и говорит, что жалеющие злодеев-злодеи.)
Фотий, Quaest. Amphil. 101. Hergenr.
Послушайте, какое прекрасное и общественнополезное повеление: «Продайте имения ваши и давайте милостыню; приготовляйте себе влагалища неветшающие». Можно ли придумать что-либо мудрее этой заповеди? Ведь если все тебя послушаются, кто будет покупателем? Можно ли хвалить такое учение? Если б оно получило силу, не осталось бы ни города, ни народа, ни единого дома; как может сохранить ценность дом или имущество, если все продано? А что, если все сразу во всем государстве начнут продавать, они не найдут покупателей,- очевидно, и я об этом умолчу.
Кирилл, с. lul. 168 А
(Он утверждает, что Ездра прибавил кое-что по собственному разумению.)
Иероним, Comm. in Os., 1. III, с. XI
То, что написано об Израиле, евангелист Матфей перенес на Христа, (Ос., 11:1: ср. Мф» 2:15) чтобы посмеяться над простотой обращенных из язычников.
Иероним, Comm. in Matth., 1. I, с. IX
(В этом месте (Мф., 9:9) Порфирий и Юлиан Август обличают либо невежество лживого рассказчика, либо глупость тех, которые сейчас же последовали за спасителем, потому что они якобы без размышлений пошли за первым попавшимся человеком, позвавшим их.)
КНИГА ТРЕТЬЯ.
Кирилл, 250 В
(Христиане ожидают воскресения мертвых во Христе. А этот враг истины в числе всего прочего сильно издевается над этим, так как якобы всемогущий бог, который сильнее смерти, не в состоянии явить то, что по своей природе подвержено закону гибели.)
Свид a, s. v. aponoia
Не предвидеть, что в делах возможно и невозможно,- признак крайнего безумия.
В 1899 г. Нейман («Theologische Literaturzeitung») на основании публикации Биде и Кюмона пришел к заключению, что в фрагменте из книги церковного писателя Х в. Арефы, писавшего опровержение Юлиана, содержится отрывок из 2-й книги труда Юлиана. Здесь Юлиан отмечает противоречие между Евангелием от Иоанна, утверждающим, что Христос явился, чтоб уничтожить грех, и синоптиками, которые предвещают, наоборот, раздоры и беспорядок как результат появления Христа.
ПИР, ИЛИ ЦЕЗАРИ. CONVIVIUM, SIVE CAESARES.
В конце декабря 361 г. император Юлиан написал сатирическое произведение «Пир, или Цезари» (Convivium, sive Caesares), в котором он пытался, подражая Лукиану и его «менипповым сатирам», дать обзор-пародию, заставив продефилировать в параде всех римских императоров от Цезаря до Константина. Юлиан в начале своего сочинения сам признает:
«Я отнюдь не способен ни вышучивать, ни пародировать, ни высмеивать». Действительно, его шутки скучны, пародии слишком серьезны, остроты слишком длинны и тупы. Нас, однако, интересуют в данном случае не художественные достоинства этой вещи, а заключенный в ней выпад против христианства и характеристика, которую он дает Константину.
Юлиан передает рассказ, слышанный им якобы от Меркурия, о пире богов по случаю сатурналий, на который были приглашены и цезари. Боги уселись на стол, а цезари входят один за другим, и божок Силен, играющий здесь роль распорядителя и шута, как у Лукиана Мом, встречает каждого входящего какой-нибудь язвительной шуткой. В связи с замечанием Силена, что все римские императоры вместе взятые не стоят одного Александра Македонского, обиженный Ромул предлагает устроить состязание. К состязанию допущены Александр, Цезарь, Август и Траян, в качестве представителя философов Марк Аврелий и, наконец, по требованию Вакха представитель бонвиванов император Константин. Последнего, впрочем, в самый зал не впускают, он остается в преддверии. Участники состязания произносят в свою защиту соответствующие речи, после которых каждому предлагают сказать, что он считал своей жизненной задачей. Когда очередь доходит до Константина, тот заявляет, что он считал наивысшим благом — «много накопить, много дарить, служить собственным наслаждениям и наслаждениям друзей». Боги никакого решения не выносят. Юпитер, пошептавшись с Сатурном, предлагает каждому присоединиться к тому или иному богу, смотря по своим наклонностям, и отдаться под его покровительство. Дальнейшее воспроизводим текстуально:
… После этого объявления Александр подбежал к Гераклу, Октавиан (император Август) — к Аполлону. Марк (Аврелий) крепко ухватился за Зевса и Кроноса (римский Сатурн). Цезаря, бегавшего долго в нерешительности, великий Арес и Афродита, сжалившись, подозвали к себе. Траян подбежал к Александру, чтобы сесть с ним. А Константин, не находя среди богов прообраз своего поведения, увидав поблизости богиню изнеженности, подбежал к ней. Та приняла его нежно, обхватила его руками, затем, одев его в пестрый пеплос и нарядив его, подвела к Роскоши; здесь он застал и сына своего, который всем возглашал: «Кто развратитель, кто убийца, кто грешен и мерзок, смело сюда! Пеплос — женское платье. Я омою его этой водой, и он станет чистым, и, если он опять окажется повинным в тех же преступлениях, я вновь сделаю его чистым, если он ударит себя в грудь и поколотит по голове». Константин был очень доволен, что встретил ее, и увел с собой сыновей с собрания богов. Но его, так же как и детей, преследовали жестокие демоны нечестивости, мстя за кровь близких, пока Зевс не дал ему передышки ради Клавдия и Констанция. Как известно, Константин убил кроме своих соперников также сына своего Криспа и жену Фаусту.
Констанций — имеется в виду предок Константина — Клавдий II (268-270 гг.) и отец Констанции, к которым Зевс благоволил, как к язычникам.
ЛИБАНИЙ.
Либаний (314-393 гг.) -знаменитый учитель красноречия, среди учеников которого были между прочим «отцы церкви» Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Назианзин. Сохранившаяся подробная автобиография Либания, его обширная переписка и речи, а также биография его, написанная Евнапием, современником Либания, дают достаточно материала для характеристики его личности и деятельности. Родившись в Антиохии в богатой семье, Либаний получил хорошее образование; в 336 г. он отправился в Афины, чтобы закончить свое образование, выдвинулся там, и в 25 лет он уже был назначен в коллегию, ведавшую преподаванием в Афинах. Вскоре он открыл школу в Константинополе, где усиленно конкурировал с штатными риторами. Но в 342 г. он был выслан (по не совсем ясной причине) из столицы и очутился вскоре в Никомедии, где его уроками пользовался живший там будущий император Юлиан. Так как Юлиану старались дать христианское воспитание, то, как сообщает Либаний (Or. XVIII 15, 7), Юлиан не мог слушать его лекций, а получал их через посредника. В 349 г. Либаний, получивший широкую известность за пределами своего города, был переведен в Константинополь; здесь он завел близкие связи с представителями тогдашнего литературного мира. В 354 г. он уехал в свой родной город Антиохию. где и прожил до самой смерти.
Либаний был представителем того направления в литературе и философии эллинистической эпохи, которое известно под именем второй софистики. «Крах античных мировых порядков», разложение рабовладельческой Римской империи привели к созданию реакционной романтической идеологии, которой сходящие с арены истории группы родовитой знати, хранители отживших традиций республиканского Рима, пытались скрасить постылые будни неминуемого угасания. «Потерянный рай» для них лежал позади, и потому они цеплялись за прошлое, и их идеологи пытались возродить классическую эллинскую литературу, воссоздать аттическую прозу времени Исократа, оживить философию Платона, восстановить в прежнем блеске официальный эллинский культ, вернуть на Олимп богов, вытесненных оттуда восточными богами. Понятно, литература, выросшая из этой идеологии упадка, отражавшей лишь судороги цепляющихся за свое существование гибнущих общественных групп, не имевшей крепких корней и здоровой питательной общественной среды, не могла даже в малой степени приблизиться к классическим образцам. Новые софисты старались писать «под Демосфена», «под Платона», «под Аристофана», но ничего ценного, полнокровного, оригинального дать не могли. Бессодержательный формализм основная черта второй софистики, и самые талантливые ее представители давали лишь безупречные с точки зрения языка, но ничтожные по содержанию риторические упражнения.
Либаний — типичный представитель новой софистики. Его изощренное красноречие, стяжавшее ему великую славу при жизни и считавшееся в течение многих веков образцовым, поражает своей пустотой, отсутствием каких бы то ни было широких общественных интересов, неумением не только разрешить, но и поставить какие бы то ни было общие философские, политические, экономические проблемы. О популярности Либания свидетельствует тот факт, что сохранилось до 500 рукописей его трудов, причем не только его речи и письма дошли до нас, но и 143 школьных упражнения. А между тем Либаний находился в гуще политической и умственной жизни господствующего класса и общался с наиболее выдающимися людьми своего времени. Поэтому ни речи Либания, которых дошло до нас 64, ни его обширная переписка (сохранилось 1605 его писем) не дают нам даже того исторического материала, которого можно было бы ожидать, и за исключением нескольких речей и писем произведения Либания представляют для современного историка относительно незначительный интерес.
Как и все софисты того времени, Либаний цеплялся за древнюю эллинскую религию и горячо приветствовал реформу Юлиана, восстановившего на время культ древних богов. К христианам он относился с нескрываемой ненавистью;
но и здесь сказалось бессилие его школы: он не сумел дать критики христианства и ограничивался лишь выражением своего презрения к христианам, ненависти к мракобесам, разрушавшим великолепные храмы, разбивавшим драгоценные статуи и, главное, захватывавшим постепенно земельные богатства и командные посты. К тому же торжествующая христианская церковь в союзе с императорской властью столь свирепо подавляла всякую попытку сопротивления ей, что прямая, открытая критика христианского учения после Юлиана вряд ли была возможна.
Ниже мы даем отрывки из речей XVIII, XXX, XVII, LX и II. Речь XVII «Монодия о Юлиане», патетическая элегия в прозе, опубликована была лишь через 2 года после смерти Юлиана — в 365 г. Речь XVIII — «Надгробная речь Юлиану» также закончена была в 365 г., но, по-видимому, опубликована была, с некоторыми поправками, лишь в 368 или 369 г. Речь XXX — «В защиту храмов» была написана в 384 г. и представляет собою обращение к императору Феодосию с просьбой защитить оставшиеся языческие храмы от разрушения их христианами.
Речь LX — «Монодия на храм Аполлона в Дафне» написана по поводу пожара этого храма, сгоревшего 22 октября 362 г.; монодия написана вскоре после события, так как Юлиан в письме к Либанию в марте 363 г. (ер. 27) расточает безмерные похвалы этому произведению Либания.
Речь II — «К прозвавшим меня суровым» написана в 381 г. В ней Либаний доказывает, что его суровость в речах отражает лишь суровость окружающей жизни, а вовсе не суровость его характера.
Перевод сделан с последнего критического издания Libanii opera, rec. R. Foerster. Leipzig. 1903-1912 гг. Для отрывков из речей XVII и XVIII мы использовали с некоторыми поправками перевод С. Шестакова.
НАДГРОБНАЯ РЕЧЬ ЮЛИАНУ.
23 Ведь это особенно удручало его сердце, когда он видел повергнутые храмы, прекращение обрядов, опрокинутые жертвенники, упразднение жертв, гонение на жрецов, раздел богатства жрецов между самыми распущенными людьми; так что, если бы кто-либо из богов обещал ему, что восстановление всего перечисленного будет выполнено другими, он, я
