. Когда вышел «Тарант ас» гр. Сол л огуба,, Бел ин-скому сначал а показал ось, что авт ор верит в разумност ь тех преобразований в нравах, пред пол ожения о кот оры х изл агают ся в его книге, и в крат ком извещении о вы ходе «Тарант аса» мнение о книге произносит ся с этой т очки зрения. Когд а Белинский внимательнее вдумал ся в идею «Т аран т аса», ему показал ось, что во многих ст ранны х мнениях м ожно оправдат ь авт ора, предпол ожив, что он вы сказы вает их иронически; потому в большой критической статье о «Тарант асе» (кот орая помещена в следующей т
книжке «Отечественны х зап исок») было сказано: «Берем й азад свои сл ова» — какой превосходный случай кричать о шаткости убеждений Бел инского! А , между тем, стоит тол ько сл ичить рецензию, кот орая отвергал ась крит ическою статьею, с соответствующими местами этой последней , и мы увидим, что разл ичие между ними ничт ожно: если бы сам Белинский не вы сказал , что взгл яд его изменил ся, никто бы того и не мог заметить *.
* В краткой рецензии («Отечественные записки», 1845 г., № 4) говорилось: «Тарантас» графа Соллогуба — сочинение оригинальное и интересное. Это пестрый калей доскоп парадоксов, иногда оригинальных, иногда странных, заметок самых верных, наблюдений самых тонких, с выводами, иногда поражающими своею истинностью, мыслей необыкновенно умных, картин ярких, художественно набросанных, рассуждений дельных, чувств горячих и благородных. иногда доводящих автора до край ности я односторонности в убеждениях. Это книга живая, пестрая, одушевленная, разнообразная, — книга, которая возбуждает в душе читателя вопросы, тревожит его убеждения, вызывает его на споры и заставляет его с уважением смотреть даже и на те мысли автора, с которыми он не соглашается. Эт о не роман, не повесть, не путешествие, не философский трактат, не журнал ьная статья, но и то, н другое,
А в критической статье, появившей ся через месяц («Отечественные записки», 1645 г., № 5), было сказано:
«Многие видят в «Тарантасе» какое — то двой ственное произведение, в котором сторона непосредственного, художественного представления дей стви-тельности превосходна, а сторона воззрений автора на эту дей ствительность, его мыслей о ней , будто бы исполнена парадоксов, оскорбл яющих в читателе чувство истины. Подобное мнение несправедливо. Те, кому оно принадлежит, не довольно глубоко вникли в идею автора, и объективную верность, с какою изобразил он характер одного из героев «Тарант аса» — Ивана Васил ьевича— приняли за выражение его личных убеждений , тогда как на самом деле автор «Тарантаса» столько может отвечать за мнения героя своего юмористического рассказа, сколько, например, Гоголь может отвечать за чувства, понятия и поступки дей ствующих лиц в его Ревизоре или Мертвых душах. Между тем ошибочный взгляд лучшей части читателей на «Тарант ас» очень понятен: при первом чтении может показаться, будто бы автор не чужд желания, хотя и не прямо, а предположительно, высказать через Ивана Васильевича некоторые из своих воззрений на русское общество, — и тем легче увлечься подобным ошибочным мнением, что необыкновенный талант автора и его мастерство живописать дей ствительность лишают читателя способности спо-кой но смотреть на картины, которые так быстро и живо проходят перед его глазами. Мы сами на первый раз увлеклись резким противоречием, которое находится между этими беспрестанно сменяющимися и беспрестанно поражающими новым удивлением картинами и между странны ми— чтобы не сказать: нелепыми — мнениями Ивана Васильевича. Эт о заставило нас забыть, что мы читаем не легкие очерки, не силуэты, а произведение, в котором характеры дей ствующих лиц выдержаны художественно и в котором нет ничего произвольного, но все необходимо проистекает из глубокой идеи, лежащей в основании произведения. Таким образом, берем назад свое выра-
жение в рецензии о «Тарантасе» (в 4-й книжке «Отечественных записок»), что в нем, вместе с дельными мыслями, много и парадоксов. Тол ько в XV и XV I главах автор «Тарантаса» говорит с читателем от своего лица; и вот — кстати заметить — вти- то главы больше всего сбивают читателя с толку, раздвояя в его уме произведение графа Соллогуба и ужасая его множеством страшных парадоксов. Но мы не скажем, чтоб это были парадоксы, вто 267
Обст оят ел ьст во эт о сам о п о себе вовсе не важно,, и тол ько такой ст рогн5 к себе человек, как Белинский , мог почест ь нужны м указы ват ь ошибку, и незначит ел ьную н незаметную. А если б вздумал ось ему совершенно прикры т ь ее, эт о бы л о бы очень легко: ст оил о т ол ько упот ребит ь в критической статье оборот такого род а: «в предыдущей книжке мы сказал и, что «Тарант ас» на-пол нен парад оксами», и, перефразировав прежнее суждение, п род ол жат ь: «д а, авт ор част о вдает ся в край ности, в од ност орон-ност ь, — эт о тем ст раннее, чт о сам он очень част о и удачно под-смеивает ся над эт ою од ност оронност ью, вы ставл яя с т онкою ирониею нел епость понятий своего героя, Ивана Васил ьевича». скорее мнения, с которыми нельзя согласиться безусл овно и которые вызывают на спор. Последнее обстоятел ьство дает им полное право на книжное существование: с чем можно спорить и что стоит спора, то имеет право быть написанным и напечатанным. Ест ь книги, имеющие удивительную способность смертельно наскучить читателю, даже говоря все истину и празду, с кот орою читатель вполне согл ашается; и наоборот , есть книги, которые имеют еще более удивительную способность заинтересовать и завлечь читателя именно противопол ожностью их направления с его убеждениями; они сл ужат для читателя поверкою его собственных верований , потому что, Прочитав такую книгу, он или вовсе отказывается от своего убеждения, или умеряет его, или, наконец, еще более в нем утверждается. Такой книге охотно можно простить даже парадоксы , тем более если они искренны и автор их далек от того, чтоб подозревать в них парадоксы. Вот другое дело — парадоксы умышленные, порожденные эгоистическим желанием поддержать вопиющую ложь в пользу касты или лица: такие парадоксы не стоят опровержения и спора; презрител ьная насмешка — единственное достой ное их наказание»…
Разница, как видим, состоит единственно в том, что прежде Белинскому многие из мыслей , излагаемых Иваном Васильевичем, казались мнениями самого автора; потом ему вздумал ось, что можно предполагать в изложении этих мнений тонкую иронию со стороны графа Сол логуба и что только в двух главах (рассказы вающих воспитание Василия Ивановича и Ивана Васил ье-вича) граф Сол л огуб прямо излагает свои собственные понятия, — только из этих глав можно заключить об истинных мнениях автора: в других случаях кажущиеся парадоксы , быть может, скрывают под собою иронию. Но от этого нового предположения изменяется только суждение о соображениях, руководивших автором «Тарант аса», и только. Взгляд самого Белинского на вещи нимало не изменяется от того, будет ли он спорить против одного Ивана Васильевича, или будет думать, что мысли, высказываемые Иваном Васил ье-вичем, отчасти разделяет н автор «Тарант аса». И, дей ствительно, критическая статья о «Тарант асе» беспощадно опровергает парадоксы, все равно, от лица ли Ивана Васил ьевича, или от лица автора они высказываются. Вот, например, начало разбора X V главы, рассказывающей биографию Василия Ивановича: ирония критика нимало не смягчается тем, что мнения, им опровергаемые, изл агаются прямо от лица автора:
«Изобразив с такою поразител ьною верностью «воспитание» Васил ия Ивановича и сказав, что даже и оно не испортил о его доброй натуры, автор удивляется тому, что все каши деды и прадеды воспитывались так же, как и Василий Иванович, а, между тем, не в пример нам, были отличней шие люди, с твердыми правилами, чтб особенно доказывается тем, что они «крепко хранили не по логическому убеждению, а по какому — то странному (?) внушению (?1) любовь ко всем кашам отечественным постановлениям» (ст р. 179).
Зд есь автор что- то темновато рассуждает; но сколько можем мы понять, под отечественными постановлениями он разумеет старые обычаи, которых наши 268
Читатель согл асится, что посредством этого оборот а легко было бы вы разить все, .что вы ражено в вы писанном нами отры вке критической статьи, и с тем [вместе] сохранит ь совершенное внешнее согл асие этой статьи с прежним отзы вом. Т ак пост оянно и делают почти все писатели. Тол ько немногие, сл ишком твердые в своих основны х убеждениях, сл ишком ясно понимающие, что они идут во всем существенном по прямой дороге, не боят ся сами выставлять на вид все свои ошибки *.
деды и прадеды, дей ствительно, крепко держались. Кому не известно, чего стоило Петру Великому сбрить бороду только с малей шей части своих подданных? Впрочем, добродетель, которая возбуждает такой энтузиазм в авторе «Тарантаса» и которая заключается в крепком хранении старых обычаев, именно из того и вытекала, что наши деды и прадеды, как говорит граф Соллогуб, были точно «люди неграмотные» (стр. 179). Мы не можем прий ти в себя от удивления, не понимая, чему же автор тут удивляется… Эта добродетель н теперь еще сохранил ась на Руси, именно между старообрядцами разных толков, которые, как известно, в грамоте очень не сильны. Китай цы тоже отличаются этою добродетелью, именно потому, что они, при своей грамотности, ужасные невежды и обскуранты. Но еще больше китай цев отличаются этою добродетелью бесчисленные породы бессловесных, которые совсем не способны знать грамоте, и которые до сих пор живут точь — в- точь, как жили их предки с первого дня создания… Вот, если бы автор «Тарантаса» нашел где- нибудь людей просвещенных и образованных, но которые крепко держатся старых обычаев, и удивился бы этому, тогда бы мы нисколько не удивились его удивлению и вполне разделили бы его,..
Мы не будем говорить, как Василий Иванович служил в Казани, плясал на одном балу казачка и влюбился в свою даму; но мы не можем пропустить рацеи его «дражай шего родителя», в ответ на «покорней шую просьбу «послушней шего» сына о благословении на брак: «Вишь, щенок, что затеял; еще на губах молоко не обсохло, а уж о бабе думает».
