говорили раньше. На Луне тоже могут быть кратеры, тоже могут быть моря. На Солнце могут быть пятна. Все это описывается теми же законами, которые мы найдем на Земле. Вселенная однородна. Пространство однородно и бесконечно. Поэтому возможности человеческого разума не ограничиваются только лишь этой маленькой сферой, в которой человек живет.
Еще одно следствие из галилеевского принципа касается античного учения о хитрости человека. Человек — это такое же творение, как и все остальное. Поэтому человек может не обхитрить природу, а познать ее законы. Познав эти законы, человек может применить их для своей пользы. Человек не царь природы, а слуга и истолкователь природы, как скажет чуть позднее английский популяризатор науки Френсис Бэкон. И в дальнейшем тот же принцип будет разрабатываться другими западными учеными. Например, Рене Декартом, который доведет этот принцип до своего логического конца. Декарт доведет до логического конца и принцип экспериментального естествознания, хотя этот принцип также предложен Галилеем. Но здесь есть некоторые сложности. Где критерий того, что человек правильно познает закон природы? Ведь человек образ и подобие Божие, и в своей душе может познавать законы природы, данные миру Богом. Но человек имеет разум, испорченный первородным грехом. Поэтому он всегда может ошибиться и неправильно понять волю Бога. Как узнать, правильно ли я постиг закон или неправильно? Декарт утверждает, что у человека есть вполне четкий критерий — Божие творение, природа. Она сотворена Богом, поэтому человек может всегда свои собственные теоретические размышления проверить на природе, провести эксперимент. Вот мы проверяем на природе свои размышления. Если они совпадают с моей первоначальной гипотезой, значит мои размышления истинны. Возникает экспериментальное естествознание, как соединение двух методов познания — познания Слова Божьего напрямую посредством своего разума и познания Божьего творения через экспериментальные способы.
И еще важно отметить. Аристотелевская физика ориентировалась на чувства, а принцип Галилея ориентируется на разум человека. Одним из следствий этого принципа, как я говорил, является тот факт, что любое движение возможно при применении силы. Галилей высказывает совершенно противоположный принцип — принцип инерции, который гласит, что любое тело находится в состоянии покоя или движения до тех пор, пока какая-нибудь сила не выведет его из этого состояния, т. е. движение будет длиться бесконечно. Принцип совершенно противоположный аристотелевскому. Принцип, совершенно не выводимый из чувственного познания. Бесконечное движение увидеть невозможно. Это принцип совершенно рациональный, т. е. первый закон, который был открыт в истории физики — закон инерции, ставший впоследствии первым законом Ньютона, это принцип чисто рациональный, а аристотелевский принцип тем самым отвергается.
Галилей заложил основы и для опровержения другого принципа. Я приводил пример: что падает быстрее, дробинка или пушинка? Подтверждение этому было сделано известным итальянским физиком Торичелли и французским физиком Паскалем, который применил открытие Торичелли вакуума для того, чтобы в вакууме экспериментально доказать что пушинка и дробинка падают с совершенно одинаковой скоростью.
Вот еще насчет хитрости человека. Задача физики была обхитрить природу. Эта задача была чисто прагматической. Человек узнает новое только для того, чтобы что-то создать, чтобы улучшить свою жизнь. Современное естествознание создается на совершенно иных принципах — на принципах богопознания. Здесь ни о какой выгоде речь не идет. Все современное естествознание, все научные открытия проходят под этим знаменем. Никакой практической выгоды. То, что мы получаем совершенно другой результат, мы можем назвать случайным следствием.
Вот два небольших примера, которые перевернули современную цивилизацию: открытие Герца и открытие Фарадея. Герц, как известно, открыл радиоволны, а Фарадей открыл электромагнитное поле. У Герца спросили: «А можно что-нибудь создать на основе Вашего открытия? Можно ли передавать эти радиоволны и ловить их на расстоянии?» Герц ответил: «Это невозможно, потому что антенна для приемника должна быть величиной с континент. А поскольку такую антенну построить физически невозможно, то мое открытие имеет чисто теоретическое значение. Никакого практического применения радиоволнам быть не может». То, на чем основывается современная наука, Герц открыл из чисто детского любопытства. Примерно такая же история произошла с Фарадеем. Когда Фарадей на заседании королевской академии наук в Британии докладывал о своем знаменитом открытии: связи электричества и магнетизма, его спросили: «А какие-нибудь практические применения здесь могут быть?» Как известно, Фарадей даже несколько смутился — от таких уважаемых людей, академиков, такой глупый вопрос. Мы занимаемся познанием законов природы без какого-либо практического применения. И Фарадей, смутившись, сказал: «Вряд ли, но может быть можно будет детские игрушки делать». Т. е. тот принцип, на основании которого существует вся современная электроиндустрия, создавался без какого-либо практического интереса, просто как открытие законов природы. Ну, а о тех законах, которые открываются без всякой надежды на какое-то практическое применение, например, закон общей теории относительности, различные космологические теории — об этом даже рассказывать не стоит.
Подвожу итог сегодняшней лекции. Как мы видим, современная наука вырастает как следствие некоторых принципов христианского вероучения. Как говорят, наука есть одно из частных следствий христианства. Наука просто подтверждает истинность христианской веры, христианского учения. Когда я в самом начале говорил: «Обратите внимание на то, где возникает и существует наука», то это было не случайно. Наука возникает и существует в Европе, в христианских странах, у людей, которые мыслят согласно категориям сотворения мира Богом и управления им. Это, прежде всего, христиане и иудеи — те люди, которые признают Ветхий Завет. Конечно, наука не сводится ко всему христианству. Было бы странно сказать, что наука выводится из всех положений христианства. Христианство гораздо шире. Христианство — это общие учения о мире и о Боге. Наука — всего лишь небольшое частное приложение к тварному миру со стороны его познания человеком. Не более того. Никакого антагонизма науки и христианства быть не может именно по этой причине. По причине того, что наука есть следствие христианства. И когда говорят, что наука противоречит христианству, я все время задаю вопрос: назовите мне хоть одного действительного ученого XVII–XVIII веков, который выступал бы против христианства. Истинные ученые делятся на три плана: истинные христиане, такие как Галилей, Кеплер, Паскаль, Декарт, Лейбниц, Фарадей, Менделеев, Планк, Максвелл, Гейзенберг (творец квантовой механики), или люди, сочувствующие религии, или те, кому религиозные вопросы безразличны: они столь погружены в науку, что другие вопросы их не интересуют. Гейзенберг, в своей статье посвященной процессу над Галилеем, пишет, что, действительно, папа римский был прав, а Галилей ошибался. Это говорит современный ученый. Галилей ошибался не в том плане, что Земля вращается вокруг Солнца. Церковь оказалась права в другом. Галилей ошибался в том, что он наивно верил во всесилие науки. А Церковь его поправляет: «Подожди, наука более опасна. Не нужно без благословения Церкви творить и открывать новые законы. Ты еще увидишь, что будет». Гейзенберг за 10 лет до атомной бомбы говорил: «Мы уже видим, насколько права было Церковь, сколько вреда принесла наука». Сам Гейзенберг, если бы знал, к чему приведет открытие его принципа неопределенности, что на основе этого принципа будет построена атомная бомба, может быть, с детства пошел бы по другому пути. Я опять иллюстрирую, что среди христиан было больше всего истинных ученых. Второй лагерь — это люди, которые приходят к какой-то вере своим разумом. Это люди типа Эйнштейна. Их религия пантеистична или деистична. И третий тип ученых — те, которые безразличны к вопросам веры. Ни одного истинного ученого, который занимал бы откровенно враждебную позицию по отношению к христианству, я не знаю. Есть политики, есть философы, но ученых среди них нет. Маркс, Ницше, Фрейд, Сталин, Ленин — это не ученые.
О чудесах
Таким образом, никаких противоречий между наукой и христианством не существует. Все, что описано в книге «Бытия», соответствует научным представлениям. Все, что говорили ученые в XVII веке, соответствует христианской картине мира. Все это замечательно. Но вот на самое-то главное внимания не обращаете и как бы упускаете, причем довольно часто. А ведь главное в христианстве — это не законы мира, не Шестоднев, не то, каким образом мир был сотворен и появилась жизнь, а главное в христианстве — это чудеса. Ведь сказано апостолом Павлом: «Если Христос не воскрес, то вера наша тщетна», т. е. в основе христианства лежит самое главное событие — Воскресение Иисуса Христа, что само собой является непосредственно чудом. И более того, все Евангелие насыщено описаниями, начиная от Благовещения и Непорочного Зачатия, за которыми следуют бесконечные цепи чудес, идущие за всей канвой трехлетнего служения людям Иисуса Христа, начиная от претворения воды в вино в Кане Галилейской (чудо хождения по водам, исцеление различных больных, слабых и прокаженных, слепых и т. д., чудо Преображения на горе Фавор) и до чуда Воскресения и телесного Вознесения. Ну и дальше в книге Деяний апостольских мы также видим чудеса, которые творили силою Господа нашего Иисуса Христа апостолы. Начиная с чуда Пятидесятницы — говорение на незнакомых языках — и заканчивая различными чудесами, которые творили апостолы, прежде всего, чудеса исцелений. Затем вся история Христианской Церкви на протяжении двух тысяч лет так же полна различных чудес, которые творили силою Креста, силою Господа наши многочисленные святые.
Но как же, спрашиваете вы, как быть с чудесами, что мы их должны отбросить? Ведь наука же на том и стоит, что законы мира неизменны, что чудес не бывает. А я вам в ответ на это скажу так. Я вчера говорил, что когда возникла наука в конце XVI — начале XVII веков, именно в эту драматическую для Европы эпоху пышным цветом расцветали различные языческие и оккультные учения, тогда люди типа Галилея, Кеплера и другие, создавая современное научное естествознание, выполняя, прежде всего, свою церковную миссию, борясь с оккультизмом, с магией и различными колдовскими учениями, старались доказать научным путем, что чудеса существуют. Это парадоксальное казалось бы утверждение. Но это факт. Из убежденности, что существуют чудеса, вырастает наша современная наука.
В первом томе русского перевода творений замечательного немецкого философа и ученого В. Лейбница есть приложение — переписка Лейбница и Кларка. Кларк был секретарем Ньютона, выдающегося ученого XVII века. Письмо Кларка читал и редактировал сам И.Ньютон, поэтому это фактически переписка Лейбница и Ньютона. Между ними много лет была оживленная дискуссия, и несколько писем друг другу они написали как раз по проблеме чудес. Два величайших ученых. Как часто бывает в науке, не обходится без скандалов. Но если вы знакомитесь с азами дифференциально-интегрального исследования, то знаете о так называемой формуле Ньютона-Лейбница, формуле, описывающей правило вычисления определенного интеграла. Но вот между Ньютоном и Лейбницем была, к сожалению, (история об этом
