о тебе”. — “Корнилий, вернись и давайте упьемся только ради того, чтобы прекратился дождь”. — “Вот, Даврий, это уже другое дело, только я уже не хочу”. — “О, Артема, смотри, вот пред тобой самый настоящий стоит черт, только без рогов, но они у него скоро вырастут, ибо он заслужил их со всем дос­тоинством своим. Корнилий, садись и будем смотреть

друг на друга”. — “Да успокойся ты”. — “Ладно, я уже спокоен. Что ты хотел от меня?” — “Да ничего. Я подумал: идет дождь, ты такую погоду не любишь, ду­маю, съезжу к нему и развеселю его”. — “Вот и разве­селил, спасибо тебе, Корнилий. Так давайте помол­чим”. Они сидели молча и смотрели друг на друга, пред ними стоял глиняный сосуд, до краев наполнен­ный вином. По краям горловины сосуда ползала ог­ромная муха, которая через некоторое мгновение упала с сосуда. Даврий не выдержал и от смеха тоже упал. Смеялись они с Корнилием долго, Артема и вовсе по­думал, что они сошли с ума. “Вы извините меня, может, я поселюсь где-то в другом месте?” — “Ха-ха-ха, Ар­тема, Артема, живи здесь и не бойся нас. Это муха нас рассмешила”. — “Да-да. Я уже понял все”. — “Да нет, ничего ты не понял, да и не поймешь, ведь ты не знаешь еще этого Соломона до конца”. — “Все, Дав­рий, хватит, а то мы-то ничего, а Артема точно из-за нас сойдет с правильного жизненного пути”. — “И все-таки ты по делу ко мне пришел?” — “Да, по делу. Я узнал, что Ирод чувствует себя не очень хорошо”. — “Корнилий, но я же не врач, я — судья”. Снова раз­дался смех. — “Все, Даврий, давайте поговорим о чем-то серьезном”. — “Да я не против, но не получается. Вот, Корнилий, этот человек прибыл за мной, и мне скоро предстоит покинуть Иерусалим, а с ним и тебя”. — “Даврий, это для меня удар, но я выдержу его. Может, начнем прощаться и все-таки выпьем. Давай­те, Артема, за все хорошее и, чтобы все плохое обошло нас стороной, как недавно обошло Даврия”. — “Кор­нилий, знаешь, я влюбился”. — “Если не секрет, в кого из нас?” — “Да не в вас, а в ту женщину в белом, Которая оберегает меня. — “А почему ты ее не при­гласишь сюда?” — “Так ведь она не придет, она находится где-то там, в потустороннем мире”. Артема не выдержал: “Все, я уеду сегодня же, вы что, уже в покой­ников влюбляетесь?” — “Да нет, Артема, не в покой­ников, но они оттуда. О, Господи, да что я говорю, за­будьте о том, что я говорил, это мне приснилось”. — “Хотя бы раз сон мне такой приснился, тогда бы, Дав­рий, я у тебя ее отбил”. — “Корнилий, ну что вы в самом деле, как дети”. — “Да нет, это ты как ребенок, а вообще она, наверное, очень красивая да, Даврий?” — “Очень, очень. По крайней мере красивее тебя в не­сколько раз”. — “Все, Даврий, а теперь я говорю со­вершенно серьезно. Я нашел тех людей, которые по­кушались на тебя, тем более, они живут недалеко отсю­да”. — “И как тебе удалось?” — “Очень просто, я ведь воин, и давай, наверное, навестим их прямо сей­час”. — “Хорошо, Корнилий, но сначала давай обду­маем, как мы это сделаем”. — “А что здесь думать, идем к ним домой и все и там прямо у них обсудим, что с ними делать. Артема, ты идешь с нами?” — “Да, иду. “Тогда переждем дождь и сразу отправимся”. — “Кор­нилий, а если он не перестанет?” — “Что ж, тогда все равно пойдем”.

Антипе немного стало лучше. “Наверное, мне при­дется идти к следователю и просить его, чтобы он отпустил меня в Рим, и я его там буду ждать, а власти пускай делают со мной, что хотят, моих сил больше нет терпеть все это”. — “Антипа, ну как ты?” — “Понтий, ты?” — “Как видишь, мне намного лучше”. — “Ну, слава Богу, а то мы с Клавдией испугались за тебя. У тебя был такой вид. Следователь тебя не навещал?”

— “Нет, Понтий, я сам собираюсь к нему”. — “Зна­чит, Антипа, ты еще болен, раз сам хочешь идти и нему”. — “Нет, Понтий, всему свое время, и мое время пришло ко мне и обнимает меня. Лучше будет, когда со мною будут рядом Соломия и Иродиада”. — “Что ж, если ты решился, значит, ты еще сильный человек и когда ты пойдешь к нему?” — “Я точно еще не решил, но скоро”. — “Антипа, я думаю, что все будет хорошо”. — “Я тоже на это надеюсь, Понтий”. — “Тогда отдыхай и набирайся сил, ведь путь в Рим не из лег­ких. И все же, когда решишь идти к следователю, сообщи мне, я поеду вместе с тобой”.

Дождь не прекращался. “Даврий, ну что, идем?” — “Корнилий, идем, мне хочется посмотреть на этих лю­дей. Можно сказать, что моя жизнь была у них в руках и в те минуты они ею распоряжались. Мне хочется увидеть их глаза, именно глаза, что они мне скажут. Если в них я увижу слабость и страх, то я им ничего не сделаю, но ежели они будут светиться яростью и злом, то они будут казнены и казнены будут показательно. Я вот думаю: “Иисус учит одному, люди же творят другое, что же ими руководит?” — “Даврий, знаешь, на мой взгляд, всеми нами руководят деньги”. — “Корнилий, я понимаю, и все же как сопоставить все божественное и поступки чисто человеческие?” — “Даврий, пока ты пой­мешь, Рим в огне сгорит и ты правильного ответа для себя так и не найдешь, поэтому и был — есть Иисус, дабы нас всех, твердолобых, изменить в сторону боже­ства, а не разврата и насилия”. — “Корнилий, я смотрю на тебя как на философа, судя по всему, не зря я тебя называю Соломоном. Так, давайте идти, но нам нужен еще свидетель, а из этого следует, что мы должны взять с собой и Осию. Думаю, что он может опознать их”. — “Конечно, возьмем и его”.

Вместе с Осией они двигались к дому, где не­сколько дней назад была рождена темная мысль, кото­рая повлияла на жизнь Даврия. “Что-то, Корнилий, у меня на душе, скверно, меня даже тошнит”. — “А ты случайно не заболел?” — “Да вроде бы нет”. — “Дав­рий, я имею в виду от любви к той, в белом одеянии”.

— “Ну зачем ты так?” — “Да я и сам не знаю, но сейчас все возможно”. — “Что ты, Корнилий, имеешь в виду?” — “Да так, ничего”. — Ну, ты и ехидна, у тебя яд сильней, чем у всех змей вместе взятых”. — “Это, Даврий, тебе только так кажется. Осия, Артема, стойте, нужно вернуться. Меня судья заговорил, так что извините. Здесь они и живут, Даврий”. — “Что?”

— “Вместе зайдем?” — “Нет, Корнилий”. — “Осия, ты не боишься?” — “Я и сам не знаю”. — “Но бо­ишься ты или нет, тебе нужно первому войти в дом”.

— “Раз нужно, тогда я понял”.

— “Здесь есть кто?” — “Да”. — “Можно у вас немного переждать дождь? А то вовсе измок”. — “Конечно, присаживайся”. — “Да, понимаешь, я не один”. — “Ну пусть тогда и они входят”. Корнилий, Даврий, Артема зашли в дом. “О, Господи, Корнилий, какой здесь запах стоит, я здесь долго не выдержу”.

— “Присаживайтесь. Я хозяин дома, звать меня Сте­фан”. — “А это кто лежит?” — “Мой меньший брат, Уза”. — “Почему он не встает?” — “Его собака сильно покусала и вот сейчас рана гниет и не заживает.

— “Так вот почему здесь такой запах стоит. И давно ли она его покусала?” — “Да нет”.

Осия подошел к Стефану. “Стефан, посмотри на меня, не похож ли я на ту собаку? И вот на того чело­века посмотри, — Осия указал на Даврия. Стефан все понял. Он заплакал и стал на колени. “Теперь мне все понятно, вы нас нашли и думаю, что судить будете прямо здесь”. Даврий подошел к Стефану. “Встань и посмотри мне в глаза и ответь мне, за что вы хотели меня убить?” — “Да разве мы хотели вас уби­вать, мы — то как раз и не хотели”. — “Если не секрет, кто же желал моей смерти?” — “Один из священни­ков пришел к нам и предложил четыре серебряных за вашу жизнь”. — “И вы согласились?” — “А что ос­тавалось делать, есть-то хочется”. — “А кто с вами еще был?” — “Друзья моего брата”. — “Стефан, ты сможешь узнать того священника?” — “Не знаю, но он сказал нам, что он из Иерихона. Но я его недавно видел у здания, где заседает синедрион”.

— “Корнилий, мне давно было ясно, идемте отсю­да”. — “А нас с братом вы заберете?” Даврий внима­тельно посмотрел на Стефана. “Зачем вы мне нужны, вот на тебе деньги, пригласи кого-либо из знахарей, пусть поможет брату твоему. Артема, Осия, идемте, нам здесь делать нечего”. — “Даврий, а если они еще…”

— “Нет, Корнилий, ты видел его глаза”. — “Я же не пророк”. — “Но ведь, Корнилий, ты же был прав, когда сказал, что на все плохие поступки человека тол­кают только деньги, в чем ты оказался и прав”. — “Даврий, улыбнись, смотри, солнце начинает пробиваться из-за туч, а с ним вернется и твое настроение”. — “Осия, ты идешь с нами?” — “Нет, Даврий, меня ждут в другом месте”. — “Разве ты уже стал кому-то нужен?” — “Да”. — “Если не секрет, кому?” — Осия покраснел. “Что ж, с тобой все понятно. Спасибо тебе, и иди туда, где тебя ждут”.

— “Даврий, а почему ты пожалел, можно сказать, своих убийц?” — “Понимаешь, Корнилий, я предста­витель закона, а не грубый воин, как ты, и в людях что-то понимаю”. — “А я разве не понимаю?” — “То ведомо лишь тебе, Корнилий, ты мне говорил об Ироде, так что с ним?” — “Он болен”. — “Да. Так, может, посетим его дворец?” — “Мне все равно, если хочешь, идем”. — “Нет, лучше будет, когда я их приглашу к себе, а то он может решить, что я боюсь его. (Не знал тогда Даврий, что очень скоро Антипа Ирод навсегда уйдет из жизни