которое уготовано ему, так что он говорит: «Теперь я приготовлен к страданиям, и боль моя всегда предо мною»[1555]. И как если бы его расспрашивали те ангелы, которые служат в том святом месте: «Для чего ты приготовился к страданию?» — он говорит: «Чтобы очиститься от грехов».
Тогда он видит божественно те чудесные, божественные и таинственные кресты[1556] изумления. После чего он спрашивает: «Для чего они?» И [ангелы] отвечают ему: «Они — ради тебя». И когда он видит их, то испытывает волнение и скорбь. Тогда он подходит к главе священников, которые в том месте, и учится у него таинственно и свято видениям того, что должно совершиться.
Глава двадцать первая. Об исполнении Креста
Итак, приступи — мы объясним таинственно и божественно видение распятия. И скажем, что надлежит тем, кто был божественно сделан совершенным и возвышенно освящен, во всем приобретать образ Христа и быть подобным Ему. Тогда же [мы исполняем это], когда научаемся у апостола, который говорит нам: «Выйдем к Нему за город, взяв на себя Его позор» (Евр. 13, 13). Послушаем и Самого Христа, Который говорит: «Если человек хочет быть[1557] Моим учеником, пусть отвергнет себя самого, возьмет свой крест и идет за Мной»[1558]. А богатому Он говорит: «Если хочешь быть совершенным, возьми твой крест и иди за Мной»[1559]. И мы видим, что Сам Христос посредством Креста страданий оставил человеческое существование[1560]. И Симону Он называет видение Креста «славой»[1561]. Когда Он говорит: «Вскоре прославится Сын Человеческий»[1562], — то называет Крест «славой», а поношение — «честью». Поэтому подобает тем божественным умам, которые хотят быть такими, как Христос, во всем быть подобными Ему, во всем стать такими, как Он. А иначе как прийти им к полноте? Сам Господь наш считал исполнение Его заповедей любовью к Нему[1563], ибо если мы любим Господа, то храним Его заповеди[1564]. Пусть же не минует тебя, о мой сын, видение сынов Заведея[1565], когда их мать просила Его, «чтобы эти мои два сына сели один по правую руку от Тебя, а второй — по левую». Он же отвечал ей и им полно: «Можете ли пить чашу, которую предстоит пить Мне?»[1566] Говорил ли Он [только] о кресте человеческом? Но этого сыны Заведея не вынесли[1567], а ко многим из тех, кто любил Его, это страдание не пришло. И тогда для нас очевидно, что Он говорил об этом умопостигаемом кресте, который божественные умы получают, то есть исполняют. Ибо они не могут быть божественно сделаны совершенными и таинственно быть освященными, если не придут к этому Кресту страданий и не претерпят его. О тебе же, о мой сын, я знаю, что ты достиг, божественно и возвышенно, даже того места, о котором я рассказываю. А говоря по истине — ты прошел даже далее его. И я знаю, что тебе открылись все видения, которые в этом святом месте.
Подобает, далее, также умертвить того ветхого человека[1568], которого Христос умертвил на Кресте. Пусть никто не ошибается, думая, что он [ветхий человек] может быть убит без Креста. Ибо апостол говорит о Христе: «Мы знаем, что наш ветхий человек был распят вместе с Ним, и Он уничтожил тело греха, так чтобы нам больше не служить [греху]»[1569]. Поэтому следует и божественным умам посредством этого святого и таинственного Креста умертвить тело греха.
Возможно, также спросят: почему распинается ум? — Потому что те, кто не умер, те не смогут жить[1570]. Ибо апостол говорит о Христе: «Если мы с Ним страдаем, то с Ним мы и прославимся» (Рим. 8, 17). Но как возможно нам страдать с Ним, если мы не страдаем Его страданиями? И как нам страдать Его страданиями, если мы не претерпеваем Креста? Ибо пишет божественный Варфоломей: «Прославляю таинственный Крест страданий[1571], и я знаю, что он — первые врата Дома Божиего»[1572]. Ты же, сын мой, когда достигнешь Креста, то не представляй и не думай, что он уже есть предел Дома Божиего, ибо, вот, божественный Варфоломей называет его «вратами»[1573]. Кто войдет в город, если он не подойдет к воротам? Или кто достигнет предела блага? Или придет к Единству без Креста? О Кресте же я скажу, что он есть некая очищающая и омывающая сила, которая посредством мучительных страданий полагает конец страданиям.
Знай же, что если бы не падение — не было бы страдания, а не будь страдания — не было бы Креста. И если бы ум сохранил свою сущность, то, возможно, он не имел бы прихода, а если нет прихода, то нет и ухода[1574]. А потому нам дано знать о том, что Крест есть нечто, необходимое не для сущности, но для ее очищения.
Итак, для божественных умов видны три креста — то, что было и со Христом — потому что человек состоит из трех сущностей. Очищается же он в трех из них, а потому подобает ему быть очищенным тремя крестами. Знай же, о мой сын, что трое были распяты, но не трое ожили. Ибо один Христос имел жизнь, и с Ним Тит[1575], который справа от Него, — [так] будет иметь жизнь и ум[1576]. Тот же, кто был слева от Него, был повержен[1577].
Итак, когда ум видит те кресты, то он испытывает трепет и страх. И возможно, что его пот даже становится густым, как капли крови, ибо мы во всем должны походить на Того, Кто стал подобен нам[1578]. И глава[1579] ангелов, которые в том месте, приближается к нему и дает некое укрепляющее утешение, подобно тому, которое было дано Христу[1580], когда говорит ему такие слова: «После краткого и очень небольшого времени Ты будешь прославлен, посрамишь смерть и будешь жить»[1581]. Тогда божественный ум обращает себя к молитве и просит Бога, говоря: «Отец мой, если возможно, пусть минует меня чаша сия. Если же невозможно, чтобы она миновала меня иначе, как мне испить ее — да будет воля Твоя»[1582], — и приходит в уныние и испытывает скорбь[1583]. Он же обращается от своей молитвы и видит стражей в том месте спящими, и говорит им: «Разве не могли вы хотя бы один этот час бодрствовать со мной?»[1584] Тогда он приближается к ним в великом страдании и будит их. Но когда они пробуждаются, то изменяются перед его глазами, так что вместо любви он видит в них гнев и вместо согласия — ненависть. Их чистота сменяется тьмой, а их спокойствие — яростью против него, так что они хотят убить его[1585]. Тогда он говорит: «Все ненавидящие меня как один шепчутся обо мне и замышляют на меня зло» (Пс. 40, 8)[1586].
Знай же, о мой сын, что это ангелы, кто в том месте, восстают на божественный ум и распинают его. И не представляй и не думай, что это славное служение как будто совершается сущностью бесов, но это [ангелы], изменяя свой образ, исполняют для него труд распинателей. Тогда же тот божественный ум приближается к тому, чтобы преодолеть распад своей цельности, и он высвобождает свою душу и отпускает свое тело через страдания и непроизносимые стоны.
[Тогда] он божественно укрепляется и чудесно усиливается против тех распинателей, которые являются ему, и говорит им, подобно нашему Господу: «Кого вы ищете?» Они же отвечают: «Тебя». И они также низвергаются, как иудеи перед Господом нашим[1587]. Таким образом он показывает им, что для него они очень слабы и ничтожны и что он принимает распятие по своей воле, а не по принуждению[1588].
Тогда божественный ум приближается нагим[1589], без души и без тела, в то время как душа и тело остаются одни, и предает себя свято и смиренно тому кресту страданий. И он «был отведен, как агнец, на заклание, и как овца был нем перед стригущим его» (Ис. 53, 7), и о смерти его не было сказано[1590]. И плача, с сердцем сокрушенным и смиренным, он просит Бога о тех [страданиях], которые ему были причинены[1591]. Тогда его распинают на том кресте, что в центре, и он также видит душу справа от себя, которая распята, подобно Титу, тело же, подобно Зумаху[1592], — слева от него. Ибо Христос — это Тот, Кому подобает находиться[1593] в центре. Возможно также, что в это время Креста ум испытает некую сильную жажду, как Христос[1594], и распинатели поднесут ему там уксус в губке[1595]. Тогда придет час смерти, которая соединена с Крестом. То есть душа возгласит к уму, подобно Титу, своего рода криком с просьбой о единстве, и возможно, ей даже будет дано обещание от него о том святом и божественном очищении, которое ей предстоит через ум[1596]. А божественный ум воскликнет и скажет: «Боже, Боже! Почему Ты оставил меня?»[1597] — и склонит голову в великом смирении, и претерпит ту таинственную смерть, которой во Христе нам предстоит умереть[1598] — ибо никто не может стать Христом, если он не умер этой смертью — также и душа и тело умирают вместе с ним. А ты, сын мой, размысли над словом «тело»[1599].
Среди ангелов же некоторые имеют своего рода образ[1600] охранников, а некоторые исполняют труд воинов. И один из них приближается, таинственно и божественно, и как бы ударяет ум в бок неким образом копья, которое в руке его, и заставляет излиться, таинственно и свято, [некоему] образу крови и воды[1601]. И возможно, [некто,] как Иосиф–советник, снимет божественный ум с того всесвятого и таинственного креста[1602].
Глава двадцать вторая. О различии крестов
Да не будешь ты лишен, о мой сын, видения Креста. Ибо я видел многие умы, которые не один единственный раз или дважды приближались к этому крестному страданию, но — следует сказать истинудесять и двадцать и даже столько раз, что нельзя сосчитать. И я видел многих, кто за все время своей человеческой жизни не убегали от Креста, получили же его после тела[1603]. О тебе же, о мой сын, я знаю, что ты три раза восходил ко Кресту[1604].
Однако не думай, сын мой, о тех умах, которые очистились, что все они едины в [своем] представлении о Кресте. Сын мой, славная тайна Креста не раскрывается перед теми, кто нечист. «Ибо слово о кресте для погибающих есть глупость, для нас же, испытанных в нем, это сила Божия»[1605].
Христологические споры V-VI веков
Несторий (Г. И. Беневич)
Патриарх Константинопольский Несторий (годы патриаршества: 428—431) после осуждения на III Вселенском соборе был в глазах господствовавшего в Византии православия ересиархом не менее «злочестивым», чем Арий, родоначальником одного из наиболее серьезных церковных разделений, существующих
