и Он сам, но могущественное и силь­ное и значит…

“Уважаемый следователь Даврий”. — “Да, да, из­вини меня, я лишь под утро уснул. Что случилось?” — “Синедрион ждет вас. Тем более — доставлена Мать Иисуса Христа”. — “Идите, я скоро прибуду”.

Собрание было в сборе, вошел Даврий, он как ни­когда волновался. Ему впервые в жизни представилась такая возможность видеть Божью Мать.

“Где эта женщина, позовите Ее сюда”. Вошли Мать Мария и Павел. “Как Вас звать?” — “Меня — Мать Мария”. — “Я же следователь, по имени Дав­рий. Кто с вами?” — “Мой сын Павел”. — “Да, но насколько мне известно, у Вас был один Сын, и имя Его Иисус, разве не так?” — “А почему вы говорите, что был? Он есть и сейчас находится где-то рядом с нами”. — “Мать Мария, Вы сможете ответить мне на несколько вопросов?” — “Да, смогу”. — “Но сначала выслушайте меня. Прежде, чем начать следствие, я много общался с жителями Иерусалима и насколько я чело­век своего дела, я все помню, о чем мне говорили и что говорили о Вашем Сыне. Многие Вас называют Ма­терью Бога, извините меня, я точен в фактах?” — “Да, уважаемый Даврий”. — “Скажите мне, пожалуйста, все то, о чем мне говорили — не вымысел? Правда?” “Да, правда”. — “Что же, хорошо. Вы себя действи­тельно считаете Матерью Божьей?” — “Да, считаю и не только, ибо это есть Я”. — “Рядом с Вами стоит Ваш сын Иисус?” — “Да, Мой сын, но только не Иисус, а Павел, усыновленный Мною”. — “И давно Вы его усыновили?” — “Давно”. — “Именно когда?”

— “А в тот момент, когда по решению этого собрания убили его мать, а точнее, обезглавили”. — “Да, при­скорбно. Мне не хочется Вас сильно беспокоить, но все-таки ответьте мне: Вы видели смерть Вашего Сына Иисуса?” — “Да, видела”. — “И что же Он, вос­крес?” — “Вы убедитесь скоро сами”. — “Что Вы имеете в виду?” — “То, что Он в любую минуту может появиться здесь”. — “Я согласен с Вами, Мать Ма­рия, ибо кое-что я уже видел и признаю. Скажите, были ли на Вас гонения?” — “А почему были, они до сих пор есть. Мне просто некуда деваться от этого”.

— “Хорошо, раз Ваш Сын Бог, то почему Он не помо­жет Вам? Насколько я понимаю, Бог — сверхъесте­ство”. — “Я поняла, о чем вы подумали, но на то Он и Бог, чтобы видеть, где есть справедливость, а где про­сто применение власти. Да и Я, как Мать, не буду просить Его о помощи, ибо чему суждено быть, тому и быть. А там, о чем проповедовал Мой Сын, на Мой взгляд, все будет иначе”. — “Вы уверены?” — “Да, уверена, ибо видела то, что никто из вас не видел”. — “Другой мир?” — “Да, другой мир, он прекрасный и не такой, как здесь. Вот вы посмотрите на духовенство, что они сделали, чтобы спасти истинного Бога. Да ничего. Сидят здесь ожиревшие и радуются. Но Мой Сын все­гда говорил: горе вам, богатые”. — “Хорошо, Мать Ма­рия, успокойтесь, я Вас еще раз призываю к спокой­ствию. Мне хочется понять, допустим, если есть Другой мир, то почему вы не уйдете все туда?” — “Уйти, оста­вив безобразие на Земле — будет не по-Божьему, ибо Бог создал свое дитя, Он должен и воспитать его до конца, и когда дитя созреет, то оно поймет, что есть что”.

— “Вы правы, и я с Вами согласен. Ответьте мне: кого Вы считаете виновным в смерти Вашего Сына Иисуса?” — “Отдельное лицо Я назвать не могу, все винов­ны, ибо все были слабы пред Моим Сыном и Богом. Я имею в виду, слабы Духом своим, поэтому Его и распя­ли”. — “Значит, конкретное лицо Вы не можете на­звать?” — “Почему, могу, лицо одно — люди, которые просто не понимают, кто они и зачем они, и Я снова повторяю: у них одно лицо, те же, кто понял Истину и Сына Моего — это другое лицо — нежное и доброе, и к таким Мой Сын всегда придет на помощь”. — “Как-то не получается у нас разговор. Я имею в виду конк­ретные лица, которые самым прямым образом были причастны к смерти Иисуса?” — “Да, были и такие, но их уже нет, они там, но многие еще и остались, но они тоже уйдут туда”. — “Их будут убивать? Это месть?” — “Нет, нет, никакой мести, справедливость восторжеству­ет, вот и все, что Я этим хотела сказать”. — “Я понял так: справедливость со стороны Бога, Вы это имели в виду?” — “Да, именно”.

“Что же, уважаемое собрание, попрошу вас, оставьте нас наедине с этой женщиной”. — “Уважаемый Дав­рий, это произвол”. — “Нет — это перерыв, отдохните, а я должен наедине поговорить с Матерью Марией”. С недовольством и шумом собрание удалилось.

“Мать Мария, я все понимаю и ничего не понимаю, но хочу до конца понять все. Ответьте мне: Иисус — Бог?” — “Да”. — “Небеса — Другой мир?” — “Да”. — “Значит, человек бессмертен?” — “Да”. — “Но ведь тело предают земле?” — “Но лишь тело”.

— “Вы имеете в виду, что еще что-то остается?” — “Душа, Дух Святой остается и продолжает жить в Цар­ствии Небесном”. — “Можно ли мне встретиться с Вашим Сыном?” — “Я спрошу Его, если Он сочтет нужным, то Он сам вас и найдет”. — “Я видел Его, но мне хочется поговорить с Ним с глазу на глаз”. — “Я скажу Ему”. — “И еще. Мать Мария, лично я попро­шу Вас, поберегите себя, потому что я вижу, что собрание лукавит и скрывает что-то от меня. Но если Бог видит, значит они губят себя. Я Вас больше беспокоить не буду, можете спокойно идти домой, но я горю жела­нием снова встретиться с Вами и Вашим Сыном”. — “Я вижу, вы человек доброжелательный, большое вам спасибо за это”. — “Еще я Вас попрошу: посоветуйте мне, с кем еще можно поговорить о Вашем Сыне, толь­ко тайно”. — “Это сотник Корнилий, с ним вы и сможете поговорить”. — “Что ж, Матерь Божья, я не прощаюсь с Вами”. — “Идем, Павел”.

— “Мама Мария, на мой взгляд, этот человек очень хороший, и, главное, он правдивый”. — “Да, Павел, и среди тех людей, у которых власть в руках, есть хоро­шие, но их очень мало. Ты обратил внимание, как на нас смотрело собрание, они готовы были съесть нас заживо, но они молчали, а молчание — это тоже нечто страшное”. — “Мама, не бойся, я буду все время рядом с Тобою и Иисус тоже, а с Ним нам ничего не будет страшно”. — “Павел, ты молодец. Идем скорей, Мне хочется побыстрее увидеть Иисуса”. — “Мама, Я здесь и иду рядом с вами, и слушаю вас, и все время находил­ся рядом с вами”. — “Иисус, Сынок, Ты непредсказу­ем”. — “Но это же хорошо”. — “Что Ты можешь Мне сказать о следователе?” — “Мама, Я с ним встре­чусь, ибо вижу его настойчивость и тем более чисто человеческое любопытство. Идемте, Ученики, наверное, заждались нас”.

Даврий ушел отдыхать. Синедрион, все члены его вели свои разговоры, они возмущались Даврием: “Он стоит полностью на стороне Иисуса, и почему он ни разу не вызвал на следствие Ирода и Пилата, здесь что-то не то. Может, давайте отравим его”. — “Ува­жаемые, не забывайте о том, что Иисус всегда рядом и появляется неожиданно. Да кто из нас и решится на это? А вообще, где он питается и чем, нам никому не известно. Разве что с водой ему подать яд”.

Даврий думал: я копнул глубоко, а это говорит о том, что нужно быть осторожным во всем. Не хочу я умереть, не познав настоящей истины, обидно будет там, в Царствии Небесном, — он взглянул на небо, — Жизнь, Иисус, Смерть, Бессмертие — что это? А что, если поставить все наоборот — Бессмертие, Смерть, Иисус, и снова получается Жизнь — значит в круге едино одно — Жизнь или бессмертие, но это же одно и то же, как все интересно. Ладно, буду предельно осторожным, честным и справедливым и не уеду в Рим, пока не закончу очень трудное дело. И, если есть Бог, значит, Он мне поможет, и я буду надеяться не только на себя, но и на Всевышнего. Да пусть Он меня про­стит за мою назойливость и пожелает мне удачи. Я Мать Марию, по глазам Ее вижу, что она женщина необыкновенная. Выдержать такое — не каждая жен­щина сможет. Большое Ей спасибо, что Она родила всем нам такого Сына, Сына Бога, ибо я видел в свече­нии, наверное, воистину все Божье. Еще мне следует поговорить с сотником Корнилием. Интересно, что он мне расскажет, ему-то я должен тоже поверить спол­на.

“Клавдия!” — “Что, дорогой ты мой?” — “Что-то мне не по себе, голова кругом идет”. — “Понтий, после таких доз она вообще может упасть с плеч твоих”. — “Я вчера наговорил Антипе много неприятностей, и мне следует извиниться пред ним”. — “Смотри, какой культур­ный нашелся. Что ж, ступай и извиняйся, вы уже с ним совсем с ума посходили. Так вам и надо”. В опочиваль­ню вошел слуга. — “Прибыл Ирод, что прикажете де­лать?” — “Сейчас я выйду к нему. О, явился обижен­ный”. — “Клавдия, замолчи, прошу тебя, мне сейчас не до твоих поучений. Антипа, извини меня за вчерашнее, мне стыдно”. — “Ладно. Понтий, ты не задумывался над тем, почему следователь нас до сих пор не вызвал к себе?” — “Некогда мне было думать”. — “А я все время думаю и боюсь этого молчания”. — “Давай, Антипа, вина выпь­ем, и все пройдет”. — “Понтий, разве сейчас до вина?”

— “Антипа, мне уже все равно, а тут еще впридачу спина болит. Это ты меня так?” — “Я, Понтий, я, по твоей просьбе”. — “Ха-ха, но я больше просить не буду тебя”.

— “Понтий, давай обсудим, как нам следует вести себя у следователя”. — “Вот как раз, Антипа, делать этого не будем. Допустим, мы обсудим, как нам вести себя, а на следствии получится все иначе”. — “Да, Понтий, ты прав. Мне сказали, что следователь очень придиристый и ни на какие взятки не пойдет. Знать бы нам, о