наслаждения я не испытывал в жизни никогда. Жить на Земле хорошо, но жить на Земле рядом с Богом — что-то необъяснимое, которое возвышает тебя до чего-то сверхъестественного и сокровенного. Меня пронза­ли молнии, которые не приносили мне вреда, лишь об­лагораживали и готовили меня к божьим свершениям ради всего достойного и могущественного. Излить из себя все о Боге просто невозможно, ибо не каждый человек найдет такие слова, которые охарактеризовали бы самого Бога, от которого исходил свежий и приятный аромат духовной истины. Чело Его рождало все новое и новое, воочию было видно, это от Иисуса Хри­ста исходит необыкновенный свет, от которого освеща­ется Земля обетованная и не обетованная. Господь подарил мне жизнь, тем самым Он подарил мне себя самого, дабы я расцвел в благодати, как расцвели мно­гие Его Ученики. Не пришлось мне увидеть Его рас­пятие, но я видел Его воскрешение и со всеми радо­вался тому. Не много мне довелось находиться рядом с Учителем, но за то немногое я готов был отдать свою жизнь без всяких колебаний. С чем я только не срав­нивал Иисуса Христа, так для сравнения ничего и не нашел, кроме одного — Истины Божьей. В ту ночь о себе я узнал немногое, но многое я знал уже об Иисусе — Боге нашем. Меня осеняло и все больше влекло к познанию всей Вечности, в которой находились мы. Все белое являлось для меня белым. В эти дни я вообще не видел ничего темного. Мне хотелось обнять Иисуса и не отпускать Его от себя никогда. И такое желание было не у меня одного. Освещая своим све­том наши души, Иисус двигал время вперед. Мы же, помазанники Божьи, до конца дней своих были преда­ны только Ему и Христианской Вере, истинно Божьей и земной Вере. Меня часто избивали, даже мои близ­кие друзья, но в этих случаях я не чувствовал боли, ибо знал, за что бьют и издеваются. Мы — Ученики Иисуса

— старались быть все время вместе. Силы были не равны, но все равно в наших душах звучало одно имя — Иисус Христос. А какие гонения церковнослужи­тели устраивали на Пресвятую Мать Марию, страшно говорить об этом. Избитая и оплеванная, измученная до немоготы своей, она терпела все. Мы буквально зарывали Ее из рук преждевременной смерти, а избиения были частыми. Страшно было смотреть, когда разъяренные женщины бросали камни в Матерь Бо­жью. Я часто думал: вы, живые, о чем вы думаете, когда бросаете камень в такого же, как и вы? Но мы не стали на колени пред невежеством и церковной ере­сью, продолжали начатое Богом, зная о том, что Он видит все и вся. Много смерти ходило по земле. Цер­ковь была сильна как никогда, утверждали, что второго пришествия никогда не будет, и это являлось их пол­ным заблуждением. Лишь мы, Ученики Иисуса Хрис­та, стояли на своем, этому преклонялись, в чем и нахо­дили самих себя. Очень сильный человек посетил Землю, и сильнейшим Он ушел в Царствие Божье. С Ним никто не сможет сравниться нигде и никогда и ни в какие веки. Имя Иисус Христос будет нестись по Земле нескончаемо из века в век, и для этого имени в душе человека всегда найдется место, чтобы воспеть все Божье, ибо в этом имени заложена жизнь для каждого, кто будет пребывать на Земле. Всеми нами жизни прожиты не зря. Мы не жалели своих жизней и никогда об этом не будем жалеть, ибо все, что сдела­но ради Бога, все сделано ради людей. В Боге — учение и свет, в Боге радость, сила и вера, в Боге есть весь смысл, в Боге — все. И что вы пожелаете из­брать, то Он и подарит вам. Учтите — он не саморо­док, рожденный сам по себе и ушедший в небытие, он единственный Сын Всевышнего, пришедший и остав­шийся навсегда и вознесшийся в благодать Вечную, ради всего Вечного. Смотрел я на Него и не только

восхищался, но и плакал в душе. Господи, Ты наш единственный, дарующий всем жизнь, сохрани всех бла­гочестивых, сохрани и не отдай на растерзание всему бесчувственному, которому не должно быть места на Земле. Радость была в слезах, души в чистоте.

ИОСИЯ КИПРЯНИН — ВАРНАВА

(для язычников — Бог-Юпитер в образе человека, 5О-й год от Р. X.)

“Мама, а почему Ты молчишь?” — “Иисус, Мне приятно слушать вас, и Мне этого достаточно, да и что Я могу добавить ко всему сказанному Тобой”. — “Что ж, тогда идемте отдыхать”. — “Учитель, давайте еще немного посидим, приятно сидеть, слушая Тебя и смот­реть на звезды”. — “Павел”. — “Да, Иисус?” — “Плащаница уже спрятана?” — “Иисус, я же говорил, даже Ты, Бог, не найдешь ее”. — “Подойди ко Мне”. Павел подошел. Иисус прикоснулся к Павлу. “А не боишься ли ты, что она намокнет?” — “Нет, Иисус, она в глиняном сосуде и глубоко прикопана. Но, Иисус!”— Все громко засмеялись. — “Ну вот, а ты говорил, что Я не смогу найти ее”. — “Все равно она находится в таком месте, что никто не догадается”.

“Иисус, Ты помнишь Мои просьбы?” — “Да, Мама, Я помню, и все будет так, как Ты хочешь. Если Ты желаешь, то прямо сейчас Я могу исполнить их”. — “Нет, Иисус, сейчас не нужно, ибо Я волнуюсь. Все, хватит, идемте домой”. — “Вы идите. Мне же нужно побыть одному, но Я тоже скоро приду. Мама, веди семейство наше в дом, пусть они увидят в снах своих все то, о чем они мечтали”.

Иисус стал на колени, “Отец Ты Мой Небесный, видишь, как Я страдаю и мучаюсь. Не хочется Мне покидать все то, к чему Я привык. Но воля Твоя пре­выше всего для Меня, и не обессудь Меня за такие слова и мысли Мои”. — “Иисус, Сын Мой, время Твое ограничено, и Я попрошу Тебя: побудь больше с Матерью Марией. В последние дни Ты должен от­дать все для Богородицы, чтобы Она все свои остав­шиеся дни не волновалась за Тебя”. — “Хорошо, Отец, Я все так и сделаю, но, может…” — “Нет, Иисус, об этом даже и не думай и не проси Меня”. — “Прости Меня, Отец”. — “Готовься, Сын Мой, ибо время близко. Сейчас можешь идти отдыхать”. — “Еще раз, Отец Мой, прости Меня”.

“Иисус, а Я думала…” — “Нет, Мама, Я же обе­щал, что скоро приду. А где Павел с Варнавой?” — “А вот, посмотри на них”. Иисус посмотрел и улыб­нулся, но невольно подумал: вот вы лежите, в сущности два дитяти, но скоро, очень скоро вас будут почитать за мужей сильных и верных Истине Божьей. “Иисус, а Ты будешь…” — “Нет, Мама, давай с Тобой еще пого­ворим, а они пускай отдыхают, их трудности ждут впере­ди, а пока пусть они спят спокойно”. — “Иисус, а Ты не ошибся в Варнаве? Вижу Я, как он тянется к Тебе и хочет познать все”. — “Мама, да Я и не мог ошибиться, ведь все светлое видно издалека и светлое привлекает к себе все тоже светлое”. — “Иисус”. — “Мама, Я все понял. Павел будет рядом с Тобой все время, Я тебе уже говорил, не переживай ни из-за чего, ибо посох Божий в Моих руках, а они у Меня чисты. И пред всеми нечестивыми этот посох Я возвышу в Царствии Небесном. Знаю, как затронуло Мое воскрешение свя­щеннослужителей. Знаю, что они будут предпринимать, но знаю и то, что ждет каждого из них впереди, поэтому не боюсь за Тебя и за всех вас”.

Луна скрывалась, отдавая предпочтение восходу солнца. Горизонт был багровым. “Сегодня, Мама, бу­дет дождь и сильная гроза”. — “Иисус, с чего Ты взял?” — “Я все чувствую. Давай немного отдохнем”.

— “Иисус, Я не против”.

— “Что происходит, ну каждый день начинается с дождя, я больше не могу терпеть это”. — “Даврий, с кем ты говоришь?” — “Артема, разве ты уже проснул­ся? Это я сам с собой говорю. После того как воскрес Иисус, в Иерусалиме каждый день идет дождь. Стой, Артема, может быть, да-да, конечно, сама природа вме­сте с Богом оплакивает все, что произошло здесь, и, думаю, что ты тоже убедишься в этом. В общем, день испорчен. Артема, Артема, ты что, снова уснул?” — “Нет, я подумал не сошел ли ты с ума?” — “Я-то нет, а вот ты сойдешь, когда увидишь все”. — “Не знаю, сойду ли я или нет, но ты уже”. — “Замолчи, Артема, ибо ты кроме зада своей лошади больше не видишь ничего вокруг себя. Только ты не обижайся на меня”.

— “Даврий, дай мне вина”. — “Фу, Господи, вы что, всем подай вина”. — “Я не понял, тебе что, жалко?”

— “Да нет, извини меня, вот, на. Почему-то настрое­ние такое отвратительное”. — “Так выпей тоже”. — “Ты знаешь, сколько я выпил его за время, что нахо­жусь здесь, хотя — давай”. — “Да, Даврий, нервы у тебя, ты таким не был”. — “Не был, не был.., так стал таким. О, а это еще кого ко мне принесло?” — “А, Соломон. Вот сейчас-то нервы мои совсем лопнут. И принесла же его нечистая, что ему дома не сидится”.

— “Судья, я тебя приветствую”. — “Дорогой ты мой, Соломон, надолго ли ты ко мне?” — “Эх, судья, судья, пока дождь не кончится”. — “А если он будет идти три дня?” — “Тогда я задержусь у тебя”. — “Нет, Корнилий, тогда я умру, и даже Иисус не поможет мне”. — “Даврий, не заводись с утра, давай лучше выпьем вина”. — “Слушайте, вы что, все с ума посхо­дили?” Артема смотрел на них и думал: “Вот тебе на, был один сумасшедший — стало два…”

— “Соломон, вы извините меня, но мне…” — “Слу­шай, мое имя Корнилий, а твое?” — “Артема”. — “Что ж, Артема, давай с тобой выпьем, раз судья не хочет”. — “Извини меня, Корнилий, а почему судья?”

— “Да потому что я такой же Соломон, как он судья”.

— “Ну ладно, хватит”. — Корнилий подошел к Дав­рию. — “Даврий, не обижайся на меня, я недолго буду у тебя, ты не обижаешься, а, Даврий?” — “Уже, нет”. — “Вот и хорошо, тогда идем выпьем”. — “Ну, ты меня живьем режешь”. — “Ладно, тогда я ухожу, оставай­тесь и тоскуйте здесь сами. Не стоило мне сегодня вообще и думать