нам в таких трудах. Действительно, церкви необходимо сотрудничать с окружающим миром. Но если мы только помогаем другим в том, что они уже делают, мы рискуем упустить из виду самую главную задачу. Как это произошло с Исайей во время видения в Храме и со многими другими людьми в Библии и в истории. Петр превратился из рыбака в пастуха, столкнувшись со своими грехами и получив прощение, когда троекратный вопрос Иисуса напомнил Петру о его троекратном отречении, а затем Иисус дал ему прощение, равносильное преображенной жизни, подчиненной новому поручению. Человек, который не готов услышать подобные неприятные вопросы, довольствуется тем, что помогает миру лучше ловить рыбу. Но тот, кто понимает, что воскресший Иисус прикасается к самым корням человеческого бунта, неверности и греха и приносит сюда любовь и прощение, может понять, что он призван пасти овец. Имеющий уши да услышит.
О том же многократно говорят Деяния. Когда Иисус в последний раз прощался с учениками, они продолжали задавать ему все тот же вопрос, который, как они думали, был главным в Его миссии: «Господи, не в это ли время восстанавливаешь Ты Царство Израилю?»[235] Многие читатели понимают ответ Иисуса в таком смысле: «Нет, вы меня неверно поняли», — то есть будто он ответил: «Теперь уже пора забыть о таких вещах, как царство, Израиль и тому подобное, вместо этого у нас будет совершенно иное дело». Но я уверен, что если мы хорошо понимаем значение царства и Израиля и о чем говорится в ответе Иисуса, то мы поймем Его слова иначе: «О да! Только все будет непохоже на ваши представления, но чем–то совершенно иным».
Ученики думают, что восстановление царства в Израиле равносильно национальной победе, быть может, победе в битве над врагами Израиля. Но Иисус думает о другом исполнении давно задуманного Богом плана относительно Израиля и Царства. Он, Мессия Израиля, был воздвигнут из мертвых, а Мессия Израиля, по свидетельству Псалмов и пророков, — это подлинный Господь всего мира. «Он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли».[236] В этом и заключается суть повествования о вознесении, которое идет сразу после вопроса учеников: как понимал любой житель Римской империи, тот, кто восходит на небеса, становится божественным Императором.
Каким же образом этот Император намерен управлять своей всемирной империей? Его вестники, Его посланцы должны разойтись по всей земле, над которой он уже господствует, чтобы принести добрую весть о его восшествии на небеса и его мудром и справедливом управлении. «Вы будете Мне свидетелями, — говорит он, — в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли».[237] И именно по этому сценарию развиваются все события, описанные в Деяниях. Апостолы не предлагают людям ознакомиться с новым духовным опытом, хотя, разумеется, этот опыт также приходит к ученикам Иисуса. Апостолы не говорят, что отныне после смерти можно отправиться на небеса, хотя верующий действительно туда попадает, чтобы там ожидать общего воскресения. Они не говорят, что Бог совершил величайшее чудо, которое доказывает Его мощь, хотя и это правда. Но они идут в мир, чтобы сказать людям, что Иисус, иудейский Мессия, стал подлинным Господином мира, и призвать всех к послушанию веры. Именно так они понимают свою задачу.
Обратите внимание на то, как это описывают Деяния: не то, что мы назвали бы религией, но скорее то, что мы назвали бы политикой. Первая половина книги, до главы 12, рассказывает о том, как Иисус провозглашен воскресшим Мессией, Царем иудейским, перед лицом иудейских властей, и в частности, семейства Иродов. В конце этой части Ирод Агриппа, который казнил Иакова и пытался казнить Петра, в своей мании величия начинает воображать, что стал божеством, подобно эллинистическим владыкам или римскому императору, — и в этот самый момент погибает. (Эту историю рассказывает также Иосиф Флавий, так что она вполне достоверна.[238]) Во второй же части книги путешественник Павел разносит по всей империи кесаря весть о новом Господине, а в самом конце оказывается в Риме, буквально под носом у кесаря, где, по словам Луки, провозглашает Божье царство и смело говорит о царе Иисусе как о Господе.[239] Это совершенно четко выраженная мысль автора Деяний: царства этого мира стали царством Бога Израилева и его Мессии.
И такие дерзкие заявления основаны на воскресении Иисуса, не на его притчах и исцелениях и даже не на Его искупительной смерти, хотя все они сохраняют свое величайшее значение. Именно воскресение означало, что Иисус отныне воцарился как Господь. (Попутно заметим, что именно такая последовательность мыслей, при всей их головокружительной новизне, прекрасно вписывается в контекст иудаизма I века, а вот движение в противоположном направлении сюда не подходит. Существует мнение, что церковь сначала поверила в то, что Иисус стал Господом, а уже потом из этого вывела Его воскресение. Это не имело бы никакого смысла в тогдашнем мире.) Суть в том, что в жизни как Израиля, так и всего мира наступил великий момент и людям надо об этом сообщить. Лука красноречиво говорит о волнении саддукеев из–за того, что апостолы «проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых».[240] Многие современные переводы размывают высказанную там мысль, когда в них стоит нечто вроде «проповедуют воскресение мертвых благодаря Иисусу», то есть косвенно можно понять, будто апостолы говорили: поскольку Иисус воскрес, другие люди тоже вернутся к жизни. Быть может, апостолы говорили и так, но не в этом суть того, на что указывает Лука, а в том, что после пасхальных событий «воскресение мертвых» уже началось. Пасха стала началом нового Божьего мира, долгожданного грядущего века и воскресения умерших.
Вот волнующая сцена, когда Павел стоит на афинском ареопаге, где шесть столетий назад играли пьесу Эсхила, в которой Аполлон провозглашал: «Когда человек умирает и прах впитывает его кровь, воскресения нет». Согласно Деян 17, на этом самом месте Павел заявил, что поиски и загадки языческого богословия и философии теперь предстают перед нами в ином свете, потому что истинный Бог явил Себя и Свой замысел всему миру, поставив Судией всего мира мужа, которого, чтобы подтвердить его правомочия, Он воскресил из мертвых.[241] Вот как действует воскресение: оно открывает новый мир, над которым господствует Спаситель и Судия, иудейский Мессия, а потому все изменилось.
Разумеется, все это вызывает у нас естественные, правомерные вопросы. Год или два назад я получил письмо, в котором кратко были поставлены такие вопросы. Этому предшествовали мои выступления, где я указывал, что тему царства Божьего постоянно отделяют от нас экраном — в данном случае это можно понимать в буквальном смысле, поскольку речь шла о телевизионной программе «Сын Божий» на канале ВВС. Автор письма прямо переходит к делу: «Прошло почти 2000 лет, и мы не видим никаких следов этого царства. Быть может, ради справедливого отношения к Иисусу мы должны отказаться от такой идеи?» Конечно, все тут зависит от смысла, который человек вкладывает в свои слова. В подобных дискуссиях люди привыкли ссылаться на крестовые походы и испанскую инквизицию, косвенно предполагая, что вся деятельность церкви отражается в двух этих уродливых явлениях. Это нелепый подход, но церковь настолько привыкла к критике, что нам бывает трудно найти здесь правильный ответ. Но я приведу два ярких примера из истории последних двадцати пяти лет.
Разумеется, коммунизм в Восточной Европе должен был рано или поздно развалиться под собственной тяжестью, однако достойно внимания, как начался его демонтаж — с бесстрашных выступлений папы–поляка и тех, кто черпал свою смелость из веры и надежды. В равной мере, и апартеид не мог бы продолжаться вечно, однако и тут его мирное свержение (когда все аналитики, да и простые люди ожидали кровавой бойни) подготовил чернокожий архиепископ, который посвящал первые три часа каждого дня и немало времени в другие часы горячей молитве. Кто бы мог себе вообразить тридцать лет назад, что мы увидим работу Комиссии правды и примирения, которая несет исцеление несчастной стране?
Разумеется, в современном мире много открытых ран, которые, как в случае Северной Ирландии, покрывают позором церковь. И конечно, любой человек волен интерпретировать реальность так или иначе и игнорировать знаки господства Иисуса. В конце концов, Господь осуществляет свое правление через веру и оно видимо глазами веры. Даже отдельные удивительные чудеса, которые совершали апостолы, не могли убедить всех их современников. Это не позволяет нам отказаться от Царства. Царства мира сего отличаются от царства Божьего именно тем, что царство Бога исходит от смерти и воскресения Его Сына, оно не опирается на грубую силу или богатство. Но я рад тому, что мне не обязательно говорить о святом Франциске, матери Терезе или хотя бы о Уильяме Вильберфорсе, но достаточно привести убедительные доводы из истории наших дней, когда сила царства воскресшего Иисуса низлагает неприступные режимы угнетателей и дает надежду бедным и смиренным, причем все это совершается достойно, мирно и справедливо. И, разумеется, в мире происходят сотни и тысячи событий более скромного масштаба, когда церковь в повседневной жизни действует во имя воскресшего Иисуса и Его силой. В одну из суббот 2001 года мне посчастливилось присутствовать на церемонии открытия нового здания, в котором собор в Сазерке получил возможность развернуть активную работу с бездомными и молодежью. Церемонию открытия возглавлял Нельсон Мандела, а одна из комнат здания носила имя епископа Десмонда Туту: это был яркий символ воскресения в мультикультурном районе Южного Лондона, где люди страдают от разделения и множества серьезных проблем.
Евангелия и Деяния вводят нас в суть дела. Но главным человеком, говорившим от имени церкви, для нас остается Павел, к посланиям которого мы сейчас обратимся. Он полностью согласен с авторами Евангелий в том, что касается смысла воскресения, более того, он показывает, что воскресение ставит перед всеми христианами удивительные задачи в нынешней жизни.
3. Павел
Мы уже говорили о стойкой надежде апостола Павла на воскресение тела. Мы также отметили, что он мог с воодушевлением говорить о промежуточном состоянии в период между смертью и воскресением: «Я томлюсь желанием, — пишет апостол, — уйти и быть со Христом, ибо это гораздо лучше».[242]Очевидно, что его представления нельзя объяснить лишь ссылкой на распространенные убеждения иудеев, хотя и они имеют значение, но его вера связана с воскресением Иисуса.
Но как и для авторов евангелий, для Павла значение воскресения Иисуса не сводится к тому, что мы будем со Христом после смерти, а потом нас ждет воскресение. Смысл Пасхи не ограничивается надеждой на загробное существование. Для Павла, как и для евангелистов, воскресение
