Кольцова в память Станкевича.
198
дые таланты обрат ил о бол ьшинство даровиты х писателей к предпочтению прозаической формы рассказа, ст ихот ворения были блестящею ст ороною нашей изящной л итературы . «Московский наблюдатель» не имел между своими сот рудниками Пушкина, как альманахи 1823— 1833 годов или первы е годы «Библ иот еки» и (пушкинского) «Современника». Н о если взять поэтический отдел «Набл юд ат ел я» весь вместе и сравнит ь его с тем, что пред-ставл ял а наша поэзия в прежних стол ь знаменитых ею ал ьмана-хах и в самом пушкинском «Современнике» (не говоря уже о «Библ иотеке», дал еко уступавшей в этом отношении «Сов ре-меннику», «Северны м цветам» и п роч.), то нельзя не признат ь, что по отделу поэзии «Московский набл юдател ь» был г оразд о выше всех прежних наших журнал ов и ал ьманахов, где, кроме произведений Пушкина и переводов Жуковского, тол ько немногие ст ихотворения возвы шают ся над уровнем бесцветной и пустой посредственности, между тем, как в «Московском набл ю-дателе» мы почти не най дем стихотворений , кот оры х нел ьзя было бы с удовол ьствием прочит ат ь и ныне, а напрот ив, кроме дивных созданий Кол ьцова, многие другие пьесы ост ают ся до сих пор замечательны и прекрасны *.
* Кроме стихотворений Кольцова, в «Московском наблюдателе» помещались;
Переводы иа Гете и Шилл ера, г. К. С. Аксакова102, которого надобно назвать одним из лучших наших поэтов- переводчиков. Мнение, иногда высказываемое ньгне, будто стих этих переводов был тяжел, не совершенно основательно; нам кажется, напротив, что мало най дется таких прекрасных и поэтических переводов, как, например, следующая пьеса из Гете («Московский ! наблюдател ь»! XV I, 92):
НА ОЗЕР Е
Как освежается душа И кровь течет быстрей !
О, как природа хороша!
Я на груди у ней !
В лад с нею весла бьют.
И горы в мшистых пеленах Навстречу нам встают.
Что же, мой взор, опускаешься t wi >
Вы ли опять, золотые мечты?
О, прочь, мечтанье, хоть сладко оно!
Здесь осе так любовью и жизнью полно!
Светлою толпою Звезды в волнах глядятся.
Туманы грядою На дальних высях ложатся;
Ветер утра качает Деревья над зеркалом вод-199
Мал о того, что из многочисл енны х стихотворений , помещенных в «Московском набл юдател е» второй редакции, только разве немногие могут быть названы сл абыми — достоинство, которы м не мог похвал иться до того времени ни один из наших журналов, — есть в этой массе пьес другое качество, еще более новое для того времени: пустых стихотворений в ней не най дется реши-
тельно ни одного, кажд ая л ирическая пьеса дей ствительно проникнута чувством и мы сл ью, так что стихотворный отдел «Московског о набл юдател я» не может быть и сравниваем с тем, что встречаем в других тогдашних журнал ах.
Бел л етристикою журнал ы не могли тогда похвал иться: хороших повестей писал ось очень мало, потому что всего три- четыре чел овека умели тогда писать п розою так, что их произведения можно теперь перечитывать без улыбки. Н о и по отделу беллетристики «Московский набл юдател ь» был едва ли не выше всех остал ьны х своих собратий , печатая повести Нест роева (г. Кудрявцева), за кот оры ми дол жно ост ат ься одно из самы х пер-вых мест в ист ории возникновения нашей изящной прозаической л итера-туры . В настоящей статье не место оценивать талант Нест роева: это мы надеемся сделать впоследствии 104; но в том нет сомнения, что повести его по своему художественному достоинству дол жны были занят ь в ист ории русской прозы почетное место.
Нест роев — писатель с дарованием самостоятел ьны м и сильным, каких тогда был о очень немного, или, лучше сказат ь, почти вовсе не было, кроме таких кол оссал ьны х талантов, как Пушкин,
Гогол ь и Лермонт ов 10°.
Таким образом , изящная сл овесность в «Московском набл ю-дателе» замечательна по художественному достоинству; но еще г оразд о интереснее она в том отношении, что сл ужит вообще верным и полным отражением принципов, одушевл явших обще-ст во мол одых людей , кот оры е собрал ись вокруг Станкевича. Д о того времени тол ько очень немногие из наших поэтов и нувелли -Тихо отражает Озеро спеющий плод.
Приводя это стихотворение, мы имеем целью не только представить доказательство, что не напрасно причисляем переводы г. К. Аксакова, в
«Московском] наблюдателе»] к произведениям, имеющим положительное достоинство: для нас «На озере» послужит поэтическим выражением самой характеристической особенности того миросозерцания, которое господствовало в «Московском наблюдателе».
Переводы г. Каткова из Гей не и отрывки из его прекрасного перевода «Ромео и Джульетта» Шекспира.
Стихотворения Ключникова ( —9 — ) и нескольких других более или менее замечательных талантов.
Стихотворения Красова, который был едва ли не лучшим из наших второстепенных поэтов в эпоху деятельности Кольцова и Лермонтова. Его пьссы давно надобно было бы собрать и издать: они очень заслуживают того, и напрасно мы забываем об этом замечательном поэте. 103 200
стов умели приводить смысл своих произведений в гармонию с идеями, которы е казал ись им справедл ивы : обы кновенно повести или стихотворения имели очень мало отношения с так называемым «миросозерцанием» авт ора, если тол ько авт ор имел какое- нибудь «миросозерцание». В пример, укажем на повести Марл инского, в которы х самый внимательный розы ск не откроет ни малей ших следов принципов, которы е, без сомнения, были дороги их авт ору, как человеку 10е. Обы кновенно жизнь и возбуждаемые ею убеждения были сами по себе, а поэзия сама по себе: связь между писателем и человеком была очень сл аба, и самые живые люди, когда принимал ись за перо в качестве лите-рат оров, часто заботил ись только о теориях изящного, а вовсе не о смысле своих произведений , не о том, чтобы «провести живую идею» в художественном созд ании (как л юбил а вы ра-жат ься критика гогол евского период а). Эт им недостатком — отсутствием связи между жизненны ми убеждениями авт ора и его произведениями — ст радал а вся наша л итература до того
времени, когда влияние Гогол я и Бел инского преобразовал о ее. Литературный отдел «Московског о набл юдател я» явл яется едва ли не первым зароды шем постоянной гармонии убеждений человека со смыслом его художественны х произведений , — той гармонии, кот орая ныне владычествует в нашей л итературе и придает ей силу и жизнь. Мол оды е поэты и беллетристы, участвовавшие в этом журнал е, писали именно о том, что их занимал о, а не о каких- нибудь сюжет ах, навеянны х другими поэтами, смысл которы х ост авал ся, бывало, совершенно непонятен для п од ража-телей , очень усердно копировавших внешнюю ст орону иност ранных произведений : они понимал и то, что писал и, — качество, кот орое очень редко замечается у прежних наших л итераторов.
И з этого общего правил а писать произведения, или не имеющие живого смы сла, или произведения, смысл которы х остается непостижимою тай ною для самого авт ора, исключений бывало очень мало, и «Московский набл юдател ь» — первый журнал , в кот ором мысль и поэзия гармонируют между собою, и в л итературном отделе кот орого пост оянно от ражают ся сознательны е стремл ения. Эт о первый в ряду таких журнал ов, какие имеем мы теперь, в которы х поэзия, бел л етристика и крит ика согл асно идут к одной цели, поддерживая друг друга. Гл убокая потребность истины и д обра с одной ст ороны , с другой — свежая и зд оровая готовность любить все, что дей ствительная жизнь представляет удовл етворительного, — предпочтение дей ствительной жизни отвлеченному фант азированию с одной ст ороны , с другой — чрезвы -чай ное сочувствие тому, что в стремл ениях фант азии явл яется здоровы м отражением истинной пот ребност и пол ного насл ажде-ния дей ствительною жизнью, — эти основны е черты критической мысли «Московского набл юдател я» сост авл яют существенный характер и л итературного отдела в этом журнал е. Стремл ения,
одушевл яющие его поэзию и белл етристику, видимо проникнуты фил ософскою мы слью, кот орая владычествует над всем.
Дей ствительно, фил ософское миросозерцание нераздел ьно влады чествовало над умами в том дружеском кружке, органом которого были последние томы «Московског о набл юдат ел я». Эти л юди решител ьно жил и тол ько фил ософиею, день и ночь тол ковали о ней , когда сходил ись вместе, на все смотрел и, все решал и с фил ософской точки зрения. Т о была первая пора знакомства нашего с Гегелем, и энт узиазм, возбужденный новыми й ля нас, гл убокими истинами, с изумител ьною сил ою диалектики развитыми в системе эт ого мыслителя, на некот орое время натурал ьно дол жен был взят ь верх над всеми остал ьны ми стремлениями людей мол одого покол ения, сознавших на себе обязанност ь быть провозвест никами неведомой у нас истины, все озаряющей , как им казал ось в пылу первого увл ечения, все примиряющей , дающей человеку и невозмутимый внутренний мир и бод рую силу для внешней деятельности. Гл авное значение «Московского набл юдател я» сост оит в том, что он был органом гегелевой фил о-софии.
Фил ософские стремл ения теперь почти забы ты нашею л итера-т урою и крит икою. Мы не хотим решать, наскол ько л итература и крит ика выиграл и от этой забы вчивости, — кажет ся, не выиграл и ровно ничего, пот еряв очень много; но как бы ни решал кто вопрос о значении фил ософского миросозерц ания для наст оя-щего времени, каждый согл асит ся, что господст во фил ософии над всею умственною нашею деятел ьностью в начал е наст оящего периода нашей л итературы есть замечательный исторический факт, засл уживающий внимател ьного изучения. «Московский набл юдател ь» представл яет первую эпоху этого владычества
фил ософии, когда непогрешительным истолкователем ее пред-ставл ял ся Гегель, когда кажд ое сл ово Гегеля явл ял ось несомненною ист иною и каждое изречение великого учителя принимал ось его новыми
