чем бы то ни было, и все средства, употребляемые ею для наполнения себя, призрачны и бесплодны… французы (когда принимаются фил ософствовать) превращают всякую истину в пустые, бессмысленные фразы , в произвол ьность и анархию мышления и в стряпание новых идеек…

Эта болезнь распрост ранил ась, к несчастию, и у нас… Пустота нашего воспитания есть главная причина призрачност и нашего нового поколения. Вместо того, чтобы разжигать в молодом человеке искру божию… вместо того, чтобы образовать в нем глубокое эстетическое чувство, кот орое спасает человека от всех грязны х ст орон жизни, — вместо всего этого, его наполняют пустыми, бессмысленными французскими фразами… Вместо того, чтобы приучать молодой ум к дей ствительному труду, вместо того, чтоб разжигать в нем л юбовь к знанию… его приучают к пренебрежению трудом… Вот источник нашей общей болезни, нашей призрачност и! Разверните какое вам угодно собрание русских стихотворений и посмотрите, что составляет пищу для ежедневного вдохновения наших самозванцев- поэтов…

Один объявляет, что он не верит в жизнь, что он разочарован; другой , что он не верит дружбе; третий , что он не верит любви…

Счастие не в призраке, не в отвлеченном сне, а в живой дей ствитель-ности; восставать против дей ствительности и убивать в себе всякий источннк жизни одно и то же; примирение с дей ствительностью во всех отношениях 205

гения, у великого мыслителя дост ал о силы только на то, чтобы вы сказать общие идеи, но недостал о уже силы неуклонно держат ься этих оснований и логически развит ь из них все необходимые следствия. Он провидел истину, но тол ько в самых общих, отвлеченных, вовсе неопределительных очерт аниях; увидеть ее лицом к лицу достал ось на дол ю только уже следующему поколению. И не только выводов из своих принципов не мог он сделать — самые принципы представл ял ись ему еще не во всей своей ясности, были для него туманны. Сл едующее поколение мыслителей сделало еще шаг вперед, и принципы, неопределенно, одност оронне и отвлеченно вы сказанны е Гегелем, явились во всей своей полноте и ясност и; тогда кол ебаниям не остал ось места, двой ственность исчезл а, фальшивые выводы, внесенные в науку непоследовател ьностью Гегеля в развит ии основных положений , были отстранены , и содержание приведено в гармонию с основны ми истинами. Таков был ход дела в Германии, таков же был он и у нас. Развит ие последовательных воззрений из двусмысленных и лишенных всякого применения намеков Гегеля совершил ось у нас отчасти влиянием немецких мыслителен, явившихся после Гегеля, отчасти — мы с гордостью можем сказат ь это — собственны ми сил ами. Тут в первый раз русский ум показал свою способност ь быть участником в развит ии общечеловеческой науки.

Пересмот рим же теперь те принципы гегелевой фил ософии, которы е могуществом и истинностью своею увлекли людей «Московского набл юдател я» до такой степени, что, в пылу энт узиазма, возбужденного этими высокими стремлениями, были забыты на время все остальные требования разума и жизни, было принято все содержание системы, хвалившей ся тем, что она основана на этих гл убоких истинах.

Мы столь же мало последователи Гегеля, как и Декарт а или Арист от ел я. Гегель ныне уже принадл ежит ист ории, настоящее время имеет другую фил ософию и хорошо видит недостатки гегелевой системы; но дол жно согл аситься, что принципы, выставленные Гегелем, дей ствительно, были очень бл изки к истине, н некоторы е ст ороны истины были выставлены на вид этим мыслителем с истинно поразит ел ьною сил ою. Из этих истин, открытие иных составл яет л ичную засл угу Гегеля; другие, хот я и при нади во всех сферах жизни есть главная задача нашего времени, и Гегель и Гете — главы этого примирения, этого возвращения из смерти в жизнь. Будем надеяться, что наше новое поколение также вый дет из призрачности, что оно оставит пустую и бессмысленную болтовню, что оно сознает, что истинное знание и анархия умов и произвольность в мнениях совершенно противоположны; что в знании царствует строгая дисциплина, и что без этой дисциплины нет знания. Будем надеяться, что новое поколение сроднится, наконец, с нашею прекрасною русскою дей ствительностью, и что, оставив все пустые претензии иа гениальность, оно ощутит, наконец, в себе законную потребность быть дей ствительными русскими людьми.

206

л ежат не искл ючител ьно его системе, а всей немецкой фил ософии со времен Кант а и Фихт е, но никем до Гегел я не были формул и-рованы так ясно и вы сказы ваемы так сил ьно, как в его системе.

Прежд е всего укажем на пл одотворней шее начал о всякого

прогресса, кот оры м стол ь резко и бл истател ьно от л ичает ся немецкая фил ософия вообще, и в особенност и гегелева система, от тех лицемерны х и трусл ивы х воззрений , какие господст вовал и в те времена (начал о X IX века) у франц узов и англ ичан:

«ист ина — верховная цель мы шл ения; ищите истины , потому что в истине бл аго; какова бы ни был а ист ина, она л учше всего, что не истинно; первый долг мы сл ител я: не отступать ни перед какими резул ьтат ами; он дол жен быть готов жерт воват ь истине самыми л юбимы ми своими мнениями. Забл ужд ение — источник всякой пагубы: истина — верховное бл аго и ист очник всех других бл аг». Чт обы оценить чрезвы чай ную важност ь эт ого т ребо-вания, общего всей немецкой фил ософии со времени Кант а, но особенно энергически вы сказанного Гегелем, над обно вспомнить, какими странны ми и узкими усл овиями ограничивал и истину мыслители других тогдашних школ : они принимал ись фил ософ-ствовать не иначе, как затем, чт обы «оправдат ь дорогие для них убеждения», т. е. искал и не истины , а поддержки своим предубеждениям; каждый брал и з истины тол ько т о, чт о ему нравил ось, а всякую неприятную дл я него истину отвергал , без церемонии признаваясь, что прият ное забл уждение кажет ся [ему г оразд о лучше беспристрастной правды . Эт у манеру забот ит ься не об истине, а о подтверждении п риятны х предубеждений немецкие фил ософы (особенно Гегел ь) прозвал и «субъективны м мышл ением», фил ософст вованием дл я л ичного удовол ьст вия, а не ради живой пот ребност и истины. Гегел ь жест око изобл ичал эту пустую и вредную забаву. К ак необход имое предохранител ьное средст во против попол зновений укл онит ься от истины в угождение личным жел аниям и пред рассуд кам, был выставлен Гегелем знаменитый «диалектический метод мы шл ения». Сущност ь его сост оит в том, что мыслитель не дол жен успокоиват ься ни на

каком пол ожител ьном выводе, а дол жен искать, нет ли в предмете, о кот ором он — мыслит, качест в и сил , прот ивопол ожны х тому, что представл яется этим предметом на первый взгл яд-таким образом , мыслитель был принужд ен обозреват ь предмет со всех ст орон, и ист ина явл ял ась ему не иначе, как следствием борьбы всевозможны х прот ивопол ожны х мнений . Эт им способом, вместо прежних од ност оронних понятий о предмете, мало — помалу явл ял ось пол ное, всест ороннее иссл едование и сост авл ял ось живое понятие о всех дей ствительных «ачест вах предмета. Объ яснит ь дей ствительность стал о сущест венною обязанност ью фил ософ-ского мышл ения. От сюд а явил ось чрезвы чай ное внимание к дей -ствительности, над кот орою прежд е не задумы вал ись, без всякой Церемонии искажая ее в угод- ность собственны м одност оронним 307

предубеждениям. Таким образом , добросовест ное, неутомимое изы скание истины стал о на месте прежних произвол ьны х тол кований . Н о в дей ствительности все зависит от обстоятел ьств, от условий места и времени, — и потому Гегель признал , что прежние общие фразы , кот оры ми судил и о д обре и зле, не рассм ат ривая обстоят ел ьств и причин, по кот оры м возникал о данное явление, — что эти общие, отвлеченные изречения не удовл етвори-тельны: каждый предмет, кажд ое явление имеет свое собственное значение, и судить о нем д ол жно по соображению той обстановки, среди которой оно сущест вует; эт о ‘Правило вы ражал ось форм у-л ою: «отвлеченной истины нет; истина конкрет на», т. е. определительное суждение можно произносит ь тол ько об определенном фалсте, рассмот рев все обст оят ел ьст ва, от кот оры х он зависит *.

Сам о собою разумеет ся, что эт о беглое исчисл ение некоторы х принципов гегелевой фил ософии не может дать понят ия о пора-зител ьном впечатл ении, кот орое производ ят т ворения великого

фил ософа, который в свое врем я увлекал самы х недоверчивы х учеников необы кновенною сил ою и возвы шенност ью мысли, покоряющей своему вл ады честву все обл аст и бы тия, открывающей в каждой сфере жизни т ождест во — законов природы и ист ории с своим собственны м законом диал ектического развит ия, обнимающей все факты рел игии, искусст ва, точны х наук, госуд ар-ственного и част ного права, ист ории и психол огии сетью сист ема-тического единства, так что все явл яется объясненны м и прими-ренны м. Врем я той фил ософии, последним и величай шим представителем которой был Гегель, прошл о дл я Германии. При помощи резул ьтат ов, вы работ анны х ею, наука сделала, как мы сказал и, шаг вперед- но новая наука эта явил ась тол ько как дальней шее развит ие гегелевой системы, кот орая навсегда * Например: «благо или зло дождь?» — это вопрос отвлеченный — опре -делительно отвечать на него нельзя: иногда дождь приносит пользу, иногда, хотя реже, приносит вред надобно спрашивать определительно: «после того как посев хлеба окончен, в продолжение пяти часов