противником Аполлинария стал св. Епифаний Кипрский, который, видимо, в 376 г. специально приехал в Антиохию, пытаясь примирить Виталия, которого он уважал как подвижника, с Павлином, но достичь мира не смог, а вместо этого убедился в том, что Виталий действительно отрицает у Христа наличие человеческого ума. Вопрос о христологической «ереси Аполлинария», который на Востоке до этого времени, по крайней мере в ннкейской партии, широко не обсуждался, со времени образования аполлинарианской иерархии стал весьма актуален. Св. Василий настоял, чтобы ересь Аполлинария, т. е. непризнание во Христе полноты человеческой природы (исключение из нее ума), была осуждена в Риме. В результате Аполлинарий был анафематствован, как и его ученик Тимофей, епископ Бейрута, на соборе в Риме в конце 377 или в начале 378 г., в котором участвовал и Петр А\ександрнйский. Это осуждение было подтверждено на соборах в 378 г. в Александрии, в 379 г. в Антиохии, на II Вселенском соборе в Константинополе (381 г.) и еще раз в Риме (382 г.). В декабре 383 г. и январе 384 г. аполлинарианам было официально запрещено властью собираться для богослужения и поставлять своих клириков. Нет сомнений, однако, что Аполлинарий продолжал активную деятельность, отстаивая свое учение, а аполлинарианские общим продолжали собираться — в том числе и в Назианзе, о чем св. Григорий Богослов сообщает в письме Нектарию Константинопольскому[1006]. Умер Аполлинарий в преклонном возрасте, так и не примирившись с Церковью, не позднее 392 г.; однако влияние его богословия, его догматических формулировок и идей (во многом унаследованных монофизитами и монофелитами) сказывалось в христологической полемике еще как минимум до VII в., а его трнадологическое учение как важный этап в становлении православной триадологии и по сей день привлекает внимание патрологов и историков Церкви. Обратимся теперь кратко к богословию Аполлинария.
Вопрос о вкладе Аполлинария в триадологию тесно связан с церковно–политической борьбой вокруг Антиохии. Здесь, согласно гипотезе Келли Маккарти Шпоерл, многие годы плодотворно занимающейся наследием Аполлинария[1007], важную роль могло сыграть противостояние Аполлинария Маркеллу Анкирскому, т. е. внутренний спор в лагере друзей и соратников св. Афанасия. До его кончины (т. е. до 373 г.) авторитет Афанасня все же сдерживал Аполлинария от внесения раскола внутрь никейской партии. Однако уже после кончины св. Афанасия поставление Виталия в Антиохии, скорее всего, было внутренне мотивировано для Аполлинария несогласием с богословием Маркелла, к тому времени повсеместно осуждавшимся на Востоке — не только арианамн, евномианами н подобосущниками, но и, например, Каппадокийцами. Павлин находился в общении с Маркеллом и тем самым компрометировал себя в глазах, с одной стороны, сторонников Мелетия (гак, для св. Василия Великого это было одной из причин весьма сдержанного отношения к Павлину, несмотря на то что последнего признавал св. Афанасий и Рим[1008]), и с другой — Аполлинария. А поскольку последний не признавал и Мелетия из?за его контактов с полуарианами, то Аполлинарий и счел себя вправе поставить своего сторонника в Антиохии в пику как мелетианам, так и партии Павлина. Под этим углом и следует, очевидно, рассматривать особенности богословия Аполлинария, предложившего свой вариант творческого развития Никейского вероисповедания, в котором бы сочеталось учение о единосущии с четким и недвусмысленным исповеданием различия Аиц, извечно пребывающих тождественными в Своем не сводимом друг к другу существовании, т. е. ипостасей. Исповедание, в котором выражалась эта вера, Аполлинарий и сформулировал в публикуемом ниже «Подробном изложении веры» (???? ????? ??????), написанном, вероятно, еще до конфликта Аполлинария (и Виталия) с Павлином, но проливающим свет на возможные причины этого конфликта[1009].
Что касается его повода, то, как известно, св. Афанасий до самых последних диен, несмотря на настояния св. Василия Великого, отказывался анафематствовать Маркелла Анкирского и вступил в 371 г. в общение с диаконом Евгением, представавшим сторонников Маркелла[1010]. В общение с Маркеллом, очевидно, в это же время или чуть позднее вступил и Павлин, и хотя учение «маркеллиан» претерпело серьезные изменения со времен полемики Маркелла с Астерием, на Востоке его однозначно считали еретиком, неосавеллианином, упраздняющим различие ипостасей Троицы и несводимость Их друг к другу. Апол, ишарин неоднократно обвинял Павлина в склонности к савеллианству и симпатиях к Маркеллу[1011].
Разумеется, в первую очередь в «Подробном изложении веры», написанном в период арианских споров, анафематствуются мнения, так или иначе ассоциирующиеся с арианством или его разновидностями, но наряду с этим Аполлинарий явным образом анафематствует и тех, кто исповедует одно Лицо (?????????) в Боге, и здесь наиболее вероятно, он имеет в виду Л1аркелла, который, например, писал в полемике с арианином Астерием: «Если же он хочет услышать и другое его пророчество, дающее нам подтверждение того, что Бог — один, [вот оно]. Он говорит: «Я — первый, и в предстоящем Я есмь» (Ис. 41, 4). Ведь [местоимение] «Я» указывает на одно лицо (????????); два слова свидетельствуют нам об одном лице. Ибо, сказав «Я», он прибавляет «есмь», чтобы посредством двух частей речи, местоимения и глагола, удостоверить божественную Монаду»[1012]. Нет сомнений, впрочем, что Маркелл в этом фрагменте рассматривает не «внутреннее устроение» Троицы, но лишь настаивает на том, что Бог — Единица. Проблема в том, однако, что соответствующего понятийного языка для описания троичности у него нет, а язык трех ипостасей, или трех Лиц, он не принимал.
В своей полемике с Маркеллом Аполлинарий, судя по всему, широко использует «наработки» Евсевия Кесарийского в его антимаркелловских трактатах. Однако если Евсевий критикует Маркелла с полуарианских позиций, то Аполлинарий делает это с позиций единосущия. Это касается, в частности, критики учения Маркелла, встречающегося в его трактате «Против Астерия», в рамках которого можно понять, что Логос для него — своего рода сила Отца, реализующаяся в творении мира как энергия, наподобие слова внутреннего, становящегося словом произносимым, а не самостоятельлая ипостась (или Лицо), существующая с Отцом предвечно.
Что касается христологии, то, по мнению Шпоерл[1013], формулы Аполлинария, направленные против учащих о двух Лицах во Христе и двух природах (как, очевидно, и двул волях), имеют свое происхождение не в связи с полемикой с умением Диодора Тарсского (как считалось прежде)[1014] — учением, которое в будутцем станет характерно для антиохийской школы и выльется в несторианство, — а в связи с полемикой с Маркеллом Анкирским и Фотоном Сирмийским, подозревавшимися в адопционизме. Эта гипотеза требует еще тщательной проверки. Как бы то ни было, не приходится сомневаться, что если Аполлинарий всячески отстаивал единство Лица Сына Божия воплощенного, в том числе и за счет упразднения в Нем разумного, человеческого, волевого начала, то у Маркелла мы находим прямо противоположную тенденцию. Маркеллу, в частности, ничего не стоило написать, что воля Христа противостояла воле Отца в Гефсимании[1015], Аполлинарий же категорически исключает такое противостояние и полностью подчиняет плоть во Христе Его Божеству: «Ведь Бог, воплотившись в человеческой плоти, сохранил Свое Собственное действие [энергию] нетронутой, поскольку Его ум оставался непобежденным душевными и плотскими страстями и управлял плотью и движениями плоти божественно и безгрешно, и не только не был порабощен смертью, но и разрешил [узы] смерти»[1016].
Весьма вероятно, что одной из главных причин появления того, что составляет ересь аполлинарианства, и было желание обеспечить невозможность во Христе противоречия воле Божией, поскольку’ Аполлинарий, в отличие от Маркелла, очевидно, хорошо понимал, что такого противоречия не только не было, но и быть не могло. В самом деле, если верить фрагменту из ???? ????? ??????, сохраненному в списке, приводимом Леонтием Византийским, то Аполлинарий именно так и ставил вопрос: «Целый [т. е. имеющий ум] человек не чист от греха в настоящей жизни, согласно Писаниям, посколькул он не может согласовать свои действия с действиями Божиими, и из?за этого не свободен от смерти»[1017]. Именно после этого утверждения Аполлинария в списке Леонтия следует приведенное чуть выше «моноэнергистское» исповедание. Наконец, сразу за этим утверждением о божественном у правлении во Христе следует эксплицитное утверждение о том, что в Нем не могло быть ни двух Лиц, ни двутс природ (?? ??? ??????? ???? ??? ??????).
На друтой возможный источник специфичного для Аполлинария улчения об отсутствии у Христа человеческого ума и замещении его Божеством указывает св. Епифаний Кипрский. Рассказывая о своей беседе с учеником и ставленником Аполлинария Виталием в Антиохии, св. Епифаний, среди прочего, сообщает, что Виталий, как выяснилось в их беседе, считает, что ум тождественен ипостаси, т. е. что если бы у Христа был человеческий ум, то это означало бы, что помимо ипостаси Логоса во Христе была бы еще другая, человеческая ипостась. Именно этого, т. е. наличия двух Сынов в одном Христе — Сына Божия (Логоса) и Сына Человеческого (Иисуса), скорее всего, и хотели избежать Аполлинарий и Виталий, и, чтобы достичь это, они и ставили на место человеческого ума во Христе Божественный Логос, что сразу решало все проблемы — и проблему упразднения возможности «борьбы воль», и проблему наличия двух субъектов или двух лиц (или ипостасей). Однако, как замечает св. Епифаний: «Ни я, ни кто?либо из сынов Церкви не почитает наш ум ипостасью, но считаем некоторою силою, от Бога нам данною и в нас существующею»[1018]. Таким образом, в основе ереси Аполлинария лежало вполне традиционное для платонизма, но не принятое христианской мыслью отождествление «личности» с разумной душой[1019]. Что же касается проблемы диоэнергизма, а именно того, как обеспечить, чтобы наличие во Христе двух природных воль не привело к тому, что в Нем могла возникнуть внутренняя борьба, т. е. грех, то эта проблема была решена лишь в VII в. в спорах прп. Максима Исповедника с моноэнергистами и монофелитами.
Мы не можем здесь останавливаться на всех аспектах учения Аполлинария; некоторые из них, впрочем, обсуждаются в статье, посвященной полемике с его учением. Здесь же, предваряя публикацию русского перевода единственного полностью сохранившегося богословского трактата Аполлинария, отметим его вклад в становление православной триадологии, который не отрицает и св. Епифаний. Замечательно и исповедание Аполлианарием, возможно первым из всех христианских авторов IV в., Божества Святого Духа; впрочем, позднее св. Григорий Богослов высказывал мнение, что Аполлинарий хоть и исповедал, что Святой Дух — Бог, но все равно сохранил черты субординационизма, т. е. св. Григорий не признавал троическое учение Аполлинария вполне православным[1020]. Безусловно, однако, что на тот момент, когда писалось ???? ????? ??????, это произведение (за вычетом сомнительных христологических пассажей) представляло собой важный шаг в истории раскрытия Никейской веры.
Аполлинарий Лаодикийский. Подробное изложение веры (пер. Г. И. Беневича)[1021]
1. Ненавистны и чужды апостольскому исповеданию те, кто говорят, что Сын — [нечто] присоединенное к Отцу, [возникшее] из ничего или из исторгнутого [Отцом] начала
