Смирение по отношению друг к другу особенно необходимо христианам, которые как братья во Христе должны прилагать все старания к стяжанию братолюбия, совершенно несовместимого с гордостью. Два примера имеют они пред собой: с одной стороны — Христа Спасителя, Который, прослезившись у гроба Своего друга Лазаря, образ нам предлагает сердечныя любве, с другой стороны — Искариота, который, волею забыв закон дружбы, предложил своему Учителю нож, медом помазанный (Великий Четверток, повечерие, канон, песнь 9–я), и, предав Его за сребреники на смерть, сам лишается обоюду жизни привременныя и божественныя (Великий Четверток, стихира на стиховне). И не только с собратьями по вере должны быть в добрых отношениях христиане, не только в своей среде должны хранить мир, но в мирных же отношениях должны быть и со всеми окружающими. Мир имейте в себе и во всех (Великий Понедельник, утро, канон, песнь 8–я), — поучает Христос Своих учеников, ибо доброе, миром и любовью, смирением, не превозношением проникнутое отношение христиан ко внешним — лучшее свидетельство истинности веры Христовой, сильнейшее средство для привлечения в лоно Церкви не принадлежащих еще к ней.
За первой степенью смирения — смирения по отношению к людям — следует вторая — смирение пред Богом. Там человек не превозносится, потому что видит бездну собственных грехов. Здесь он не может гордиться, потому что и добрые свои дела, если таковые есть, он не приписывает себе, своим собственным силам, а все их относит к Богу, к помощи Божией благодати. Если и пробудился человек от тяжкого сна греховного, то только потому, что его воздвиг Христос. Если не колеблется его ум прилогами врага злого, то только потому, что Един Святый утвердил его Крестом на камени веры. Если и имеет он какие добродетели, то только потому, что обогатило его ими Слово, простершееся на Кресте, поставив его на путь подвига и богоугождения. Если он и добро течет к будущему, то только потому, что Сам Господь благодетельствует и укрепляет его душу и тело. Если он и идет ко спасению, то единственно только потому, что у него есть Помощник и Покровитель (Великий канон, песнь 1–я, ирмос). Как ветвь приносит плоды, потому что пребывает на лозе и от нее получает жизненные соки, так и христианин приносит добрые плоды только потому, что пребывает со Христом и от Него получает силу и поддержку в своих делах. А без высшей помощи человек не может положить и начала исправления. Только Христос приводит к исправлению жизни. Только Он дарует злых отчуждение и совершенное исправление, спасает и дарует спасение единственно только по Своему благоутробию, а не за наши дела, которые все суть люты. Понятно, что, сознавая все это, человек должен только смиряться пред величием Божиим, присно смиренным быти и уже, конечно, не тщиться оправдывать себя в своих падениях и грехах. Не ревнуя фарисееву возношению и самохвальству и мытаревым прегрешениям, должно подражать смирению и покаянию последнего и добрым делам первого. Не мудрствуя высокая, но водясь смиренными мыслями, считая себя нищим духом, христианин должен приносить Господу сердце сокрушенное и дух смиренный. Для христианина нет иного пути к возвышению, к совершенству, кроме пути смирения и добровольного уничижения. Пример мытаря и фарисея — яркий пример того, что возносящий себя будет смирен и, наоборот, смиряющий себя будет вознесен (ср.: четверг 4–й седмицы, утро, на стиховне самогласен). Это и понятно. Как возношение в себе самом носит тягчайший грех гордости, которая есть корень всего зла, так смирение в самом себе носит залог укрепления в добре, будучи само матерью всех добродетелей.
Высокотварно смирение! Оно как на легких крыльях возносит смиренного и приближает его к Богу; смирение — лествица к Небу. Расточая множество страстей и истребляя все злое, вольное смирение на земле — залог будущего оправдания. Господь, не внимающий велемудренным помыслам, сокрушенные сердца не уничижает и смиренным дарует благодать (ср.: Неделя мытаря и фарисея, 4–я песнь канона).
Смиренное сознание своей немощи и грехов естественно вызывает в христианине покаянный вопль о помиловании, а вместе и горькие слезы об утраченных благах и о своей преступности. Сравнивая свое настоящее положение с первоначальным назначением, христианин вместе с Адамом, рыдая, плачет: Увы мне, прелестию лукавою увещанну бывшу и окрадену и славы удалену! Увы мне, простотою нагу, ныне же недоуменну! Но о раю, ктому твоея сладости не наслаждуся: ктому не узрю Господа и Бога моего и Создателя: в землю бо пойду, от неяже и взят бых (Неделя сыропустная, Слава на Господи, воззвах). Грех внес расстройство в природу человека, обнажил его светлой ризы нетленныя, лишил райской доброты и красоты. Но больше всего плакать должен человек о том, что отвергся он Бога, лишился славы Божией, оскорбил Того, Кого предназначен был славить вместе с Ангелами. Увы мне! — плачет грешник, сознающий все это, сознающий, что и теперь, после искупительной жертвы Христа он ставит себя в то же положение, в каком был и Адам после падения. — Увы мне! Кого рыданий содейственника сотворю? (Неделя сыропустная, на хвалитех стихира самогласна). И зовет грешник ангельские чины оплакивать его падение, зовет доброту рая, богонасажденные сады проливать слезы о нем. Мене рыдайте ангельстии чинове, рая доброты, и садов тамошнее благолепие, прельстившагося злополучно, и Бога отвергшагося.
Луже блаженный, садове богосажденнии, рая красото, ныне о мне слезы проливайте, от листов, якоже от очию, обнажением и страннем славы Божия (Неделя сыропустная, 4–я песнь канона).
И не тщетны остаются покаянные слезы грешника. Они омывают скверны души, подобно тому, как вода смывает телесные нечистоты, так и они очищают всю скверну страстей, так как душа грязнится и пачкается только страстями. Грешник знает, колико могут слезы: Езекию от врат смертных возведоша, грешную от многолетных согрешений избавиша, мытаря же паче фарисея оправдаша (Неделя мытаря и фарисея, Слава на Господи, воззвах). Поэтому и обращается он с усиленной молитвой ко Христу: Слезы точити Тебе от сердца сподоби всегда, ко отмовению скверн душевных (четверг 2–й седмицы, утро, по 3–м стихословии седален). И служат эти чистильные слезы покаяния к отмовению скверн душевных, к прозябению святых заповедей, угашая пламень страстей. Поэтому?то и говорит Христос Своему апостолу, имевшему отречься от Учителя и Господа: Горце прослезив, обрящеши Мя обаче милостива (Великий Пяток, утро, 8–я песнь канона).
Эти же слезы покаяния служат к избавлению душ наших от будущего мучения. Если справедливо, чтобы наслаждавшиеся благами в этой жизни страдали в будущей, а получившие здесь злое там наслаждались, то справедливо, чтобы плачущие здесь были утешены там, не услыхав на Страшном Судище грозного прещения.
Глава третья
Желающе Божественныя Пасхи причаститися, не от Египта, но из Сиона грядущия, греховный квас отымем покаянием: препояшим чресла наша умерщвлением сластей; украсим ноги сапогми возбранительными от всякаго дела лукаваго, и утвердимся палицею веры; не ревнуим врагом Владычняго Креста боготворяще чрево, но последуим постом, на диавола победу нам показавшему, Спасу душ наших. Четверг 1–й седмицы, вечер, на стиховне самогласен
Лукавый враг — человекоубийца не оставляет в покое грешника, смиренно сознающего свою греховность и с покаянным воплем прибегающего к милосердию Владыки. Пользуясь настроением кающегося, он самое доброе расположение его старается обратить во зло. Крайность всегда и везде опасна, именно на этот опасный путь и толкает древний обольститель вступившего на поприще покаяния.
Грешник осознал свою греховность и непотребство, он понимает, сколь гнусны его дела. Нужно измениться, нужно покаяться, обратившись к Господу за милостию, так как сам по себе человек не может и покаяться. Но является искуситель и, как древле в раю клеветал Адаму на Господа, будто Господь, по зависти не желая поделиться с человеком Своими совершенствами, запретил ему вкушать от древа познания, так и теперь начинает клеветать на Милосердого Отца. Ярко представляя человеку всю тяжесть его падений, всю гнусность его грехов, он сгущает темные краски, внушая человеку мысль, будто грехи его столь велики, будто он в них так закоренел, что нет уже ему надежды на исправление. Он внушает грешнику, будто смрад греха его настолько силен, что совсем уже отогнал от него Божию благодать и что нечего уже обращаться к Богу, так как прогневанный грехами его Господь все равно не умилосердится к нему, ибо он и недостоин Божией милости, растратив полученное в крещении богатство безгрешия и жизни. Такие мысли легко могут привести грешника, если он поддастся им и уверует в них, в лютую пучину уныния, в глубину отчаяния. «А отчаиваться, — говорит преподобный Иоанн Карпафский, — бедственнее, чем согрешать. Иуда предатель был малодушен и неискусен в брани, почему впал в отчаяние, и враг, набежав, набросил на него петлю. Петр же — сей камень твердый, — подвергшись страшному падению, как искусный в брани, не упал духом и не отчаялся в крайней скорби своей, но, вскочив, излил горчайшие слезы от сердца сокрушенного и смиренного; и супостат наш, видя сие, как сильнейшим пламенем палимый в лице, тотчас отскочил и убежал далеко, лютые испуская вопли»[34]. Христианин всемерно должен беречься опасного состояния — отчаяния. Сознавая всю свою греховность, все свое окаянство, не пытаясь придумывать извинения своим грехам, он все же не должен терять надежды на Божие милосердие. Образ жития моего срамный и лютый, — должен сознавать грешник. — Милость безмерная, Человеколюбче Спасе, Твоего благоутробия (понедельник седмицы сырной, 8–я песнь канона). Блудный сын, жена блудница, разбойник — яркие примеры того, что ни величество прегрешений, ни грехов множество не превосходят Божие человеколюбие и милосердие крайнее. И человек, весь покрытый проказою грехов, все же не должен предаваться отчаянию. Рука Моисеева уверяет, как может Господь убелить и очистить жизнь прокаженную (см.: Великий канон, песнь 5–я). И истаявающий недугом греховным, и низлежащий уже, казалось бы, на одре отчяния все же не должен терять надежды, что Врач болящих посетит и его Своим человеколюбием, что Всещедрый не оставит и его уснуть в смерть. Воодушевляясь примером жены хананеянки, грешник не должен прекращать покаянного вопля: Милости Бездно, помози ми, и Твоим благоутробием одожди ми очищение грехов (вторник 3–й седмицы, утро, 9–я песнь канона).
Но полагаясь на милости и благоутробие Божие и не предаваясь отчаянию, грешник тщательно должен избегать и другой крайности, в которую толкает его враг. Видя, что предшествующая его попытка осталась безрезультатна, или зная, что известный человек не поддается на удочку отчаяния, исконный враг человека начинает внушать ему совершенно противоположные мысли: «Да, грешник много творил и творит беззаконий, но Господь — бездна милосердия, и сколько бы ни грешил
