатели, тому, ч т о говорит этот человек о моих сочинениях; он бранит не только меня, он бранит и Державина, и Лом оносова, он всех великих писателей (в том числе и меня) хочет унизить»; не будем также указывать других подобных расчетов, какие внушаемы были завистью или вражд ою: все эти жал кие факты на засл уживают того, чтобы вспоминать о них. Обрат им внимание только на законные, так сказать, причины , от которы х происходил о ошибоч -Полевой , разрушитель устаревших литературных авторитетов, ценил писателей , предшествовавших Пушкину, менее, нежели всякий другой из его современников, имевших хотя некоторое литературное образование и не лишенных вкуса. Напротив, надобно признаться, что каждый из них втихомолку выражался гораздо резче, нежели говорил Полевой . Вот как, например, думал о Державине еще в 1825 году сам Пушкин, великий поклонник старины:

«По твоем отъезде перечел я Державина всего. Вот мое окончательное мнение: этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка.

У Державина должно будет сохранить од восемь да несколько отрывков, а прочее сжечь. Жаль, что наш поэг слишком часто кричал петухом». ( От -рывок иа письма к Дел ьвигу, изд. 1855 г., часть /, стр. 156.)

Кажется, резче этого трудно придумать что — нибудь, и, наверное, в «Телеграфе» не най дется ни одного выражения, которое бы хотя сколько -нибудь подходило к словам Пушкина своею жесткостью. А кто знает «Телеграф» и «Телескоп», тот знает, что критика гоголевского периода вообще отзывалась о прежних наших писателях с гораздо большею умеренностью, нежели Полевой н Надеждин.

190

Ное мнениеЛ будто уничтожение прежних л итературных авторитетов было одним из существенны х дел критики гогол евского периода. «Отечественные записки» имели горазд о более обширный круг читателей , нежели «Тел ескоп» или «Тел еграф»; потому даже кз стары х читателей многие, не знавшие прежних журнал ов, из «Отечественных записок» в первый pas вычитали суждения о нашей старой л итературе, непохожие на безотчетные и нелепые похвалы, какие долго повторял ись в разны х книжках, назы вав-ших себя историями русской сл овесности, пиитнками и т. п. Сюд а надобно причислить и бол ьшую част ь мол одого покол ения, не просматривавшего стары х журнал ов и видевшего, что из новы х только «Отечественные записки» говорят о Ломоносове и т. д. беспристрастно, между тем, как все остальные нападают за то на этот журнал . Мол одое поколение, конечно, не ставил о этого в вину «Отечественным запискам», — напротив; зат о иные сердечно негодовали на мол одое покол ение, восхищающееся «От е-чественными записками», и на «Отечественны е записки», посе-л яющие в молодых л юдях непочтительность к Лом оносову и т. д.

Эти добряки дол жны были бы помнить, что во время их мол о-дости «Тел еграф» говорил о старой л итературе без под обост ра-стия, которого они требовал и, впрочем, сами не зная, чего требуют; они должны были бы помнить, что уничтожение авт ори-тетов, существовавших до Пушкина, был о делом «Тел еграфа», а

существовавших при Пушкине — делом Надеждина. Чт о однажды исполнено, того не было уже надобности, да и не могло быть охоты, делать во второй раз. Когда явил ись Гогол ь, Лермонт ов и писатели так называемой натуральной школы, возвы шать или унижать предшествовавших писателей было уже поздно: надобно было только показать ход постепенного развит ия русской литературы , в существовании которой д о того времени сомневал ись, и определить отношения между разл ичны ми ее периодами — вот что, дей ствительно, было делом новы м и необходимым. И оно было испол нено Белинским. Д о него сущест вовал а крит ика, но истории л итературы у нас еще не был о. Ему обязаны мы тем, что имеем о ней верные н точные понятия.

Н о русская л итература до Гогол я находил ась еще в первых периодах своего развит ия, из которы х каждый предыдущий имеет значение не стол ько по безусл овному совершенству ознаменовавших его явлений , скол ько по тому, чт о сл ужил приготовлением к следующему, более вы сокому развит ию *. Сущност ь понятий кри-* Чтобы не подать повода к недоразумению, будто мы без меры превозносим новое насчет старого, скажем здесь кстати, что и настоящий период русской литературы, несмотря на все свои неотъемлемые достоинства, имеет существенное значение, более всего только потому, что служит приготовлением к дальней шему, будущему развитию нашей словесности. Мы настолько верим в будущее лучшее, что даже о Гоголе не сомневаясь говорим: будут у нас писатели, которые станут на столько же выше его, на сколько выше 191

тики гоголевского периода об ист ории русской литературы со-ст оял а в проведении этого основного взгл яда чрез все факты .

Эт о посл ужил о для людей , не знавших резкого тона предыдущей критики, новою причиною предпол агать, будто бы критика гого-л евского периода уничт ожает прежние авторитеты: она, видите ли,

доказы вал а, что Державин имеет огромное ист орическое значе

ние, как представитель екат ерининского века в литературе и как один из предшественников и учителей Пушкина, а не говорил а — какое преступление! — что Державин имеет более эстетических достоинств, нежели Пушкин. Добры е люди, находившие такие сл ова дерзкими и унижающими Державина, не догадывались, что этим суждением возвращал ось Державину право на сл аву, кот о-рую прежняя критика совершенно отнимал а у него, потому что, от рицая эстетические достоинства его произведений , не замечал а и исторической их цены. Эт и добры е люди не знал и того, как судили о