спасти нас, вошел в тело. Можно было бы сказать, что Он использовал тело как инструмент, но это, конечно же, неправильно. Тело не инструмент. Тело тоже сотворено Богом, как сотворен весь материальный мир.
Так вот оказывается, телесная наша жизнь, жизнь в теле, она определяет все наше последующее существование в вечности. Настолько огромное значение придается телу в христианстве.
Жизнь действительно приобретает смысл. Ведь какова жизнь атеиста-материалиста, считающего, что души не существует? Даже червей он не увидит, потому что видеть будет нечем: тело истлеет. Зачем мы живем? Для памяти? А зачем нам память? Память людей тоже исчезнет. Люди тоже истлеют. Смысл должен существовать вне человека как нечто объективное. Просто существовать для временной памяти временных людей — это не смысл, это опять же бессмыслица.
И так же жизнь не имеет смысла с точки зрения спиритуалиста. Зачем жить в теле, если тело не имеет значения? Главное — это потом. Вот тогда, когда мы умрем, начнется жизнь, исполненная смысла, а сейчас просто подготовка, начало. И тоже в таком случае жизнь бессмысленна. И только лишь христианство показывает в жизни истинный смысл.
Мы видим, что человек в двух своих составляющих имеет душевную и телесную части как части единого целого. Невозможно представить себе тело без души. И то и другое чрезвычайно важно для христианина. И воскресение в телах, и бессмертие нашей души — и то и другое является неотъемлемой, составной частью христианского учения. Поэтому, прежде всего, христианство учит нас отношению к человеку как к целостному существу: не просто как к телу и душе, а к тому, что состоит из тела и души.
Сам характер взаимодействия тела и души — это удивительная вещь. Многие отцы Церкви, размышляя о человеке, поражались таинственной власти этого соединения и для того, чтобы описать его, чаще прибегали к характеру соединения двух природ во Иисусе Христе — Божественной и человеческой.
Вот удивительная вещь опять же получается. Я объясню, почему я объединил несколько проблем и пытаюсь исследовать их с точки зрения учения о человеке. Во-первых, как я уже сказал: сейчас такой век, когда интерес к человеку является главным интересом. Поэтому я, идя в ногу со временем, пытаюсь по-современному осветить эти проблемы, которые у отцов Церкви рассматривались в других областях. Ни у одного отца Церкви нет ни одного трактата, посвященного человеку. Только лишь у свят. Григория Нисского есть трактат «О природе человека». Это небольшая работа на несколько десятков страниц, и этот трактат на 80 % состоит из изложения античных взглядов на физиологию человека — то, что совершенно нам не интересно, богословского смысла не имеет. Казалось бы странно. Речь идет о спасении человека (главное ведь в христианстве — это спасение человека), а отцы Церкви этому внимание, казалось бы, не уделяют.
Но в том-то и дело, что уделяют, и через все работы это проходит красной нитью. Но какова же эта основная мысль? Человек рассматривается как образ и подобие Божие, и поэтому спасение человека, познание человека возможно только лишь в том случае, если мы будем правильно знать Бога. Оказывается, Бог для нас ближе, чем я сам, не говоря уже о душе другого человека. Чтобы познать самого себя, я, прежде всего, должен стать Богом, должен, как говорят протестанты, принять в себя, принять в свое сердце Иисуса Христа. Вот когда я верую в Иисуса Христа, имею истинную веру, тогда я правильно понимаю сам себя. Тогда я имею в себе Бога, тогда я знаю, как спастись, потому что знаю, кто я такой. Фейербах сказал: «Тайна теологии есть антропология», но правильнее сказать наоборот: «Тайна антропологии есть теология». Чтобы понять человека, нужно понять Бога.
Именно поэтому отцы Церкви сравнивали: как описать, как душа соединяется с телом, ведь невозможно описать механизм соединения телесного и духовного начал. Как только мы пытаемся это понять, мы тут же или материализуем душу, или, наоборот, пытаемся объяснить, как тело входит в душу. Рассмотрим обе эти точки зрения. В первом случае мы говорим: душа находится там-то: в сердце, в мозге, в пятках, где угодно. Но этого не может быть. Душа духовна, и поэтому она не пространственна, а если она не пространственна, как она занимает мое тело? Мои один метр семьдесят по высоте и сколько-то по ширине? Вне меня она есть или нет? Опять же мы переводим душу на пространственные категории.
Во втором случае мы тело наше спиритуализируем. Понять механизм соединения материального и духовного мы не можем. И это же подчеркивали отцы Церкви, когда говорили, что, по всей видимости, характер соединения тела и души напоминает нам характер соединения Божественной и человеческой природы в Иисусе Христе. Понимаете? Чтобы понять природу человека, мы должны понять догматически правильно природу нашего Спасителя. А смысл соединения двух природ описывается Халкидонским собором: неслиянно, нераздельно, неразлучно, непреложно. Вот так же и наша душа, наше тело. С одной стороны, неслиянно: вот душа, вот тело, а с другой стороны, нераздельно.
Мы скажем: «А как же нераздельно? А после смерти тело и душа существуют, значит, раздельно!» Но в том-то и дело, что они существуют в ущербном виде, существуют неполноценно, в ожидании последующего воскресения. В ожидании — душа ничего не делает уже. Она не может свободно исправить себя, покаявшись. Представим себе такую ситуацию: человек умер, увидел, что действительно бессмертен и сказал: «Сейчас быстренько исправлюсь. У меня до Второго пришествия еще несколько тысяч лет». Нет, все, душа не может ничего делать, и она покорно ведома ангелами в то место, где ей предстоит ждать. И как бы она там не плакала, не жаловалась, ничего она сделать уже не может, ее состояние уже неполноценно. Поэтому такая важная роль отводится целостному человеку.
Целостный человек — это личность. Христианство привносит в мир совершенно новый философский и богословский термин — личность, по-гречески — ипостась. Опять же здесь приходит к нам на помощь богословское описание. Что говорит нам догмат? Иисус Христос — это две природы: Божественная и человеческая, но одна личность. Так и человек: две природы — духовная и материальная, но одна личность, и эта личность неуничтожима, и в этой личности и сохраняется образ и подобие Божии.
Часто образ и подобие Божии для более легкой критики христианства понимаются по примеру своей испорченной природы. Если материалисты считают, что человек — только лишь тело, то они так же и понимают, что Бог похож на человека только лишь телом. Возникает представление о Боге как о некоем старце, восседающем на облаках. Сказано же: по образу и подобию. Что такое человек? Это голова, две руки, две ноги, больше ничего. Но такого никогда не высказывалось в христианстве.
Во-первых, указывается, что Бог есть дух. А во-вторых, когда мы говорим о полноте образа и подобия, то мы должны говорить об образе и подобии Иисуса Христа. Вот наше телесное подобие Богу — это телесное подобие Иисусу Христу. А в реальности Его исторического существования сомневаться невозможно. И об этом мы будем говорить сегодня на заключительной лекции.
Когда я говорил о том, что человек — это личность, у вас должен был возникнуть такой вопрос: как понять, что такое личность? Иногда мы понимаем личность как синоним слова индивидуальность. У одного мужской пол, у другого женский. У одного темные волосы, у другого светлые. Кто-то умнее, кто-то глупее. Кто-то красивее, кто-то не вышел лицом. У каждого своя индивидуальность. Но личность заключается не в этом, и это понимает любой юноша, любая девушка, когда перед вхождением во взрослую жизнь эта проблема становится самой главной.
Вот представим себе: человек сохранил бессмертие. Он совершил первородный грех и не был изгнан из рая, когда ослушался Бога, и понял, что это не так уж и опасно. Ну, ослушался Бога: ничего такого не случилось. Да, конечно, придется немного потрудиться, чтобы хлеб получить. Бесплатно это было раньше. Ну и что, потрудимся, зато мы бессмертны. Человек есть критерий добра и зла. Он может делать что угодно, ничто его не останавливает. Человек будет готов на разную пакость, на разную мерзость. Он давно от Бога отошел, от Его личного общения и ничто его не останавливает. А что меня остановит? Я могу со своим ближним сделать что угодно: он ведь тоже бессмертный. Поэтому смерть у нас сейчас единственное реальное начало, которое останавливает всех людей. Увы, человек настолько низко пал, что даже смерть останавливает не всех. Но когда мы видим некоего «отморозка», для которого что комара, что человека убить, то мы действительно говорим, что это «отморозок». Это человек, лишенный всяческого человеческого начала, именно потому, что он перешагнул через смерть, через первое святое начало в человеке — жизнь. И мы, как настоящие люди, имеющие в себе нравственное человеческое начало, боимся обидеть другого человека, не говоря уж о том, чтобы его убить, боимся обидеть, потому что понимаем, что это может привести к печальным последствиям. Поэтому смерть — единственное реальное начало, которое мы все знаем, и оно сохраняет в мире нравственность, сохраняет человека человеком. Понятно, что не в этом сущность человека. Человек был по определению бессмертным. Но сейчас у нас другая природа, и по любви своей к нам Бог дал нам ее, понимая, что если лишить человека состояния смерти, то он бы пал настолько низко, как пали ангелы, ставшие бесами, оставшиеся бессмертными. Но им уже закрыта дорога обратно к спасению именно потому, что они являются бессмертными. Из любви к нам Бог дал нам смерть.
Свобода человека
Итак, возвращаясь к вопросу о свободе: как относиться к этому спору между Августином и Пелагием? Православная Церковь занимает иную позицию. С одной стороны, утверждается частичная правота Пелагия: действительно, человек всегда, в любом состоянии сохраняет в себе свободное начало, может выбрать между добром и злом. Однако Православная Церковь сохраняет и правоту Августина, утверждая, что да, действительно человек имеет свободу поврежденную, и соглашается с Августином, который сказал, что ошибка Пелагия состояла в том, что он неправильно определил свободу. Нельзя говорить, что свобода — это выбор между добром и злом. Если дать такое определение свободы, то тогда мы вынуждены будем признать, что Бог несвободен, Бог не есть личность. Ибо Бог не выбирает между добром и злом, иначе Бог не есть Бог. Существует некое добро и некое зло, возвышающиеся над Богом, между которыми Он выбирает. Это элементарное противоречие в определении. Свобода есть независимость. В прямом смысле этого слова — самодеятельность, возможность действовать самостоятельно, независимо ни от чего.
