эпоху своей деятельности.
Умст венная жизнь у нас начал ась еще т ак недавно, мы пережил и еще так мал о фазисов развит ия, чт о подобны е перемены в пол ожении людей кажут ся нам загадочны ми; между тем, в них нет ничего ст ранного, — напрот ив, очень естественно, что человек, сначал а стоявший .во гл аве движения, дел ается от ст алым и начинает восст ават ь прот ив движения, когда оно .неудержимо прод ол жает ся далее границ, кот оры е он предвидел , далее цели, к которой он ст ремил ся. Не будем приводить примеров из всеобщей ист ории, хот я они скорее всего могли бы пояснит ь дело. И в ист ории умственного движения недавно был великий , поучител ьный п ример подобной сл абости чел овека, отстающег о от движения, гл авою кот орого он был — этот прискорбны й пример мы видели на Шел л инге, кот орого имя в посл еднее время бы л о в Германии символ ом обскурант изм а, между тем как некогда он придал могущественное движение фил ософии; но Гегель повел фил осоЛию далее границ, кот оры х не могла переступить система Шел л инга, — и предшественник, друг, учитель
и т оварищ Гегеля стал его врагом. И если бы сам Гегель прожил нескол ько лет долее, он сдел ал ся бы прот ивником л учших и верней ших своих учеников, — и, бы ть может, его имя сдел ал ось бы также символ ом обскурант изма ,7.
Мы не без намерения упомянул и о Шел л инге и Гегеле, потому чт о для объ яснения перемены в пол ожении Н . А. Пол е-вого надобно припомнить его отношение к разны м системам фил ософии. Н. А . Полевой был посл едовател ем К узена, кот орого считал разрешител ем всех «премудростей и величай шим фил о-софом в мире. Н а самом же деле фил ософия Кузена была со-23
ставлена из довол ьно произвол ьного смешения научных понятий , заимствованны х отчасти у Кант а, еще бол ее у Шел л инга, от части у других немецких фил ософов, с некоторыми обры вками из Декарт а, из Локка и других мыслителей , и весь этот разнородный набор был вдобавок переделан и пригл ажен так, чтобы не смущать никакою смел ою мыслью предрассудков франц уз-ской публ ики. Эт а кашица, назы вавшаяся «экл ектическою фил ософ» ею», не могла иметь бол ьшого научного достоинства, но она была хороша тем, что легко переваривал ась людьми, еще не готовыми к принят ию ст рогих и резких систем немецкой фил о-софии, и, во всяком сл учае, бы л а пол езна как приготовление к переходу от прежней закоснел ост и и иезуитского обскурантизма к более здравы м воззрениям. В эт ом смысле пол езл а была она и в «Московском тел еграфе». Но само собой разумеется, что последователь Кузена не мог примирит ься с гегел овскою фил ософиею, и когда гегелевская фил ософия проникл а в русскую л итературу, — ученики Кузена оказал ись отсталыми людьми, — и ничего нравственно преступного с их ст ороны не был о в том, что они защищал и свои убеждения и назы вал и нелепым то, что
говорил и люди, опередившие их в умственном движении: нельзя обвинять чел овека за т о, что другие, одаренны е более свежими сил ами и бол ьшею решител ьностью, опередил и его, — они правы, потому что бл иже к истине, но и он не виноват, он только ошибается.
Нов ая крит ика опирал ась на идеях, принадл ежащих строгой и возвышенной системе гегелевской фил ософии, — вот первая и едва ли не важней шая причина того, что Н. А. Полевой не понимал этой 1Н0В0Й критики и не мог не восстать против нее как человек, одаренный живы м и горячим характ ером. Чт о эт о не-согл асие в фил ософских воззрениях было существенны м основанием борьбы , видим из всего, что было писано и Н. А . Полевым и его молодым прот ивником 18, — мы могли бы привести сот ни примеров, но довол ьно будет и одного. Начиная свои критические статьи в «Русском вестнике», Н. А. Полевой предпосылает им profession de foi, в кот ором изл агает свои принципы и показы вает, чем будет отл ичат ься «Русский вестник» от д ру-гих журнал ов, и вот как он характ еризует направление журнал а, в кот ором господствовал и новые воззрения:
В одном из журнал ов наших предлагали нам жалкие, уродливые обломки гегелевской схол астики, изл агая ее языком, едва ли даже дл я самих издателей журнал а понятным. Все еще устремляясь уничтожать прежнее, вследствие спутанных и перебитых теорий своих, но, чувствуя необходимость каких- либо авторитетов, дико вопили о Шекспире, создавали себе крошечные идеаль -чижи и преклоняли колени перед детскою игрою бедной самодельщины, а вместо суждений употребляли брань, как будто брань доказательство *19.
* Прежде Полевой говорил, что разрушение старых аьторитетов было
его делом, и вообще ясно, что своего противника он считает своим учеником,
в ослеплении зашедшим далее границ, поставленных учителем.
Видит» лы, основны м пунктам обвинения была приверженность к «гегелевской схол аст ике», и все остал ьны е грехи п ро-тивника вы ставл яются как сл едствия этого основного забл ужде-ния. Н о почему же Полевой считает гегел евскую фил ософию ошибочною? Пот ому что она для него непонятна, это> прям о говорит он сам. Точно так же и противник его основны м недостатком, гл авною причиною падения прежней романтической критики выставлял т о, что она опирал ась на шат кую систему К у-зена, не знал а и не понимал а Гегеля.
И дей ствительно, несогл асие в эстетических убеждениях было только следствием несогл асия в фил ософских основаниях всего образа мыслей , — этим от част и объ ясняет ся жест окост ь борь -бы — из- за одного разногл асия в чисто эстетических понят иях нельзя было бы так ожест очат ься, тем более, что в сущност и оба противника забот ил ись не ст ол ько о чисто эстетических вопросах, скол ько вообще о развит ии общест ва, и л итература была для них драгоценна преимущественно в том от ношении, что они понимали ее как могущественней шую из сил , дей ствующих на развитие нашей общественной жизни. Эстетические вопросы были для обоих по преимуществу тол ько полем битвы, а предметом борьбы бы л о вл ияние вообще на умственную жизнь.
Но что бы ни был о существенны м содержанием борьбы , поприщем ее были чаще всего эстетические вопросы , и нам д ол жно припомнить, хот я беглым образом , характ ер эстетических убеждений школ ы, представителем которой был Н . А . Полевой , и показат ь ее от ношения к новы м воззрениям.
Не будем, однако, сл ишком под робно говорит ь о романтизме, о котором’ писано уже довол ьно много; скажем тол ько, что французский романт изм, поборниками кот орого были и Марл инский и Полевой , над обно отл ичать от немецкого, вл ияние кот орого на
нашу л итературу не был о так сил ьно. (Бал л ады Саут и, переведенные Жуковским, представл яют уже англий ское видоизменение немецкого романт изма.) Немецкий романт изм, главными источниками кот орого были — с одной ст ороны , фал ьшиво перетолкованные мысли Фихт е, с другой — ут рированное п ро-тиводей ствие вл иянию французской л итературы X V III вша, был ст ранною смесью стремлений к задушевност и, теплоте чувства, лежащей в основании немецкого характ ера, с так назы вае-мою тевтономаниею, прист раст ием к средним векам, с диким локлонением всему, чем средние века отл ичал ись от нового времени, — всему, что бы л о в них туманного, прот иворечащего ясному взгляду новой цивил изации, — поклонением всем предрассудкам и нелепостям средних веков. Эт от романт изм представляет очень много сходст ва с мнениями, которы ми одушевлены у нас люди, видящие идеал русског о чел овека в Любиме Т ооц ов е20. Еще страннее сдел ал ся романт изм, перешедши во Франц ию. В Германии дело шл о преимущественно о направле -25
Нии, духе л итературы : немцам бы л о не нужно много хлопотать о ниспровержении усл овны х псевдокл ассических форм , потому что Лессинг уже давно д оказал их нелепость, а Гете и Шил л ер представил и образц ы художественны х произведений , в кот оры х идея не втискивается насил ьно в усл овную, чуждую ей форму, а сама из себя рождает форм у, ей свой ственную. У франц узов эт ого еще не бы л о, — им еще нужно был о освободит ься от эпических поем с воззваниями к Музе, трагедий с тремя единствами, торжественны х од, избавит ься от хол одност и, чопорност и, усл ов-ной и от част и пошлой гл адкости в слоге, од нообразном и вял ом, — одним сл овом, романт изм заст ал у них почти то самое, что бы л о у нас до Жуковского и Пушкина. Пот ому борьба обрат ил ась преимущественно н а вопросы о свободе формы ; на самое сод ержание смотрел и франц узские романтики с формал и-стической точки зрения, ст араясь сдел ать все наперекор прежнему: у псевдокл ассиков лица раздел ял ись на героев и зл одеев,— противники их решил и, что зл одеи не зл одеи, а истинные герои; ст раст и изображал ись у кл ассиков с жеманной , холодной сд ер-жанност ью, — романтические герои начал и неистовствовать н руками, и особенно язы ком, беспощадно кричат ь всякую гиль и чепуху; кл ассики хл опотал и о щегол еватости, — противники их провозгл асил и, чт о всякая бл атовидность есть пошл ость, а ди-кост ь, безобразие — ист инная художест венност ь, и т. д.; одним сл овом, романт ики имели
