меня, уважаемые, что я перебиваю ваш разговор”.

— “Что ты хочешь от нас?” — “Помогите мне, если сможете”. — “В чем?” — “Слышали ли вы об Иисусе из Назарета?” — “Да, слышали”. — “А не подска­жете, где мне Его можно найти?” Старцы удивленно посмотрели на Даврия. — “Ну, это не трудно”, — и вчетвером подняли руки к Небесам. —”Уважаемые, я вас не понял!?” “А что здесь непонятного, Он распят священниками”. — “Но я слышал, что Он воскрес”.

— “Мы тоже слышали, но не видели Его”. — “А до распятия вы Его видели?” — “Да, и не один раз. Какие Он чудеса творил!” — “А правду говорят, что Он здесь, в Вифании, мертвого воскресил?” — “Ко­нечно, правда, Лазаря Он поднял из мертвых на наших глазах”. — “И вы не испугались?” — “Как бы не так, в нашем-то возрасте так бегать ни один молодой человек не смог бы, как бежали мы”. Даврий улыб­нулся. — “Да, я все понимаю, видеть такое не каждый день приходится”. — “А почему вы так нас усердно спрашиваете об Иисусе?” — “Вообще-то из-за своего любопытства. На мой взгляд, на Земле таких людей мало, каким был Иисус”. — “А на наш взгляд, Он был единственным. Конечно, есть и некие, которые хотят подражать Ему, но это самые обыкновенные шар­латаны, а Он был настоящий Бог”. — “Что ж, уважа­емые, спасибо вам. Корнилий, мне других уверений не нужно. Давай вернемся в Иерусалим”. — “А как же Иерихон?” — “Нет, Корнилий, я решил вернуться в Иерусалим”. — “Что ж, быть по- твоему”. — “По­нимаешь, Корнилий, мне нужно срочно поговорить с Иродом, и Пилатом”.

— “Антипа!” — “Понтий, я не ожидал тебя”. — “Одевайся, наш черед настал”. — “Именно какой?”

— “Какой, какой, следователь вызывает нас”. — “Пон­тий, у меня с утра такое настроение было, а ты испор­тил его”. — “Так что, пойти и сказать ему пусть по­дождет, пока у тебя настроение появится?” — “Ты меня не понял”. — “Идем, Антипа, нам деваться не­куда”. — “Идем, Понтий, идем”. — “Антипа, смотри держись и ничего лишнего не говори”.

— “Здравствуйте, я из Рима, имя мое Даврий”. — “Мое — Понтий”. — “Мое — Антипа”. — “Вы знаете, по какому пово…” — “Да-да, мы все знаем”. — “Что ж, присядьте и сразу начнем с самого главного. Вы считаете себя виновными в смерти Иисуса?” — “Да”. — “Нет-нет”. — “Я вас не понял, все-таки да или нет?”— “Антипа, успокойся. Да, мы считаем, что винов­ны в смерти Бога”. Даврий посмотрел на них. “Вот так, даже вы утверждаете, что Он был Богом”. — “Конечно, ибо Он нам помогал”. — “Ну, а вы Его и отблагодарили, получается, что так. Знаете, а лично у меня сложилось такое мнение, что в этом случае больше всего виновен…”

— Даврий задумался. Антипа не выдержал. “Нет-нет, не я”. — “А я этого и не говорил, я лишь думаю, что синедрион больше причастен, чем вы”. — “Конечно, си­недрион виновен”, — закричал Антипа. “Но вы же только что утверждали, что вы виновны”. — “Понимаешь, Дав­рий, мы могли бы каким-то образом помешать, но оказа­лись бессильными, ибо собрание подкупило многих, и здесь большую роль сыграл наш несправедливый закон или обычаи несправедливости, поэтому распяли не разбойни­ка, а Бога. Вот в нашем бессилии мы и считаем себя виновными”. — “Вы — цари, и можете мне не отвечать на этот вопрос, но мне хочется от вас услышать одно: Иисус действительно был необыкновенен, как человек?” — “Знаете, Даврий, если бы все было иначе, мы бы не стояли здесь и не отвечали на вопросы. Понимаете, нам вспоминать страшно ту пятницу, когда внезапно все по­темнело, вокруг все гремело”. — “Так-так, значит, вы только в тот день поняли, что Он был Богом?” — “В принципе да. Хотя и раньше уже догадывались, что в Нем присутствует что-то неземное. А тут еще “луна”, опускавшаяся рядом с Иерусалимом”. — “Вы лично видели “луну”?” —”Да, видел”, — ответил Понтий. — “То была та Луна, которая светится по ночам?” — “Нет, та так и осталась на небесах”. — “О-о, мне непонятно, у нас что, две Луны?” — “Я вам тоже не могу ничего объяснить”. — “Скажите мне, а Иисус пред своим при­говором просился, умолял кого-либо из вас о том, чтобы Его не казнили? Ну, наконец, плакал ли Он?” — “Нет, этого от Него мы не слышали, но глаза у Него были — нам даже сейчас страшно их представить, ибо становится не по себе. Это был не только Бог, но и человек сильной души и воли”. — “А почему был?” — “Да, Даврий, вы правы, ибо после распятия мы встречались с Ним”. — “А кто тело Иисуса снимал с креста и отдал погребе­нию?” — “Иосиф из Аримофеи”. — “Я могу с ним встретиться?” — “Конечно, можете”. — “Что ж, пошли­те за ним слуг своих”. — “Хорошо”. — “Уважаемые Антипа и Понтий, когда я закончу это дело, мне придется взять вас собой в Рим, виновны вы или нет. Хотя, я думаю, что нет. Виновны вы лишь в одном — в том, что скрыли все от верховных властей”. — “Что ж, мы не против держать ответ пред властями и чем быстрее, тем лучше, ибо мы будем спокойны”. — “Как сказать… Хорошо, на сегодня вы свободны, а завтра пусть ко мне доставят Иосифа. Ну, конечно, и вы придете”.

— “Антипа, Антипа!” — “Что, Понтий?” — “По­нимаешь, следователь не так страшен. Интересно знать, что ждет нас в Риме?” — “Понтий, конечно же, не застолье”.

— “Царь есть царь, для него казнить что нищего, что Бога — все одно, ибо он есть царь, но ведь он тоже человек и должен понимать, кто есть кто, — думал Даврий, — изо всех, опрошенных, мне близки по моему духу лишь Мать Иисуса и сотник Корнилий. Они откровенны со мной, мне с ними легко не только об­щаться, но и находиться рядом с ними. Посмотрю, что из себя представляет Иосиф. Он непосредственный участник погребальной процессии, он в руках своих держал тело Иисуса, он снимал Его с креста, а это о чем-то уже говорит… Как быстро время летит, не за­метил, как и ночь наступила, буду отдыхать”.

— “Отец, мама, да вы же ведь умерли”. — “Сы­нок, Даврий, нет, мы живы”. — “Но как же?” — “Очень просто, мы находимся у Бога”. — “У Бога?” — “Да, у Всевышнего на небесах”. — “Родители, о чем вы го­ворите?” — “О том, сынок, что говорил людям Иисус Христос. Мы, твои родители, пришли к тебе, чтобы предупредить тебя: будь осторожен, а самое главное справедлив”. — “Да, но я уже это от кого-то слышал”.

— “Не лишне выслушать еще раз”. — “Ну хотя бы вы сможете мне объяснить, что происходит? Ведь я помню, как и вы отдавали дань уважения идолам”. — “Даврий, мы ошибались”. — “О Боже, где же истина?”

— “В душе твоей, которая находится в теле твоем”.

— “Да, но я ее не вижу”. — “Ты имеешь в виду душу?” — “Да, душу”. — “Рано тебе еще видеть ее, но прислушаться к ней ты должен”. — “Если бы я знал, как это делать”. — “Сынок, как ты думаешь, зачем тебе дана голова?” — Ну, чтобы думать”. — “И не только, Даврий, но еще, чтобы и видеть все, окружаю­щее тебя”. — “Вам легко говорить, а мне нужно ра­зобраться не только в этом деле, но уже и в самом себе”. — “Что ж, не спеши, у тебя все получится”. — “Ну, спасибо вам за все”. Даврий почувствовал силь­ное тепло, которое согревало ему лицо, он открыл глаза, солнце было уже высоко и согревало все живое. “Гос­поди, это был только сон, но почему мне казалось, что все происходит наяву. Думаю, что время всех нас рас­судит и докажет нам все то, в чем мы часто не находим ответа для себя и творим черт его знает что. Интерес­но, почему черт знает все, а Бог тогда где? Кто же из них сильнее и умнее? Нет, с меня хватит, нужно идти”.

— “Павел!” — Да, Мама Мария”. — “Чем ты занимаешься?” — “Понимаешь, Мама, та небесная Кни­га научила меня говорить на двух языках, тем более писать, и я вот только недавно обнаружил все это в себе”. — “Павел, это очень интересно”.

— “Мама!” — “Иисус, Сынок, где Ты так долго пропадал?” — “Тебе показалось, что долго. Павел!” — “Да, Иисус”. — “Научи Петра говорить и писать на греческом”. — “Хорошо, Иисус, а в принципе я это уже и делаю и не только Петра учу, но и всех осталь­ных”. — “Вот и молодец, Павел”. — “Учитель”. — “Я тебя слушаю”. — “Мне как-то неловко говорить”.

— “Тебя что-то беспокоит?” — Да”. — “А что же ты молчишь, я слушаю тебя”. — “Понимаешь, Учи­тель, я, можно сказать, уже почти взрослый человек, с тех пор как убили мою маму, прошло много времени. Но ее образ все время стоит предо мной”. — “Павел, Я понял, о чем ты хочешь Меня попросить, но готов ли ты к этому?” — “Да, Учитель, я готов и ничего не боюсь, ибо она моя родная мама”. — “Ладно, Павел, погоди несколько мгновений”. Иисус исчез. Павел начал волноваться. “Неужели сейчас я увижу свою маму,” — думал Павел. — “Мама Мария, Мама Мария”. — “Павел, не плачь, ты же мужчина, потерпи, дорогой, сейчас пред твоими глазами мир станет другим; да и ты тоже”.

Мать Мария обняла Павла. “Успокойся, Давид, сынок!”

— “Мама, мамочка Дина, это ты?” — “Да, Давид, только не плачь”. — “Господи, я не верю своим гла­зам”. — “Лучше подойди и обними меня, Давид”. Со слезами на глазах он бросился к матери: “Мама Дина!”

— “Давид, хотя я знаю, что у тебя сейчас имя Павел, я все время наблюдала за тобой и видела всю твою жизнь день за днем. Видела твое горе и радостные твои дни. Я вместе с тобой радовалась и плакала, вся­чески старалась помочь тебе”. — “Спасибо тебе, мама, но почему ты раньше ко мне не пришла?” — “Давид, ты ясно все понимаешь, что написано в Книге небес­ной?” — “Да, мама, я помню: “Не открывай того, что не создал”.