твоей. Настолько ли все это разрушительно, насколько то, когда ты (не прощая ему) вред причиняешь душе своей? Простритесь же, возлюбленные, к такому совершенству, умоляю вас. И не думайте, чтоб это было невозможно: я знаю, знал, на самом деле видел христиан, которые любят врагов своих. Чтоб и нам успеть в этом, веруйте, что это возможно, и молитесь, да будет в вас и в сем отношении воля Божия.—Что тебя раздражает во враге твоем? Конечно не природа человеческая. Ужели потому имеешь его врагом, что он имеет душу и тело?—Ибо и у тебя то же: ты имеешь душу, и он имеет душу, ты имеешь тело, и он имеет тело. Он соестественник тебе: оба из земли сотворены и от Господа одушевлены. Он то же что и ты: усмотри же в нем брата своего. Первые двое—Адам и Ева, были родители наши: он отец, она мать. Стало быть, мы братья. Но оставим это первоначалие наше; Бог -Отец наш, церковь—мать. Стало,—мы братья. Да враг мой—язычник, иудей, еретик, говоришь ты. Но молись, и он станет тем же, чем ты, и вместе со всем другим исчезнет и вражество ваше.
А вы все говорите: кто это может? Кто так делает?—Бог да совершит cие в сердцах ваших.— И я знаю, что немногие так делают: но которые делают, те велики, те истинно духовны. Ужели таковы все верные в церкви ко алтарю приступающее, и Тело и Кровь Христовы приемлющие? Ужели таковы все?—И однако же все говорят: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Бог праведно скажет им, что просите вы, чтоб Я сделал то, что обещал, когда сами не исполняете того, что Я заповедал? Что Я обещал?— Отпустить долги ваши. Что заповедал?— Чтоб и вы отпущали должникам своим. Но как можно сказать, что вы это исполняете, когда не любите врагов ваших?—Что же нам делать, братие? До какой малости сокращается стадо Христово? Если одни те должны говорить: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим», которые любят врагов; то и не знаю, что делать, не знаю, что сказать. Сказал бы вам: если не любите врагов ваших, то и не молитесь. Но не смею, а паче говорю: молитесь, чтоб полюбить. Не сказать ли вам: если не любите врагов ваших, то не говорите в молитвe Господней этого прошения: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим»?—Но если не будете этого говорить, грехи ваши на вас будут. И выходит: если не будете говорить, не отпустятся, если будете говорить и не делать, тоже не отпустятся. Остается одно: и говорить и делать, чтоб отпущены были.
«Отпущайте и отпустят вам», сказал Христос Господь (Лк. 6, 38). И вы что говорите в молитве?— «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Так оставь, Господи, как мы оставляем. Это говорите: так оставь нам, Отче, иже еси на небесех, долги наша, как и мы оставляем должникам нашим?—Это и делать должны вы; и если не будете делать, погибнете. Когда враг просит прощения, тотчас отпусти ему. И этого будто много для вас?— Много было бы любить врага, когда он злобствует и злодействует. Но ужели много для тебя—любить человека, обращающегося к тебе с смиренною мольбою? Но я желал бы, чтоб ты и тогда (когда он злобствовал) благорасположенно смотрел на него; желал бы, чтобы, перенося его злобу, ты воспоминал Господа, рекшего: «Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят» (Лк.23, 24). Этого наипаче желал бы я,—чтоб и в то время, когда враг злокознствует против тебя, ты воззревал на Господа Бога Твоего, изрекшего такие слова. Может быть скажешь: Он сделал так, как Господь, как Христос, как Сын Божий, Единородный, как Слово, плоть бывшее; мне же, человеку худому и немощному, куда так?—Если много для тебя подражать Господу Твоему, приведи на мысль сораба своего. Св. Стефан был побиваем камнями, и под ударами камней, преклонив колена, молился говоря: «Господи, не постави им греха сего» (Деян.7, 60). Те камни пускали в него, не прощения просили; а он молился о них. Таковым быть желаю тебе. Поднимись немного. Что всегда долу- по земле влачишь сердце свое? слышишь: «горе имеем сердца»? Поднимись же, полюби врага. Если не можешь любить, когда он злобствует, полюби по крайней мере, когда просит прощения. Люби человека, который говорит: брать, согрешил я, прости мне. Если в это время не простишь, то не говорю, что молитву изглаждаешь ты из сердца своего;—но что себя изглаждаешь ты из книги живота.
Итак, когда просит прощения враг, отпусти ему,— отпусти неприязнь к нему из сердца: неприязнь, говорю, отпусти из сердца, а не одно взыскание долга.— Скажешь, может быть: он притворяется, обманывает.— О, судия сердца чужого! Скажи мне помышления отца твоего, скажи твои собственные вчерашние помышления. Умоляет, просит прощения; отпусти, совсем отпусти. Если не отпустишь, не ему повредишь, а себе. Не отпустишь ты сораб сорабу своему; так он пойдет к Господу—своему и твоему—и скажет Ему: Владыко мой! просил я сораба своего, чтоб он отпустил мне; не хотел отпустить. Ты отпусти!— И Он всеконечно отпустить. Таким образом тот отойдет от Господа своего разрешенным, а ты останешься связанным. Как связанным? Придет время молитвы, наступит минута, когда ты скажешь: «остави нам долги наша, тоже и мы оставляем должником нашим»: и Господь ответить тебе: «рабе лукавый, весь долг он отпустих тебе, понеже умолил мя ecи: не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах» (Mф.18,32.33). Из Евангелия эти слова, а не из моего сердца. Но если ты, умолен будучи, простишь просящему прощения; то смело уже можешь говорить молитву ту. Хоть ты не силен еще любить врага своего; но молитву ту можешь говорить: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим».
Он же. «Остави нам долги наша», говорим мы, и будем говорить: ибо говорим правду. Кто из живущих во плоти сей, не имеет долгов? Кто из людей так живет, чтоб ему не нужна была молитва эта? Надмиться так он может; но в правду быть таким не может.—Добрее нам есть подражать мытарю, а не надмеваться, как фарисей, который, вошедши в храм, хвастался своими заслугами, а раны прикрывал. Но тот лучше знал, зачем вошел в храм, кто говорил: «Боже, милостив» буди мне грешному» (Лк.18,10-18).— Рассудите, братья мои. Так молиться научил Господь Иисус учеников Своих,—тех великих первых Апостолов Своих, предводителей наших. Если же предводители наши молятся об отпущении грехов своих, не тем ли паче должно это делать нам?—И в Символе Веры, между другими благами домостроительства спасения, вы именуете и оставление грехов (чрез св. крещение). Отпущение грехов одно есть такое, которое единожды дается, другое же такое, которое дается каждодневно. То, единожды даемое, дается во св. Крещении, а это, каждодневное, испрашивается в молитве Господней, пока живем здесь. Почему и говорим: «остави нам долги наша».
Бог вступил с нами в завет и договор, скрепив его крепким рукописанием, когда научил нас говорить в молитве: «якоже и мы оставлять должником нашим». Кто хочет иметь действенными слова: «остави нам долги наша», пусть делает, чтоб истинны были слова: «якоже и мы оставляем» должником нашим». Но если он эти последние слова или не говорит, или говорит лживо; то всуе говорит и первые. Почему я и внушаю вам непрестанно: отпускайте все, что имеете в сердцах своих на кого-либо; отпускайте там, где видит Бог. Бывает, что иной отпускает устами, а сердцем удерживает: отпускает устами людей ради, а сердцем удерживает, не боясь очей Божиих. Отпустите всецело. Что ни удерживали вы доселе, все отпустите теперь. Не надлежало никогда солнцу заходить во гневе вашем; а сколько раз заходило оно таким образом? Не думайте, что гнев—ничто. «Смятеся, — говорит пророк, от ярости око мое» (Пс.6,8). Но у кого око смущено, тот не может видеть солнца: не может видеть умного Солнца и тот, у кого смущено гневом око ума. Что есть гнев? Жажда мести. Грешный человек жаждет отмщения,—тогда как Христос Господь не был отмщен, и св. мученики не были отмщаемы! Еще ожидает Божие долготерпение, да обратятся враги Христовы, да обратятся враги мучеников. Мы же кто тате, что ищем отмщения?—Если б Бог восхотел взыскать его от нас, куда бы нам даваться? Но и Он, ни в чем неповинный, не ищет отмщения; а мы во всем виновные, и повседневно Бога оскорбляющие, ищем его. Итак, отпускайте, отпускайте от сердца. Разгневался ты, не согрешай, как учит Пророк: «гневайтеся и несогрешайте» (Пс.4,5). Гневаетесь вы, яко человеки, быв побеждаемы раздражением; но не согрешайте, удерживая в себе гнев. Если удержите, дойдете до ненависти, которая есть застарелый гнев. Гнев, когда делается застарелым, называется ненавистью, и есть. Что было гневом, когда было ново, стало ненавистью, когда застарело. Гнев—спица; а ненависть—бревно. Если мы, осуждая гневающегося, сами держим на сердце ненависть; то к нам приложимы слова Господа: «что видиши сучец, иже во оце брата твоего, бервна же, еже есть во оце твоем, нечуеши?» (Mф.7,3) От чего спица выросла до того, что стала бревном? От того, что не тотчас была исторгнута. Попустив солнцу столько раз восходить и заходить во гневе твоем, ты сделал его застарелым. Набрав к гневу множество лукавых подозрений, ты полил спицу, поливши напитал; напитавши возрастил и сделал ее бревном. Устрашись по крайней мере следующего приговора: «всяк ненавидяй брата человекоубийца есть» (1Ин.3,15). Пусть не извлекал ты меча, не наносил ударов, не делал ран на теле брата; но коль скоро есть помысл ненависти в сердце твоем, ради его одного ты считаешься человекоубийцею. Настолько ты виновен пред Богом. Брат и жив; а ты все же убийца. Ты уже убил в себе того, кого возненавидел. Исправься же, очисть себя. Если в дом к вам заберутся скорпионы, сколько трудитесь вы, чтоб очистить от них жилище свое, и жить в чувстве безопасности? — На сколько лиц вы разгневываетесь, и оставляете гневы сии застаревать в сердцах своих; столько у вас бывает ненавистей, столько и скорпионов и змей. Чего же ради не стараетесь вы очистить от сего дома Божия, сердца своего? Поступайте же так, как говорите: «якоже и мы оставляем должником нашим»,— чтоб с уверенностью говорить и: «остави нам долги наша». Без долгов нельзя нам прожить на земле. Но иные из них суть те великие прегрешения, которые омываются
