Лютер благоговейно на коленях поднимался по ней, вдруг голос, подобный грому, казалось, сказал ему: «Праведный верою жив будет» (Послание к Римлянам 1:17). Он вскочил на ноги и с ужасом и стыдом поспешно удалился. Этот текст никогда не утратил своей силы над его душой. С того момента, как никогда раньше, он увидел всю обманчивость надежды на человеческие дела для получения спасения и понял необходимость постоянной веры в заслуги Христа. У него открылись глаза, и никто уже не могло разубедить его в заблуждении папства. Отвернув свое лицо от Рима, он отвернулся от него и сердцем, и с того времени началось его отделение, пока, наконец, он окончательно не порвал всякую связь с папской церковью.
АВТОРИТЕТ СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ
После своего возвращения из Рима Лютер получил в Виттенбергском университете степень доктора богословия. Он дал торжественный обет, что во все дни своей жизни будет старательно изучать Слово Божие и с верностью проповедовать его, а не изречения и догмы пап. Теперь он не был больше простым монахом или профессором, но авторитетным вестником Библии. Он решительно заявил, что христианство не должно принимать никаких других учений, кроме тех, которые основываются на Священном Писании. Эти слова наносили сокрушительный удар по самому основанию папской власти. В этих словах заключался жизненный принцип Реформации.
В Виттенберге был зажжен свет, лучи которого должны были дойти до самых отдаленный уголков земли, и яркость которого должна была все возрастать с приближением конца времени. Но свет и тьма не мирятся между собой. Между истиной и заблуждением идет непримиримая борьба. Защищать и поддерживать одно из них, означает бороться против другого и опровергать его. Лютер сказал, спустя несколько лет после начала Реформации: «Бог не ведет меня, Он толкает меня вперед. Я больше не распоряжаюсь собой. Я хочу жить в покое, но вместо этого я оказываюсь в самой гуще волнений и смятения» (D’ Aubigne, т. 5, гл. 2). Его ожидало теперь настоящее поле битвы.
СТРОИТЕЛЬСТВО СОБОРА СВ. ПЕТРА
Римская церковь вела торговлю благодатью Божией. Ценой преступления должен был быть воздвигнут храм для прославления Божиего имени, ценой беззакония должен был быть заложен краеугольный камень! Но те же самые мероприятия, которые должны были послужить величию Рима, нанесли его власти и великолепию самый сокрушительный удар, пробудили решительных и сильных врагов папства и вызвали борьбу, потрясшую папский трон и пошатнувшую тройную тиару на голове верховного епископа.
Монах по имени Тецель, которому было поручено руководить продажей индульгенций в Германии, был уличен в самых низких преступлениях против общества и против закона Божия, но он избежал заслуженного наказания, и теперь ему было поручено приводить в исполнение корыстолюбивые и бессовестные планы папства. С неподражаемым бесстыдством он повторял самые невероятные басни и рассказывал удивительные истории с целью прельстить невежественный и суеверный народ. Если бы люди имели Слово Божие, то их нельзя было бы так легко обмануть. На протяжении целых веков запрещалось распространение Библии. Народу было запрещено читать ее или иметь у себя в доме. Библия потому и была скрыта от них, чтобы держать из в руках папской власти и поддерживать авторитет и богатство ее высокомерных вождей (John C. L. Gieseler, A Compendium of Ecclesiastical History, журнал 4, разд. 1, абз. 5).
ИНДУЛЬГЕНЦИИ — ГРЕХ В ПРОДАЖУ
Перед входящим в город Тецелем шел глашатай, который кричал: «Милость Божия и святого отца теперь у ваших ворот» (D’ Aubigne, т. 3, гл. 1). Эта отвратительная торговля проводилась в церкви, и Тецель с кафедры превозносил индульгенцию, как самый драгоценный дар Божий. Он объяснял, что индульгенции отпускают их обладателю грехи, которые тот совершает как в настоящем, так и будущем времени, и что даже «нет необходимости в раскаянии» (Там же, т. 3, гл. 1). Даже более того, он заверял своих слушателей, что индульгенции обладают силой спасать не только живых, но и умерших, и стоит только деньгам зазвенеть в его ящике, как душа вылетает из ада и попадает на небо (K. R. Hagenbach, History of the Reformation, т. 1, стр. 96).
Ни один прелат не дерзнул поднять свой голос против этой несправедливой торговли, но люди были обеспокоены, и многие серьезно задавали вопрос, не совершит ли Господь каким-либо путем очищение Своей церкви.
Лютер, который все еще оставался ревностным приверженцем папства, пришел в ужас при этой богохульной дерзости монахов. Многие из его прихода, купившие это право, приходили к нему, как к своему духовнику, признавались в различных грехах и ожидали получить прощение грехов не потому, что они раскаивались и желали начать новую жизнь, но на основании индульгенций. Лютер отказывался исповедовать их и говорил им, что, если они не раскаются и не переменят своего образа жизни, они погибнут в своих грехах. Сильно обеспокоенные, они возвращались обратно к Тецелю и жаловались ему, что их пастырь отказывается исповедовать их, а некоторые, более смелые, требовали, чтобы он возвратил им обратно деньги. Это страшно разгневало монаха. Он высказал самые страшные проклятия, велел зажечь костры в общественных местах и заявил, что он «получил приказ от папы сжигать всех еретиков, которые осмеливаются восставать против его святейших индульгенций» (D’ Aubigne, т. 3, гл. 4).
Лютер серьезно и торжественно предостерегал народ с кафедры. Вскрывая отвратительный характер греха, он учил народ, что человек не может своими делами уменьшить свою вину или избежать наказания. Только через раскаяние перед Богом и веру во Христа грешник может получить спасение. Благодать Христа нельзя приобрести за деньги; это свободный дар. Он советовал народу не покупать индульгенций, но с верой взирать на распятого Искупителя. Он рассказывал им о своем личном горьком опыте, когда путем самоунижения и истязаний он надеялся получить спасение, и заверял своих слушателей, что только тогда он обрел мир и радость, когда перестал смотреть на себя и с верой обратился ко Христу.
Лютер решил принять более эффективные меры против этого вопиющего злоупотребления. В Виттенбергской церкви было много мощей, которые в определенные святые праздники выставлялись перед народом, и всем тем, которые приходили в церковь и исповедовались, раздавалось отпущение грехов. Приближался один из самых больших праздников — праздник Всех Святых. Накануне праздника Лютер смешался с толпой, направляющейся к церкви, и пригвоздил к церковным дверям лист бумаги с девяноста пятью тезисами против индульгенций. Он объявлял при этом, что готов на следующий день в университете, в присутствии своих противников, защищать эти тезисы.
Его предложение привлекло всеобщее внимание. Его тезисы читались и перечитывались. В городе и университете поднялось большое волнение. Эти тезисы говорили о том, что ни папе, ни какому другому человеку никогда не была дана власть прощать грехи и снимать наказание; что весь этот замысел является не чем иным, как только обманом и ловким способом добывания денег при помощи игры на суеверных чувствах народа. И дальше в самых определенных выражениях следовало, что Евангелие Христа является самым драгоценным сокровищем церкви, и что открытая в нем благодать Божия даром дается всем, кто ищет ее путем раскаяния и веры.
Буквально через несколько дней вся Германия уже знала о выдвинутых Лютером вопросах, а еще через несколько недель о них заговорил весь христианский мир. Многие из преданных папистов, которые видели страшное беззаконие, господствующее в церкви, и сокрушались о нем, но не знали, как положить ему конец, с великой радостью читали тезисы Лютера, признавая в них голос Божий. Они видели в этом милосердную руку Бога, желающего положить конец потоку беззакония, исходящему от римского престола. Князья и должностные лица втайне ликовали, что будет положен предел высокомерной власти, поставившей себя вне всякой критики.
Хотя Лютер и был руководим Духом Божиим в этой работе, но он должен был продвигаться вперед среди самой суровой борьбы. Подобно могучему потоку, обрушились на него упреки врагов, неправильное истолкование его намерений, несправедливые порицания его характера и поступков; и все это, вместе взятое, не прошло бесследно. Реформатора ожидала встреча с самыми яростными врагами. Некоторые обвиняли его в слишком поспешных и горячих действиях. Другие обвиняли его в самонадеянности, говоря, что не Бог поручил ему это дело, а что он просто руководствуется гордостью и напускной смелостью. «Кто не знает, — отвечал он, — что человеку, выдвигающему какую-нибудь новую идею, редко удается сделать это без какой-то кажущейся гордости, не поднимая при этом никаких споров? Почему Христос и все остальные мученики были преданы смерти? Потому, что на них смотрели как на больших гордецов, с презрением относящихся к мудрости того времени, и потому, что они смело выдвигали новшества, не посоветовавшись сначала смиренно с носителями старых взглядов» (D’ Aubigne, т. 3, гл. 6).
Многие сановники государства и церкви были убеждены в истинности тезисов Лютера, но они позже убедились в том, что принятие их вызовет большие перемены. Просвещение и реформа в народе фактически означали подрыв авторитета Рима. Это означало положить конец тем многочисленным притокам доходов, которые постоянно текли в его казну, а это несомненно должно было привести к ощутимым ограничениям в роскошной жизни папских вождей. И более того, учить народ самостоятельно думать и действовать, научить его взирать на Христа, как на единственную Надежду на спасение, — все это означало свержение папского трона, что, в конце концов, нанесло бы сокрушительный удар и по их собственному авторитету. Исходя из всего этого, они отказались принять познание, предложенное из Богом, и, выступая против человека, посланного им для их просвещения, они тем самым выступили против Христа и Истины.
Лютер трепетал, глядя на себя. Один человек, и он сопротивлялся могущественнейшим властям земли. Он иногда сомневался, действительно ли он избран Богом, чтобы бороться против авторитета церкви. «Кто я такой, -писал он, — чтобы сопротивляться папскому величию, перед которым … трепещут земные цари и весь мир?… Никто не знает, сколько я выстрадал в первые два года и в какое отчаяние и скорбь я был повергнут» (Там же, т. 3, гл. 6).
Когда враги Лютера ссылались на обычаи и традиции или на постановления и авторитет папы, тогда реформатор обращался к Библии и только Библии. Они не могли ответить на приведенные оттуда доказательства, и разгневанные рабы формализма и суеверия жаждали только его крови, подобно тому, как иудеи жаждали крови Христа. «Он еретик», — кричали римские ревнители. «Разрешить этому страшному еретику жить хотя бы одни час — это означает самый страшный грех против церкви. На эшафот его немедленно!» (Там же, т. 3, гл. 9).
Лютер получил вызов явиться в Рим для соответствующих объяснений.
