«работает» вода, или ветряная мельница, когда «работает» ветер. Идет поток ветра или грязной, мутной воды, но они, тем не менее, крутят колесо. Это колесо передает движение на внутреннее колесо, внутри мельницы крутится жернов и, в конечном итоге, мелется мука. Таким образом, от этого потока мутной воды или ветра получается благое дело — получается нам мука на хлеб (для тела). А в данном случае от потока суеты и ветра искушений мы точно так же можем получать хлеб для души.
Вот каким образом. Скажем, поспорили мы с кем-то. Потом опомнились и сразу: «Господи, прости меня, что я так нагрешил!», — окаяваем себя тут же, на месте преступления. И когда видим, что другой человек ведет себя также, мы уже не осуждаем его, но молимся: «Господи, помоги ему и святыми его молитвами и меня, окаянного, помилуй!» Так чувство осуждения заменяется в нас чувством сострадания. Или видим — кто-то говорит не то, что нужно. Тут же начинаем наблюдать за собой и, замечая что-либо греховное, сразу же каемся: «Господи, прости меня и помоги брату моему, и его святыми молитвами и меня, окаянного, помилуй!» Снова заменяется чувство осуждения чувством сострадания. Так же должно поступать и с любой другой страстью, какую мы в себе замечаем.
Вот таким образом поток «мутной воды» — житейских искушений — начинает вращать нашу внутреннюю мельницу, с помощью которой мы начинаем извлекать спасительный хлеб для нашей души, то есть молитву, покаяние, смирение, самоосуждение, сострадание нашим ближним и прочие плоды, которые каждый уже будет приобретать свои. Но главное то, что это делание начинает нас учить памяти Божией.
Помню, был у меня такой случай. Когда я решил уединиться, мне сказали: «Если хочешь жить уединенно, то и стройся один». Взял я пилу, пошел строиться. Сделал площадку, нужно ставить столбы. Но как я один подыму столб в четыре метра длиной? Он же тяжелый. Тогда я не стал валить деревья, а решил влезть метра на три от земли и там их спилить.
И вот стоишь на лестнице и пилишь это дерево… и сейчас перед твоим носом оно будет ломаться… а оно 30–40 см толщины и метров 20 длины, и не знаешь, куда оно упадет и что сейчас с тобой будет: останешься ты живой или тебя уже сейчас не будет?.. И уже в таком состоянии: «Господи, только Ты можешь меня сохранить!.. Не знаю, что сейчас будет — а пилить-то надо!»
Деревья кое-как спилил, они упали, все обошлось благополучно. Потом посмотрел — выше площадки нужно убрать огромный чинар, около метра толщиной. Он гниловатый в корнях и при сильном ветре может упасть. А если упадет, то прямо на келью. И если такой «хряпнет», то от моей постройки ничего не останется, и мне в той келье гроб будет. Надо его спилить. И умудриться при этом, чтобы он упал в сторону от строительной площадки, потому что его ветки наклонены к площадке. Пилю: «Господи, помоги мне!.. ну, кто мне поможет? Ангел-Хранитель! Ты чуть-чуть сдвинь его — что тебе стоит?.. толкни, и оно полетит!.. а мне как трудно!»
Был Успенский пост, и я думаю: «Господи, прости, что приходится суетиться в пост!» Раньше старец[30] советовал в пост сокращать суету, а здесь уже вижу, что до зимы не успею перейти, поэтому нужно побыстрее строить келью. И уже работаю, и так: «Ну, Господи!.. ну, помоги мне!.. ну, видишь: кто мне поможет?.. никого нет кроме Тебя, Ты помоги мне!» И так молюсь, и такая живая обращенность к Богу, что чувствую: я пред Богом, и Господь зрит на меня. И мне радостно, и я работаю много и не чувствую суеты…
Тогда я понял, что можно работать и не суетиться, можно работать и молиться, работать и иметь память Божию — все зависит только от нас.
Ведь, если разобраться глубже — для чего мы молимся? Для чего заповедано нам читать непрестанную молитву? Для того чтобы иметь память Божию, которая потом открывает путь к Богообщению. А здесь, при этом делании (о котором я упомянул), именно это и совершается. Если мы бдим внутри, если наша внутренняя «шестеренка» работает, то она дает нам память Божию — приводит к ней при нашем старании и при помощи благодати Святого Духа. Вынужденные внешние обстоятельства заставляют нас обращаться к Богу. Только беда наша в том, что мы нерадим об этом. А надо бы: если изнемог, устал: «Помоги, Господи!»; раздражился: «Прости, Господи!»; запутался в недоумениях: «Вразуми, Господи!»; осудил кого-то: «Прости, Господи, его и меня, помилуй нас и помоги нам исправиться!»
Таким образом, мы начинаем нашу живую молитву и через это приобретаем память Божию. А, приобретая память Божию, мы приближаемся к той цели, к какой мы стремимся, ради чего мы читаем молитву. И хотя мы не молимся непрестанно, но все же мы приобретаем память Божию, и она нас учит, ведет по пути к Богообщению. Конечно, не сразу, не на первых ступенях. Но это — один и тот же путь. Только одни навыкают памяти Божией посредством внимания, без развлечения помыслов. А другие, находящиеся в миру, среди искушений, могут приобретать это чрез живую молитву о всем свершающемся пред ними, постоянно исповедуя пред Богом свою немощь, прося у Него помощи и вразумления во всех обстоятельствах.
Это очень важно. Этому деланию учил еще святой праведный Иоанн Кронштадтский. А мы знаем, что отец Иоанн Кронштадтский — это знамение нашего времени, его образ спасения дан нам, как образец для нашего спасения. Он находился постоянно среди людей, находился постоянно в толпе, но молитву не прекращал. Как засвидетельствовал о нем старец Силуан: «Он никогда не терял благодати Святого Духа». Другие подвижники теряли, находясь даже в пустыни или в затворе. Он же, сказано, никогда не терял благодати Святого Духа, но сохранял и умножал ее. Почему? Потому что у него было именно это делание: он смотрел на скорби людей, смотрел на их страдания, болезни, и они подвигали его к усердной молитве об этих людях. Они его учили живому Богообщению, непрестанной молитве. Он вопиял ко Господу от всего сердца, что говорила сама душа. И вот он в такой суете, в такое страшное предреволюционное время сохранил благодать Святого Духа и явился одним из величайших святых нашего времени.
Так что и мы должны этому учиться. И это должна быть не просто теория, а практическая, повседневная жизнь.
Приложения
Случай из жизни аввы Антония
Однажды блаженный Антоний молился в келии своей, — и был к нему глас: Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии. Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошел в Александрию.
Когда он пришел к указанному ему мужу, муж этот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: поведай мне дела твои, потому что для тебя пришел я сюда, оставив пустыню. Кожевник отвечал: не знаю за собою, чтобы я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой причине, вставая рано с постели моей, прежде, нежели выйду на работу, говорю сам себе: все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за добродетели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои. Эти же слова повторяю в сердце моем прежде, нежели лягу спать.
Услышав это, блаженный Антоний отвечал: поистине, сын мой, ты как искусный ювелир, сидя спокойно в доме твоем, стяжал Царство Божие; я, хотя всю жизнь мою провожу в пустыни, но не стяжал духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь словами твоими.
Случай из жизни аввы Макария
Однажды, когда преподобный Макарий молился, к нему был голос, который говорил: «Макарий! Ты не достиг еще такого совершенства в добродетельной жизни, как две женщины, проживающие вместе в ближайшем городе».
Получив такое откровение, преподобный взял свой посох и пошел в тот город. Найдя там дом, где жили означенные женщины, Макарий постучался в дверь. Тотчас одна из тех женщин вышла на стук и, увидев преподобного, с великой радостью приняла его в свой дом. Призвав к себе обеих женщин, преподобный сказал им:
— Ради вас я принял на себя такой великий подвиг, придя сюда; из дальней пустыни, ибо я желаю знать ваши добрые дела, о которых и прошу вас рассказать мне, ничего не скрывая.
— Поверь нам, честный отче, — отвечали женщины, — что мы еще прошлую ночь разделяли ложе свое со своими мужьями: какие же добродетели ты желаешь найти в нас?
Но преподобный настаивал, чтобы они рассказали ему образ своей жизни. Тогда, убежденные им, женщины сказали:
— Мы не были родственницами между собой прежде, но потом мы вышли замуж за двух родных братьев, и вот уже пятнадцать лет мы живем все вместе в одном доме. Во все время своей совместной жизни мы не сказали друг другу ни одного злобного или дурного слова и никогда не ссорились между собой, но до настоящего времени прожили в мире и согласии между собой. Недавно мы единомысленно решили оставить своих плотских супругов и удалиться в сонм святых дев, служащих Богу. Но мы не можем упросить наших мужей, чтобы они отпустили нас, хотя с большой настойчивостью и многими слезами молили их об этом. Не получив желаемого разрешения, мы заключили завет с Богом и между собой — не произносить ни одного мирского слова до самой смерти нашей.
Выслушав их рассказ, преподобный Макарий сказал:
— Поистине Бог не ищет ни девы, ни замужней, ни инока, ни мирянина, но свободного намерения, принимая его, как само дело, и добровольному произволению всякого человека подает благодать Святого Духа, действующего в человеке и управляющего жизнью каждого, желающего спастись.
Беседа с сектанткой
Однажды ехал я в монастырь N. Добрался до города, спешу с автобуса на железнодорожный вокзал, чтобы успеть на электричку. По дороге нагоняю — идут: старуха, молодая женщина и ее сын лет десяти. Когда я поравнялся с ними, вдруг молодая женщина обращается ко мне с вопросом:
— Простите, Вы духовный человек? Ответьте нам на один вопрос.
— Какой?
— Ответьте: когда будет конец света?
Вопрос как бы по делу и вроде бы не с издевкой. Тем не менее, как ей ответить в двух словах? Я подумал, помолился мысленно: «Господи, вразуми, что ей ответить?» Приходит мысль, говорю: «Конец света будет тогда, когда люди перестанут каяться». («Ну, вот — запомни это сам», — говорит мне помысел). Я сказал ей, она мне ничего больше не ответила, и я пошел дальше.
Прихожу на
